Эсминцы и коса смерти. Том 1

Между тем, эсминец запустил машины, снялся с рейда и двинулся в поход, держа курс в сторону Гогланда. Не успел Александр спрятать документы в свой маленький чемоданчик, как в сопровождении Мальцева явился Березин. Старшина сразу же вызвал Сашу на разговор о комсомольских делах. Казалось, что его больше всех остальных вопросов службы беспокоило, кто же теперь будет комсомольским организатором на корабле. Впрочем, это так и было. Паша Березин представлял из себя типичного карьериста, готового не только служить, но и выслуживаться ради продвижения по карьерной лестнице. А, поскольку, будучи в свои двадцать четыре года сверхсрочником и не имея никакого специального флотского образования, кроме десяти лет обучения в общеобразовательной школе, рассчитывать на многое Паша не мог, то пытался изо всех сил сделать карьеру, хотя бы, по комсомольской линии. А по этой линии даже очень можно было в те годы продвинуться, имея бойкий характер, хорошо подвешенный язык и прославляя при каждом удобном и неудобном случае вождей и коммунистическую партию.

И вот сейчас Березин готовился проводить комсомольское собрание. В кают-компании место имелось мало, а комсомольцев на корабле служило больше половины экипажа. И многие были свободны от вахты. Потому общее отчетно-выборное собрание комсомольцев проводилось прямо на кормовой части палубы. К счастью, тучи на небе разошлись, ветер стих, а море успокаивалось. Эсминец шел ровно, почти не рыская.

Когда Лебедев поднялся на ют, на всей корме эсминца, держась за леера, стояли слушатели, рядовые участники будущего действа. Хотя такое столпотворение на корме во время движения боевого корабля вовсе не предусматривалось уставом, но и запретить подобное мероприятие никто из командиров не рискнул бы. Раз коллектив комсомольцев так решил, то пусть проводят собрание как хотят, хоть сидя на мачтах или на трубах. Иначе можно было легко записаться во враги народа. Тем более, что за собранием внимательно наблюдал с юта главный судовой радист, начальник БЧ-4, старший лейтенант Ашот Акопович Габарян. Помимо заведывания радиорубкой и сигнальщиками, он еще выполнял работу для особого отдела. Стучал на кого надо, если что не так. Неспроста именно в его сейфе находились шифры и секретные документы. Особисты ему доверяли.

Повестка собрания выглядела весьма простой. Первым пунктом значилось переизбрание комсорга. Вторым стоял вопрос приема в ряды комсомольцев двух матросов-срочников. И третьим пунктом предполагалось проголосовать за исключение из комсомола матроса Ивана Егорова за пропаганду пораженческих настроений. Вступительную речь произнес Паша Березин. Говорить он умел превосходно. В начале он сделал пространное вступление, упомянул Ленина и Сталина, как самых мудрых и прозорливых вождей не только мирового пролетариата, но и всей пролетарской, крестьянской и военной молодежи советской страны, а также не забыл сказать, как мудро продолжил дело Ленина товарищ Сталин.

Затем Березин перешел к сути вопроса и сообщил, что их замечательный комсорг Александр Лебедев покидает корабль, потому что его руководство флота переводит на более ответственную службу. И, в связи с этим, он просит собрание выдвинуть кандидатуру на выборную должность комсомольского вожака. Далее он передал слово самому Лебедеву. И Саше ничего не оставалось, как, во-первых, подтвердить свой уход с эсминца, а, во-вторых, объявить, что считает самым достойным кандидатом на место комсорга именно Павла Березина. Поскольку других кандидатур в комсорги выдвинуто не было, поставили вопрос на голосование и единогласно избрали новым комсомольским лидером Пашку.

Вторым пунктом быстро обсудили кандидатуры двух матросов, сочли несение ими службы и поведение достойным, после чего проголосовали за их принятие в ряды Ленинского коммунистического союза молодежи. А вот третий пункт повестки вызвал серьезную дискуссию. Потому что он прямо ставил вопрос: будет война с немцами, или нет? И тут мнения разошлись. Одни комсомольцы высказывались, что Иван Егоров, скорее, прав, и стоит опасаться скорого начала войны. Другие, которых было большинство, считали, что Егоров зря нагнетает панику, и никакой войны с немцами быть не может, потому что Советское правительство подписало с Германией Пакт о ненападении. А еще это большинство считало, что, в случае войны, доблестные советские Краснознаменный флот и Красная армия быстро отразят агрессию и переведут военные действия на территорию противника. Тут Лебедев счел своим долгом вмешаться и, как бывший комсорг, заявил, что бдительность проявлять необходимо. И боевую учебу нужно усилить, потому что, по его мнению, война будет, но не прямо завтра, а недели через три. Фактически, он встал на сторону матроса Егорова. Собрание притихло. И тут Березин разрядил обстановку, он предложил, раз бывший комсорг Лебедев допускает точку зрения Вани, поставить на голосование вопрос не об исключении, а об испытательном сроке для комсомольца Егорова, как раз на три недели. Все участники собрания одобрительно загудели и проголосовали «за». Но Лебедев увидел, как старлей Габарян сделал какую-то пометку в своем блокноте.