Клеймо Солнца. Том 2

— Что ты чувствуешь к нему? — вдруг произносит она, и я не сразу понимаю, что означает её вопрос.

— Что?! — шепчу обессиленно. — Я не могу ничего чувствовать к тальпу.

Но бабушка меня будто не слышит:

— А как же Фортунат?

— Что?! — шепчу я, продолжая вырываться, чувствуя, что удаётся только безвольно дёргаться в чьих-то сильных руках.

— На что ты решилась бы ради тальпа, который тебя спас?

— На что?! — повторяю бездумно и продолжаю отбиваться, но всё бесполезно.

Флика переглядывается с Гиларом и, печально улыбнувшись мне, велит:

— Ступай.

Я почти падаю, когда невидимые руки наконец отпускают меня. Только чудом успеваю сохранить равновесие, однако в следующее мгновение внезапный и мощный порыв ветра сбивает меня с ног, и я ударяюсь коленями о землю.

Чувствую на себе тяжёлый взгляд за несколько секунд до того, как поднимаю голову и сквозь прикрытые веки, ослеплённые злыми лучами, вижу перед собой огромный огненно-красный диск Солнца, а на его фоне возвышающуюся фигуру Верховной авгуры…

Взгляд проникает мне в самую душу, а незнакомый голос пугающе шипит:

— Против корриганов нет иных средств, кроме огня. Против воды и тьмы нет другого оружия!

Я хочу бежать, но не могу сдвинуться с места, как будто ноги приросли к земле.

Вдруг дует ветерок, принося облегчение и спасение от знойных лучей, я поворачиваюсь и вижу женщину с тёмными волосами из моих далёких видений. Её глаза всё так же ярко блестят лазурью.

Кто она? Зачем вновь пришла ко мне? Чтобы в очередной раз сказать: «Не бойся. Я всегда буду с тобой»?

Она нежно улыбается, едва ощутимо касаясь моей щеки ладонью. Я проваливаюсь в мягкое и рыхлое спокойствие, прежде чем успеваю спросить: «Кто ты?» — но не слышу ответа.

* * *

По белоснежному потолку надо мной понимаю, что это был всего лишь сон, и теперь я пришла в себя. Почему в сознании вновь и вновь звучат одни и те же слова: «Против корриганов нет иных средств, кроме огня. Против воды и тьмы нет другого оружия. Обожги!»? Почему мне видится, что их незнакомым голосом произносит бабушка?..

Похоже, я просто схожу с ума.

Жду, пока отголоски сна развеются, а затем подношу к лицу запястье, и на ленте светятся цифры. Семь пятнадцать.

Эдемы не спят так много часов, сколько последнее время сплю я. Но ведь я нахожусь уже не среди эдемов. Кто я сама, даже не хочу задумываться.

К собственному удивлению, до меня доносятся запахи хлеба и трав, и желудок урчит в ответ на соблазнительные ароматы. Я медленно приподнимаюсь. Готова тяжёлая, как будто на улице идёт проливной дождь. Несколько секунд я прислушиваюсь: снизу доносятся какие-то шорохи — похоже, Дэн не спит.

Спускаюсь по лестнице. Голова кружится, и поэтому я не спешу, но всё равно оступаюсь на последней ступеньке и, если бы не вцепилась за какой-то выступ в стене, то скатилась бы на пол. Именно в этот момент раздаётся голос Дэнниса:

— Доброе утро.

Сдерживаю себя, чтобы не ответить по привычке: «Душистой фацелии» — ведь первый раз на станции я слышу пожелание доброго утра.

Спешу выпрямиться и сделать вид, что не упала, а, когда оборачиваюсь к парню, его губ касается лёгкая улыбка.

