Завещание фараона

Путь царицы лежал на половину фараона.

Вскоре пустынные тёмные переходы сменились роскошными многолюдными коридорами, где полы устилал цветной мрамор, стены и колонны покрывали изысканные фрески на самые разнообразные сюжеты, а потоки солнца щедрым сиянием лились из многочисленных световых колодцев в высоком потолке.

Придворные дамы в белых, как ночной лотос, плиссированных каласирисах, вельможи в многослойных схенти и тонких нарамниках с тяжёлыми золотыми ожерельями — все расступались, поклонами приветствуя царицу.

И провожали её опасливыми взглядами.

Уверенно поднявшись по ступеням, покрытым голубым персидским ковром, царица остановилась перед высокими роскошными дверями, украшенными золотом и голубой эмалью.

— Фараон у себя? — быстро и требовательно спросила она у главного советника — полноватого мужчины, склонившегося перед ней в почтительном поклоне. Свет дробился и дрожал в многочисленных гранатах и аметистах, украшавших ворот его тонкой рубахи.

— Да, солнцеподобная, — ответил сановник, не поднимая головы. — Он отдыхает и просил его не тревожить.

По губам Нефертити скользнула усмешка — и она, приподняв бровь, смерила вельможу насмешливым взглядом.

— Хм, вот как? Надеюсь, это ко мне не относится?..

— Я…

— Отойди.

Нефертити толкнула дверь покоев фараона.

И стремительно вошла в комнату, затянутую голубыми шёлковыми драпри.

Здесь царил горьковатый, свежий запах мирры и моря — запах янтарной смолы. Ковёр на полу ласкал ноги, утопавшие в синем ворсе по щиколотку, свет лился из высокого колодца в потолке голубого мрамора, а стены украшали картуши и тонкая роспись.

Фараон, закинув руки за голову, возлежал на белоснежном, отделанном золотом диване — высокий стройный юноша в изящных схенти золотистого шёлка, подчёркивающих его стройный стан, и в просторной белой рубахе. На плечах поблёскивало тяжелое золотое ожерелье, отделанное лазуритом, а голову покрывала сине-золотая полосатая ткань клафта, оттенявшая смуглый цвет кожи Аменхотепа IV. Лицо с тонкими и благородными чертами словно освещали глаза — огромные и чёрные, как глаза самой Нефертити, с миндалевидным разрезом.

Как у всех в их семье.

Красно-белая корона обоих Египтов, украшенная золотым уреем, стояла тут же, на столике, снятая своим владельцем.

Он только закончил свой утренний приём и собирался отдохнуть.

Юноша повернул голову на стук двери, и его нахмурившиеся было брови разошлись, а лицо осветила радостная улыбка.

К нему пришла она.

Его любимая.

Головка приподнята, улыбка в уголках губ, тонкие ноздри трепещут… от чего?

От нетерпения? от предвкушения?..

И голова начинает кружиться при мысли, что кроется за этой улыбкой Неферт, чего ожидает единственная, что предвкушает…

Как он любил её!

Аменхотеп никогда не воспринимал эту женщину как сестру. Никогда. Да и могло ли быть иначе? Они воспитывались отдельно друг от друга, даже не в разных покоях, а в разных дворцах! Воистину, кто мог заставить наследника фараона жениться на ком бы то ни было?.. Отец?.. Царевичу всегда удавалось переводить разговор на другие темы, стоило речи зайти о женитьбе. Всегда…

До тех пор, пока однажды он не увидел её, стоявшую на балконе — её, царевну Неферт, свою сестру, когда она вышла приветствовать его возвращение… Боги, откуда же он возвращался? С охоты? Из путешествия в Мен-Нефер?..

Не важно…

С тех пор Аменхотеп уже не смеялся над историями о любви с первого взгляда.

Тогда, ещё царевич, он робко попросил приёма у пресветлой Неферт — и с тех пор не проходило и дня, чтобы юноша не наведывался во дворец сестры. Да, он прекрасно понимал, что в его любви нет ничего предосудительного — по крайней мере, в их стране, в их семье, где браки между братом и сестрой считались делом обычным… и всё же он не хотел ни к чему принуждать любимую.

