Операция «Волчье сердце»

Но гобеленовая вышивка на стене — огромная, от пола до потолка. Замшелый лес. Темные ели, сухие коряги и бороды мха. Удивительно искусная работа — от нее как будто веяло лесной сыростью, запахом грибниц, прелых листьев и еловой хвои.

Но окна, вместо гардин забранные каким-то непривычным их подобием — полосы ткани чуть шире самого окна, вверху крепящиеся на круглые палки, а внизу утяжеленные деревянными планочками, расшитые все той же умелой рукой — мотивы вышивки явно перекликались с гобеленом, но отличались как от нее, так и друг от друга.

А еще — двери. Мореные до темного тона, покрытые резьбой — примитивной, с травными и охотничьими мотивами, но удивительно гармонично вписавшиеся в обстановку этой странной гостиной.

В общем и целом интерьер капитану, конечно, подходил — но я, направляясь в его дом, ни за что не ожидала бы чего-то подобного.

Как-то трудно представить, что он вдумчиво и тщательно подбирал достойные шелковых полов двери и раздумывал, на каком варианте штор и вышивок остановиться.

Сюжеты не просто перекликались, они продолжали друг друга, но не так, словно являлись отрезанными частями одной большой картины — а так, будто были окнами в один мрачный и торжественный пейзаж, от которого зритель отгорожен стеной, а гобелены — окна в ней.

— Это моя матушка вышивала, — пояснил капитан, заметивший мой интерес.

— А двери?

— Батюшка.

— Вышивал?

— Нам направо, — хмыкнул вервольф в ответ.

Я, слегка устыдившись неуместной колкости, послушно последовала за Лейтом.

Столовую мы миновали быстро, я успела увидеть ее лишь мельком, отметив, что она больше похожа на гостиную нежели сама гостиная, и вошла за вервольфом на кухню.

Мысленно хмыкнула — то ли дает понять, что ради меня не стоит напрягаться и расставлять столовое серебро, то ли, наоборот, подчеркивает, что доверяет, как своей. Боги его знают, что там варится в этой бритой башке, но я предпочту думать, что имеет место второй вариант!

Кухня была просторной, в ней нашлось место не только печке, разделочному столу и множеству шкафов высотой под самый потолок, но и обеденному столу — относительно небольшому, десять персон не усадишь, но семье из четырех-пяти человек места хватило бы.

— Присаживайтесь, мастер, — пригласил Лейт, отодвигая стул, и я, поблагодарив хозяина кивком, опустилась на обтянутое сукном сиденье.

Капитанское меню, как ни обидно это признавать, отличалось от моего в лучшую сторону — пахло, по крайней мере умопомрачительно, так что я махнула рукой и простила капитану и сегодняшнюю глупую шутку, и пару-тройку прегрешений на будущее.

Я с трудом удержалась от реплики в духе «Кормите же меня скорее!» — в конце концов, это попросту немилосердно, так пытать человека, который весь день провел на ногах, много колдовал и не имел возможности восполнить потраченное!

Утешало лишь то, что капитану наверняка приходилось еще хуже — у него точно так же сегодня не было ни единой возможности поесть, но при этом веса в нем (а, значит, и потребность в пище) куда больше.

Я окинула гостеприимного хозяина взглядом, прикидывая, сколько приблизительно он может весить — и наткнулась на внимательный взгляд вервольфа.

С трудом подавив неуместное (и безосновательное) смущение, я ответила слегка надменным взглядом.

Пусть я уже и простила коллегу за дурацкий юмор, сообщать ему об этом я не спешила. Нечего. Хватит с него и того, что я ему за эту выходку не отомщу.

Стервозная девица с портрета в холле управления могла бы мной гордиться!

— Итак, капитан, о чем вы хотели со мной поговорить? — светски уточнила я, когда голод остался только в воспоминаниях (а вместе с ним — сырный суп и умопомрачительное овощное рагу). Ели мы молча, оба слишком уставшие и голодные, чтобы развлекать друг друга беседой.

