Тафгай 3

- Что ж делать-то? – Спросил Боров, когда мы вернулись на скамейку запасных, по-рабочему поздравив друг друга с успехом. – Нельзя Сергеичу полную авоську забивать. Иначе его на Олимпиаду не возьмут.

- Нас, зато возьмут, - отдышавшись, сказал «Малыш».

- А если я сейчас тресну кому-нибудь, - рыкнул я на Александрова. – Нужно сделать так, чтобы против нас играл Третьяк.

- А давайте Сергеича травмируем, - предложил Скворцов.

- Ковин! – Крикнул я грустному запасному игроку. – Скворцов устал, голова у него плохо соображает от балтийского кислорода, замени его на пару смен!

- Уже и предложить ничего нельзя, - пробормотал Сашка Скворцов.

«В общем, проблема, - думал я, разыгрывая шайбу в позиционном нападении с Ковиным и с Александровым. – А если Коноваленко сыпь нарисовать на спине? Чтобы врачи подумали, что вратарь подцепил корь? Или может ему венерологическую болезнь какую придумать? Нет, это перебор».

- Кулик, не тяни! – Крикнул я, толкаясь с защитниками СКА в непосредственной близости с пятачком.

Навес от Куликова, ловкий удар клюшкой по шайбе слёту и всё, вынимайте товарищ Шаповалов, 0 : 2. Я проехал вдоль своей скамейки запасных, получив поздравление от всей команды, и вновь уселся перевести дух. Но спокойно отсидеться Бобров не дал.

- А если Сергеичу на животе и на спине нарисовать сыпь, как будто у него корь? – Предложил «находчивый» главный тренер.

- Вот будет ржака, когда эта сыпь размажется по всему телу вратаря, - усмехнулся я, вспоминая «Приключения Электроника». – Смотрят такие Тарасов с Чернышёвым на нашего голкипера, а там, вместо сыпи, произведение импрессионистов.

- А может так, - вмешался пропустивший одну смену Скворцов. – У нас 8-го и 9-го спаренные матчи с «Крыльями советов». Первую игру отыграет Сергеич, а 9-го на лёд выйдет Минеев. А Виктору Сергеичу мы сразу гипс наложим, как будто у него лёгкое растяжение. А?

Мы с Севой Бобровым посмотрели друг на друга и поняли, что безвыходных ситуаций не бывает, если конечно ты не очнулся замурованным в закалочном гробу. Да и то, я слышал, что и такие бедняги бывало выкарабкивались.

- Вова Ковин! – Крикнул я нашему запасному. – У Скворца голова вылечилась, ты играл отлично, но пока посиди ещё. Наша смена? – Спросил я у хитро улыбающегося Боброва.

«Вот, что значит, вовремя посоветоваться, - думал я, разыгрывая очередную комбинацию в зоне СКА. – Один предложил, другие обсудили, проголосовали, и приняли к действию».

- «Малыш», уйди за ворота! – Гаркнул я и с неудобной руки отдал передачу в левое закругление.

Александров оперативно юркнул за шайбой, ускользнул от воткнувшегося в борт ленинградского защитника, и резко вернул шайбу мне на левый угол ворот. И те из армейцев, у кого ещё не закружилась голова от наших виражей, бросились «бить» меня, чтобы выбросить из своей зоны проклятый резиновый диск. На это и был расчёт, мгновенная подкидка направо и шайба приземлилась Скворцову прямо в крюк перед пустым углом ворот. А дальше, всё как всегда, разочарованный вздох болельщиков, зажегшийся красный фонарь за воротами и свисток судьи в поле, который рукой указал на центр, а табло высветило 0 : 3.

- Ну, теперь только попробуйте с первой сборной СССР не разобраться, когда я такие идеи подкидываю, - сказал Скворец, принимая наши дежурные поздравления.

В перерыве перед заключительным третьим периодом произошло сразу два значительных события. Сначала прибежал запыхавшийся начальник команды Иосиф Шапиро, которого все с моей подачи с недавнего времени стали называть Йосей, и сообщил, что самолёт должен взлететь через два часа. Поэтому нам нужно по-быстрому доиграть матч и бежать в автобус. Иначе грядёт какой-то нехороший атмосферный фронт, и мы здесь можем застрять надолго. На реплику центрального нападающего Федотова, что они уже забронировали столик в ресторане, Йося ответил коротко и по сути:

- Не пи…ди!

А затем в раздевалку заглянул какой-то смышлёный мальчонка и передал мне странную записку с вахты служебного входа. На маленьком клетчатом листочке из записной книжки помадой было написано: «Здравствуй, это Ирина Понаровская!».

- Шанель номер пять, - принюхавшись, высказался Коля Свистухин.

- Что говоришь товарищ мой? Нюхнул Шанель? Иди домой. – Под хихоньки товарищей по команде «осадил» я любопытного Николая и сжал записку в кулаке. - Михалыч! – Обратился я к главному тренеру, надевая чехлы на лезвия коньков. - Я на минуту на третий период опоздаю. Без меня слишком много не забрасывайте.

Что ответил мне, опешивший от наглости Сева Бобров я не расслышал, так как заметно ускорившись, потопал по лабиринту подтрибунных помещений дворца спорта «Юбилейный» в сторону служебных проходных.