Похоже, Дэннису стало легче: тёмные круги под глазами исчезли, коже вернулся приятный, здоровый оттенок, волосы собраны в аккуратный пучок на затылке. Интересно, как ему удалось исцелиться всего за одну ночь, если у тальпов вроде бы как нет таких способностей, как у нас…

На парне новая рубашка — песочного цвета, и необычно видеть на нём такой светлый оттенок, с которым ещё заметнее контрастируют чёрные глаза. Я привыкла к тому, что наши мужчины ходят в рубашках с коротким рукавом или вообще без рубашки, и меня удивляет, что тальпы, похоже, предпочитают много ткани — и достаточно плотной. Дэннис поправляет рукав привычным движением, словно стараясь прикрыть как можно больше кожи.

Я вдруг осознаю, что в открытую глазею на парня, пока его чёрные глаза внимательно рассматривают меня, и становится неловко. Надеюсь только, что щёки не слишком покраснели.

— Наверное, Бронсон своими звонками не дал тебе нормально поспать, — говорит Дэннис, и я поспешно признаюсь:

— Ничего не слышала. Ты выглядишь… гораздо лучше.

Как только эти слова вырываются изо рта, и я вижу удивлённый взгляд Дэнниса, то решаю, что совершенно точно не стоило их произносить, но уже поздно.

— А ты стала больше похожа на нас, — сообщает парень. — Так, надеюсь, будешь привлекать меньше внимания, и, возможно, мы останемся незамеченными.

Он внимательно смотрит на меня ещё несколько секунд, вновь вгоняя в краску, а потом доносится писк, и Дэннис, словно очнувшись, улыбается мне и устремляется в другую часть шатающейся палатки.

Я не решаюсь идти за ним, поэтому останавливаюсь перед странными ветвями, растущими как будто прямо из стены. Интересно, все тальпы выращивают цветы в своих палатках?

Склоняюсь над горшками и наслаждаюсь ароматами, пока не замечаю, что один кактус сбросил часть иголок. Знаю, что так бывает, но этот выглядит болезненно, и я подношу к нему ладонь, замирая в нескольких сантиметрах от растения.

Садовник справился бы во много раз лучше, чем я, но даже мне удаётся почувствовать, что внутри кактуса блуждает недуг. Я закрываю глаза и представляю корневую систему. Образы слишком смутные и расплывчатые, чтобы определить точно, но мне кажется, что некоторые корешки начинают гнить…

Надо бы, наверное, достать его из земли и осмотреть корни, если там ужас, то мягко почистить, а затем через пару дней пересадить на другой грунт. Но в этом я не сильна, поэтому делаю то, что умею гораздо лучше, — мысленно проникаю в ткани и представляю, как они медленно исцеляются, одна клеточка за другой…

— Сегодня мы отправимся на Нимфею, — доносится голос Дэнниса. — Там ты сможешь нормально помолиться.

Ладонь нагревается, и я убираю руку.

— Там будет настоящее Солнце, — говорит Дэннис, и на этот раз успеваю сформулировать вопрос:

— Не лампы?

— Нет. Действительно Солнце.

Облегчение, которое охватывает тело, удивляет меня саму. Я делаю глубокий вдох.

— Спасибо, — произношу тихо и слышу за спиной звуки шагов.

Я оборачиваюсь, и наши с Дэннисом взгляды встречаются. В тёмных глазах сложно что-нибудь разобрать, а уже в следующее мгновение вновь раздаётся писк, и парень предупреждает:

— Завтрак готов.

Он уходит, а я следую за ним, и мои глаза расширяются при виде того, сколько еды парень приготовил. Глуповато начинаю осматриваться, задаваясь вопросом, увижу ли здесь кого-то ещё, кроме нас.

— Садись, — предлагает Дэннис, указывая на стул, и я поступаю, как он велит.

— Не слишком много для двоих? — мягко интересуюсь я, и парень пожимает плечами.

— Яичница с авокадо, каша с фруктами, бутерброды с творожным сыром и овощами, венские вафли. Не так-то и много. Ты можешь съесть столько, сколько захочешь. Так что приятного аппетита, — добавляет он, садится напротив и накладывая на тарелку еду.

