Эсминцы и коса смерти. Том 1

Глядя на беспечных парней, Александру тоже очень сильно захотелось холодного пива. Эх, взять бы сейчас «Жигулевского», да смешать с водкой, чтобы расслабиться и забыться! Да только нельзя. Если он уйдет в запой, то кто же Ленинград от немцев будет спасать? Нет, нельзя сейчас напиваться. «Ну, может быть, хотя бы маленькую?» — звала привычка. И только большим усилием воли Александр подавил в себе позыв организма к алкоголю. И решил, что придет на этот раз домой трезвым.

Чтобы отвлечься от своей зависимости, Саша продолжал внимательно смотреть вокруг и думал о том, что невероятно жалко, что многим ленинградцам суждено погибнуть. Только вот, пока никто из гуляющих граждан ничем не напоминал тех самых несчастных блокадников, гибнущих от голода, холода, бомбежек и обстрелов. Обыкновенные городские жители со своими заботами и радостями. И, возможно, никакой блокады они никогда и не испытают. Вот как наделает Леха гранатометов да самоходок, а, может, еще и ракеты какие забацает. И будет немцам тогда кровавая каша из их собственных кишок!

Минут за двадцать Александр дошел до квартиры, где его ждала вся светящаяся от счастья при его появлении улыбающаяся молодая жена, которая сразу кинулась ему на шею и поцеловала. Она была рада еще и тому, что муж пришел домой совершенно трезвый. А мама уже легла спать. Потому молодые заперлись в своей комнате и предались чувствам, эмоциям и сексу. Только вот долго наслаждаться друг другом им помешал приезд отца из Москвы. Оставив голую Наташку отдыхать под одеялом, Саша оделся и вышел встречать родителя. Ему не терпелось узнать, как прошла командировка.

Вроде бы, отец приехал в хорошем настроении. На кухне за скромным ужином, состоящим из бутербродов с колбасой и чая, отец рассказал Александру, что встретился в Москве не только с наркомом флота и с начальником Генштаба, но и с самим товарищем Сталиным. И что вождь дал добро Жукову на развертывание войск. А также завтра должен быть подписан приказ о начале мобилизации в приграничных округах, но пока ограниченной и секретной, которая на первом этапе будет проводиться по предприятиям, которые способны предоставить войскам транспорт. А еще вождь подписал новую директиву о срочном развертывании войск второго эшелона по линии старой границы с занятием соответствующих укрепрайонов и дал указание начинать эвакуировать ценное оборудование, склады и архивы из приграничной полосы, а остальное готовить к уничтожению на случай оккупации немцами территории. Приграничное население тоже в течение двух недель будет вывозиться. Первыми, конечно, позаботятся об эвакуации семей командного состава и партийных работников. А еще Жуков сказал, что отведет авиацию с тех аэродромов, которые немцы собираются бомбить. А там поставит макеты самолетов из фанеры и устроит засады зенитчиков. Да и летчиков пошлет во встречный воздушный бой.

На вопрос про Балтфлот, отец ответил, что Кузнецов на активные действия разрешения не дал. Зато такое разрешение дал Жуков, который пообещал заставить Кузнецова действовать соответствующей директивой. И скоро у наркома военмора не останется выбора. А Жуков, наоборот, хочет, чтобы флот вел себя очень решительно, топил вражеские минные заградители до того, как те поставят мины, мешал вражеским грузоперевозкам и угрожал портам, высаживал десанты в тылы противника и надежно держался на стратегически важных островах. И Жуков должен прислать на флот директиву Генштаба о взаимодействии флота и сухопутных сил, в рамках которой флот и будет, без оглядки на Кузнецова, переходить к активным действиям. И все это произойдет, как только сведения по дислокации немцев и финнов, поступившие от «Красного септета» перепроверят за ближайшие сутки.

За разговором отец и сын съели бутерброды, выпили по стакану чая и пошли спать. На завтра предстоял напряженный день. Обнимая молодую жену, которая уже спала, сам Александр долго не мог заснуть. Он думал о том, что известная ему история начинает меняться, а шансы на то, что отечественным армии и флоту удасться встретить врага по-другому, растут. Он еще не знал, как это будет, но чувствовал, что прошлое разгромное и позорное для Советского Союза начало войны уже вполне может не повториться.