Единое её слово могло повергнуть его в отчаяние — или вознести к небесам.

С каким трепетом он ждал её ответа!

Как приговора…

И она сказала «да»…

Он любил её безумно, неистово — всё сильнее день ото дня. И как же он радовался рождению дочки — это тоже было не описать словами…

— Ты?.. — выдохнул юноша — и с улыбкой протянул к жене руки.

— Позволит ли мне великий фараон войти и быть рядом с ним?.. — потупив глаза с нарочитым смирением, шутливо спросила Нефертити.

Аменхотеп поднялся и, одним шагом преодолев разделявшее их расстояние, привлёк жену к себе.

— Я так рад, что ты пришла… — выдохнул он в её волосы. — Я скучал…

Нефертити уткнулась лбом в его грудь. Его руки обнимали её спину, гладили плечи…

— Мне жрецы запрещают приходить к тебе, — почти пожаловалась она. — Роды были тяжёлые, ты же знаешь…

Он прерывисто вздохнул.

— Разве я похож на чудовище, которое думает лишь о себе?.. — прошептал он. — Разве мы не можем просто быть рядом… разговаривать? Гулять? Обсуждать дела, в конце концов? Чем ты так занята, что почти лишила меня радости видеть тебя? Вот так коснуться тебя — уже великое счастье.

— А ты?.. — спросила молодая женщина, поднимая голову и заглядывая в лицо мужа. — Ты ведь тоже мог бы прийти ко мне. Сам.

Аменхотеп улыбнулся — и потянул жену к дивану.

— И пришёл бы! Мне надо посоветоваться с тобой. Знаешь, — с озорной улыбкой заговорил он, сев на диван и усадив любимую себе на колени. — Я всё больше и больше склоняюсь к мысли, что в том споре со жрецами… ну, ты помнишь… прав именно я. Ну не может быть этот мир созданием разных богов! В нём всё едино, всё гармонично. Всё говорит: «Я — создание одного Бога!» И я хочу найти этого Бога. Я хочу служить Ему. Истинному Создателю мира! Чей лик подобен лику солнца… Может, мне так и называть Его, Единого Творца мира? Разве я могу узнать Его настоящее имя? Так, может, Он не разгневается, если я стану звать Его Атоном?.. Что ты об этом думаешь, любимая?.. Я хочу возвести храмы в Его честь по всему Египту, чтобы каждая душа прославляла Его имя! Я хочу основать город в Его честь — и мы обязательно переедем туда! И я возьму другое имя — Полезный Атону! Эхнатон. Что ты об этом думаешь?..

Лицо Нефертити стало серьёзным и сосредоточенным. Она задумчиво покачала головой.

— Это грандиозное и опасное начинание, мой повелитель, — тихо сказала она. — Жрецы не поймут. В поклонении народа богам — их власть. И так просто они не отдадут её. Будь осторожен. Я всецело поддержу любые твои планы, милый, но не спеши. Найди сторонников… или создай их. Возвысь из мелких вельмож. Чтобы их благополучие зависело от тебя! И потихоньку увлекай их своими идеями. А для начала… для начала можешь построить в Фивах храм в честь Атона — не думаю, что жрецы что-то заподозрят раньше времени. Я бы советовала тебе начать свои преобразования года через два, не раньше. А это время потратить на упрочение свой власти.

Аменхотеп внимательно смотрел на супругу.

— У тебя воистину ум политика… — с восхищением покачал он головой. — Я полагаюсь на тебя. Мы сделаем так, как ты советуешь. Я в любом случае не хотел бы даже часть своей власти уступать святым отцам!

Нефертити рассмеялась.

— Да. Но так просто с ними не совладать. Нам потребуется расчёт и осторожность, мой повелитель. А пока… — она обвила его шею руками — и устремила нежный взгляд своих бездонных глаз в его глаза.

— Ты меня любишь?.. — тихо спросила она, словно не видя горящего в них пламени страсти и любви.