На столе выстроились в ожидании чайные принадлежности, а на широком блюде в центре стола нахально развалились сдобные пирожки, вызывающе блестящие, с маслянистой подпекшейся корочкой, пышные, ароматные…

Еще теплые!

Смерть фигуре.

Откусив… да что там — впившись зубами в один, я убедилась, что на вкус они еще лучше, чем с виду, и должны быть реквизированы именем короны, как темные артефакты повышенной сокрушительной силы.

— Боги, что у вас за кухарка?! — вопрос вырвался сам собой.

Я честно собиралась держать лицо и делать вид, что «мы и не такое видали», но трудный рабочий день, но магическое истощение, рождающее физический голод…

В общем, не смогла я!

— Да это не секрет, — вопреки ожиданием, капитан запираться не стал, как будто не слышал, что толковую прислугу (Особенно кухарку. Особенно такую!) нужно скрывать и беречь, как зеницу ока, чтобы не сманили не обремененные избытком совести завистники. — Илви из кобольдов.

Понятно. Вот поэтому и не стал скрывать!

— Но они же не нанимаются на службу к инородцам, — попыталась я прояснить ситуацию. — Клановость, всё такое…

— Она просто еще совсем молоденькая, — улыбнулся капитан. — Ей очень нужно наработать некоторый стаж службы в приличном доме и хорошие рекомендации, чтобы было с чем предстать перед старшими родичами и начинать подъем по внутриклановой карьерной лестнице — не с поломойки, например, а с младшей помощницы старшего поваренка...

Я, успев уже впасть в уныние, воспрянула духом — что может быть приличней, чем родовой особняк Алмия! У нас ей такие рекомендации напишут — ее старшие родичи на небесах от восторга будут!

...а я буду ходить к родителям ужинать.

И обедать.

И завтракать!

— Мастер Алмия, видите ли, мне нужна ваша помощь, — ответил на мой предыдущий вопрос вервольф, с глубокомысленным видом сжевав пирожок. — Сегодня-завтра мы составим список всех, кто вертелся вокруг особняка Аморелии Ревенбрандт с того момента, как было принято решение передать ей на хранение артефакт, и до момента, когда стало известно, что «Волчье сердце» пропало. И будем искать совпадения с особняком Корвинов…

— Совпадений будет много, — авторитетно заверила я. — Николас и Аморелия — одного круга, у них много общих знакомых. И они наверняка пользуются услугами одних и тех же поставщиков и подрядчиков…

На лице капитана отразилась глубокая грусть. Согласна, предстоящий объем работы, по большей части, бессмысленной, меня бы тоже вогнал в глубокую тоску.

Но разве не здорово, что он обрушился не на меня?

— Работы предстоит изрядно, — согласился капитан. — Да еще Эд, дубина, в спешке забыл взять портрет подозреваемого, и теперь придется по второму кругу обходить свидетелей…

— Какой портрет? — насторожилась я, сообразив, что в расследовании дела произошли некоторые сдвиги, о которых, конечно, никто не удосужился сообщить мне.

Я приготовилась, если понадобится, выдирать из волка сведения раскаленными щипцами, но, к моему удивлению, он пошел на контакт добровольно.

— Сержант Кост, расспрашивая людей на рынке, нашел свидетелей, которые видели рядом с Ивонной Эшли некоего молодого человека. По их словам, девушка вела себя странно, неестественно, шла деревянной походкой и не сама — ее поддерживал спутник — выглядела бледной и потерянной. Вполне похоже по описанию на кратковременную потерю ориентации от вживления ментального артефакта — и по времени эта встреча совпадает со сроками, которые назвали эксперты. Со слов свидетелей был составлен портрет, так что, волне возможно, у нас есть изображение вероятного преступника. И именно его Эдварс возьмет в зубы и завтра побежит предъявлять всем тем, кому должен был предъявить сегодня.

— Плохо работаете, — не упустила случая поддеть капитана я. — Подчиненные разболтались, порядка нет!