«А что, собственно говоря, я так сорвался? – думал я, шагая по бетонному полу дворца. – Может, зря себе мозги пудрю и ей? Ведь дружба между мужчиной и женщиной – это как хождение по тонкому льду неизвестного водоёма. Никогда не знаешь, в каком месте провалишься и окунешься по самую макушку неразрешимых внутренних вопросов».

- Привет, - улыбнулся я, стоящей за «вертушкой» Ирине Понаровской, которая была одета в пальто и красный пуховый платок. – Пропустите девушку, - потребовал я от двух бабуль, которые сидели на вахте.

- Пропуск пусть сначала предъявит! – Недовольно заворчала одна бдительная бабушка.

- Да вы чего? Устроили здесь архипелаг ГУЛАГ? Это же известнейший специалист в Союзе по спортивно-тайскому массажу! – Я в наглую потянул Ирину за руку через пока не зафиксированную «вертушку». – Вот из-за таких как вы «Голос Америки» и считает, что в СССР нет свободы, равенства и братства. Стыдно должно быть, бабушки!

И пока вахтёрши не опомнились я буквально полетел широко вышагивая своими длинными ногами, ведя за руку Ирину Понаровскую, ведь третий период, судя по раздающемуся шуму трибун уже начался.

- Ну, ты и сумасброд, - хохотнула певица, еле поспевая за мной. – А я хотела тебя в гости пригласить после игры. У меня любимая бабуля и старший брат - большие любители хоккея.

- Не получится, - я привёл немного запыхавшуюся девушку прямо за нашу скамейку запасных. – У нас самолёт через час сорок пять уже взлетает.

- Тафгаев! Ты вообще чего?! – Сева Бобров сделал очень большие глаза, увидев меня в обществе симпатичной девушки.

- Познакомься, Михалыч, это Ирина Понаровская солистка «Поющих гитар». Это легенда советского спорта Всеволод Бобров. – Я коротко представил главному тренеру молодую певицу. Затем шлепнул по каске Свистухина, который от любопытства почти свернул шею, а остальным хоккеистам показал нехилого размера кулак, чтобы от игры не отвлекались. – Ирина, постой пока вон там, с краю. Михалыч, моя смена?

- Твоя, твоя, - покачал головой Бобров.

Само собой чтобы выпендриться перед в будущем популярной певицей в первой же своей смене, я показал максимум на что способен. Протащил шайбу от ворот Коноваленко до ворот Шаповалова, и лишь в последний момент, решив всю славу себе не загребать, отпасовал на открытого «Малыша». И на сорок второй минуте счёт стал разгромным 0 : 4.

- Ну, ты и ходок, Иван, - заулыбался Боря Александров, когда мы поздравляли друг друга с успехом. – В Горьком у тебя одна, в Ленинграде другая.

- Иван у нас своего не упустит, - поддакнул Сашка Скворцов.

- Харе вам! С Женькой у меня всё серьезно, а с Ириной мы просто друзья, - смущённо пробормотал я, катясь на скамейку запасных.

На скамейке, сначала на меня пристально посмотрел Бобров, решая казнить или миловать, а затем со спины незаметно подошла Ирина Понаровская.

- Поздравляю, - улыбнулась она. – Можно спросить? Откуда у вас такая красивая форма? Яркая, оранжевая с мордочкой кота в центре?

- Это называется ребрендинг, - козырнул умным словом, которое услышал от меня, Боря Александров. – Считается, что коты приносят удачу, и теперь это наш логотип.

Вообще надо сказать новая хоккейная форма, произвела впечатление не только на Ирину. На фоне тёмно-синих со звездой и большими буквами СКА полинявших от бесконечных стирок шерстяных свитеров, в которых играли армейцы Ленинграда, мы выглядели как гости из будущего. А это совсем другое самоощущение, как будто ленинградцы хоккеисты второго сорта, а мы самого высшего. Конечно, это было не так. Играть в хоккей игроки СКА умели, но вот схема их игры и тренировочные методики давно устарели. Поэтому мы сегодня как никогда доминировали, а хозяева льда мучились. Дошло даже до того, что 57-ой минуте, когда счёт стал 0 : 5, шайбу забил вышедший на пару смен Доброхотов, Сева Бобров приказал третьей пятёрке и запасным идти в раздевалку и переносить наши вещи в автобус. А за минуту до конца матча вообще на льду остался доигрывать, вратарь Коноваленко, защитники Гордеев и Куликов, и я со своими «пионерами».

- Мужики! Не обижайтесь! У нас самолёт улетает, - я в одиночку полез пожимать руки игрокам СКА, когда прозвучала финальная сирена. – Спасибо за игру! Удачи вам в следующих играх! Николай Георгиевич, - я пожал руку тренеру ленинградцев. - Извините Севу Боброва, он со всеми в автобус убежал. Он просил сказать, что по поводу второй сборной СССР в декабре в Москве пообщаетесь. У нас там куча матчей. И вы там, кстати, со «Спартаком» играете. Удачи, мужики!

Последние слова я выкрикнул уже на ходу, спеша прямо в хоккейной форме в автобус. Так же на бегу попрощался и с Ириной Понаровской, встреча с которой меня, четно признаться, озадачила. К чему бы это?