Вместо ответа Аменхотеп склонился к её губам — но молодая женщина остановила мужа, легко положив ладонь ему на грудь.

— Что случилось? — он озадаченно смотрел на эту загадочную красавицу. Казалось бы, она только что дала ему мудрейший совет, переживала за его удачу и благополучие… и вдруг — отказ в поцелуе.

Что он сделал не так?

Она молчала, опустив длинные ресницы на свои звёздные глаза, и фараон не мог понять, откуда взяласьтень грусти, омрачившая это дорогое ему лицо.

— Неферт… — он с тревогой и заботой смотрел на неё. — Почему?.. Всё хорошо?

— Прости… — покачала она головой. И принуждённо улыбнулась. — Тоже задумалась о делах. Мысль промелькнула… как ножом по сердцу. Прости. — Нефертити вновь приникла к нему. — Чтоб искупить свою вину, я готова подарить тебе не один, а сотню поцелуев! Хорошо?..

— Боги… Родная… Что тебя тревожит? Скажи мне. Давай попробуем решить вопрос вместе?

Она ласково провела рукой по его щеке.

— Я тебя люблю… — прошептала она.

— И я тебя, — улыбнулся он. — Итак? Выкладывай. Что стряслось?

Нефертити прерывисто вздохнула — и закрыла лицо руками.

— Боги, Амен… я как подумаю… — она замолчала.

— Что?.. — он отвел её ладони от лица, пытаясь поймать взгляд. — Ну что тебя так тревожит, любимая?

— Я волнуюсь за дочь…

— Что с Беки?!

— Нет-нет, всё хорошо. Но… меня волнует её будущее.

— Она наследница престола! — фараон ободряюще улыбнулся. — Во всяком случае, пока у нас не появится сын.

— Или сын не появится у Агниппы… — прошептала Нефертити. — Тогда уже неважно будет, родится ли царевич у нас с тобой. Закон будет на стороне Агниппы.

— Закон — это я, — серьёзно сказал фараон.

— Закон — это жрецы, — покачала головой царица. — С которыми ты вступишь в борьбу. И пока она не закончится… Мне страшно!

— Родная… — Аменхотеп улыбнулся, перебирая её ночные пряди. — Право… ты волнуешься из-за пустяков. Какой сын Агниппы? Ты о чём?.. Девчонка объявлена преступницей, очень скоро её схватят и привезут в Фивы. А тогда… ты знаешь, что делать.

Зубки Неферт так прикусили нижнюю губу, что та побелела.

— Боги, есть что-то, чего я не знаю? — встревожился муж.

— Вчера Агниппа и Мена пересекли финикийскую границу, — глухо проронила молодая женщина, глядя пустым взглядом на узор из голубых лотосов на стене. — Скоро они наверняка сядут на корабль — и окажутся вне нашей досягаемости. Могу только предполагать, куда они отправятся… И Беки… наша дочка…

Слёзы блеснули на ресницах солнцеподобной.

— Если Агниппа вздумает претендовать на престол… она принесёт войну в долину Нила! Отродье Сетха, — её смешок больше походил на всхлип.

— Мы этого не допустим, — твёрдо сказал Аменхотеп. — Не волнуйся, любимая! Мы должны немедленно отправить посольство в Тир.

Нефертити ещё ниже опустила голову, словно раздумывая над предложением мужа — и фараон не увидел, как торжествующе полыхнули её чёрные глаза. Он наконец произнёс те слова, которые царица жаждала услышать, те, ради которых она и разыгрывала всё это представление.

— Да… — задумчиво произнесла она, словно в рассеянности нежно водя пальчиком по уху мужа. — Посольство. Самого умного, преданного и доверенного человека. Пусть он передаст нашу просьбу царю Финикии: найти преступников. А также наши условия и обязательства…

Она наклонилась к мужу — и игриво пощекотала его ухо уже кончиком языка.

— Знаешь… ну их, этих жрецов, вместе с их предписаниями! — прошептала она. — Эту ночь я хочу провести с тобой… если великий фараон позволит.

Великий фараон пылко прижал любимую к себе — и на сей раз в поцелуе ему не отказали.