— Конечно, нет, — покладисто согласился он. — Откуда бы взяться порядку, когда следственную группу внезапно посреди расследования снимают с одного дела и бросают на другое, заставляя перестраиваться чуть ли не в прыжке! Конечно, смерть рядового горожанина — ничто рядом с задетыми интересами Корвинов-Ревенбрандтов…

— Рядом с задетыми интересами короны! — поправила вервольфа я, стараясь не подавать виду, что капитанская отповедь меня уязвила.

 Капитан потер лицо ладонями, невнятно и неразборчиво пробурчав в них, где он видел все дела с участием интересов короны. Точно формулировку я не расслышала, но у меня не вызвало труда подставить недостающее.

Я проглотила усмешку, но вервольф услышал:

— Зря смеетесь, мастер Алмия. Сами увидите… Вообще, это дело мне не нравится все больше и больше. Странности одна на другой.

Я заинтересованно подняла взгляд, и вервольф развил свою мысль:

— Что за необъяснимый выбор хранителя? Почему артефакт, который до того хранили в сейфе в условиях строгой секретности вдруг — отдают старухе, прошу прощения, пожилой женщине, которая мало того, что имеет проблемы со здоровьем, так еще и носит медальон при себе. Сомнительное обеспечение безопасности, не находите, мастер?

— Знаете, капитан, этот вопрос я могу прояснить, пожалуй. — Я задумчиво покрутила чайную чашку. — Это, конечно, не моя специальность, но… Смотрите, если я верно поняла, то с момента получения артефакта Аморелия Ревенбрандт визитов никому не наносила и у себя визитеров не принимала. Верно?

— Да, — согласился капитан, глядя на меня выжидательно.

— Вот именно, — кивнула я и призналась, — Я ваших подчиненных подслушала.

Он хмыкнул:

— Продолжайте, продолжайте!

Что именно, рассказывать или подслушивать, я уточнять не стала. В конце концов, разрешение было дано два раза — вот и будем считать, что и на то, и на другое!

Так что я вернулась к своей мысли.

— В целом, как я уже упоминала, я и близко не специалист по заклинаниям, но, если сложить воедино внезапное затворничество — хотя госпожа Аморелия вела достаточно активную светскую и деловую жизнь — и тот факт, что вот она как раз-таки на защитных заклинаниях и специализировалась, пока не сменила профиль. А также добавить сюда то обстоятельство, что на обнаруженных сегодня тайниках — ни на одном — не было активной магической защиты, то можно сделать предположение.

Я с сомнением посмотрела на капитана, который даже не притронулся к своей чашке с чаем, и сидел напротив меня, слушал с сосредоточенным видом — мерзкий серый свитер (наведение справок о котором ничего не дало, коллеги только пожимали плечами), рукава закатаны по локоть, темные короткие волосы серебрятся в свете магических ламп…

— Не бойтесь, мастер, рассказывайте — я пойму, что вы пытаетесь мне сообщить. Поднапрягусь и пойму!

Я прожгла его возмущенным взглядом — ничего подобного я вовсе не имела в виду! Вслух же сухо сказала только:

— Я просто не хочу вас дезинформировать. Насколько мне известно, подобный защитный прием называют «шкатулочкой». Защита устанавливается таким образом, что многочисленные разнотипные заклинания, от пассивно-сторожевых, сигнальных, до активно-защитных, образуют магическую систему, со множеством слоев защиты. При этом каждый объект, признанный хозяином системы ценным, защищается отдельно — в зависимости от присвоенного ему приоритета. При полной активации дом превращается в надежный форт, который не то что ограбить не удастся — туда без позволения хозяина войти не получится. Глухая магическая защита. Поддерживать ее тяжеловато, но Аморелия — природный маг, силы им не занимать, да она и не рассчитывала, что делать это придется долго. Просто ответственно подошла к краткосрочной обязанности. К сожалению, эта конструкция развалилась вместе со смертью создательницы, и дом остался голым… — немного подумав, я поправила себя, — Или к счастью. А то и следственная группа туда бы не сумела войти.