Я с интересом блуждаю взглядом по столу, рассматривая красиво оформленные блюда, но только спустя несколько минут наконец решаюсь взять вафлю, украшенную ягодами и какими-то небольшими тёмными квадратиками. Стоит мне только попробовать, как неизвестное угощение тает на языке, соединяясь с мягким, приятным вкусом вафли, и я на мгновение закрываю глаза, наслаждаясь сочетанием.

Хлеб с черникой я беру уже с большей уверенностью, однако всё ещё поглядываю время от времени на Дэнниса. Он беззаботно жуёт, как будто даже не замечая моего присутствия, и его молчание, похоже, вовсе не тяготит. Однако я с каждой минутой чувствую себя всё более неловко.

«Что ты предпочитаешь из еды?» — Дэннис задал мне этот вопрос ещё вчера, но я до сих пор думаю, что мне не стоит капризничать и указывать, какую еду мне позволить съесть. Однако я никак не ожидала увидеть сегодня не просто фрукты, как вчера, но столько красивых и вкусных блюд.

«Он мог бы и сам приготовить. У него это хорошо получается, только он ленится, а может, просто вредничает, и еду на работу приходится приносить мне». Когда Коди произнёс эти слова, я удивилась, ведь у нас едой занимаются только некоторые эдемы. Жаль, я не решилась подойти и посмотреть, как Дэннис готовил, но, хоть и не могу представить, как это выглядело, сама мысль о том, что он приготовил всё это для нас, почему-то заставляет мои щёки пылать, отчего я смущаюсь ещё больше, и спустя некоторое время чувствую, как щёки горят так, что мне не помешало бы умыться, желательно ледяной водой. К счастью, Дэннис нарушает молчание:

— В ванной для тебя есть одежда. Если хочешь, можешь снова принять душ перед поездкой и переодеться, если нет, то…

«То, что нужно», — понимаю я с облегчением и поспешно говорю:

— Хорошо.

Доедаю яичницу, за которую только недавно принялась, и благодарю за угощение, когда поднимаюсь из-за стола.

— Уверена, что наелась? — недоверчиво интересуется Дэннис, тоже поднимаясь вслед за мной.

Я киваю и спешу скрыться за дверью ванной. Несколько минут под струями воды не очистят мою душу и не дадут долгожданные мгновения покоя. Но я хотя бы останусь наедине с собой. Как только я закрываю дверь, то приваливаюсь к ней и смотрю в зеркало. В отражении на меня боязливо поглядывает человек, который только что как будто уходил от погони.

Что-то изменилось, нечто неуловимое, словно после того, как я прочувствовала биополе Дэнниса, и на следующий день парень вёл себя так, словно это он боялся меня, а не я его. Только в этот раз неловко себя чувствую я…

Не знаю, что вчера произошло — почему я солгала дважды за один вечер. А ещё признание Дэнниса о его маме, которая так и не попала на станцию… А та девушка с рыжими волосами…

Я настолько не в себе, что не сразу замечаю, что моя внешность изменилась. Никаких перьев в волосах. Никаких ярких цветов. Даже глаза кажутся непривычно тусклыми.

Что сказали бы ближние о девушке, которой я становлюсь? О девушке, которая умалчивает? Которая лжёт?..

И вдруг в моё сознание закрадывается по-настоящему ужасная мысль: а что, если меня не ищут? Что, если они разочаровались во мне? Что, если те, кто оказался в плену у тальпов, становится для ближних настоящим предателем?..

«Флика никогда бы так с тобой не поступила. Она тебя не бросит», — говорит внутренний голос. Но я едва слышно шепчу:

— Я не могу быть в этом уверена. Разве ты видела хоть одного эдема, который побывал у тальпов и вернулся? — спрашиваю собственное отражение.

Этого шёпота достаточно, чтобы по моей коже пошёл холодок. Этого шёпота достаточно, чтобы я могла рассчитывать только на себя.

Неохотно натягиваю новую одежду — плотную кофту и обтягивающие штаны из грубоватой ткани. Как по мне, это немногим отличается от той, что в последнее время я носила в шатающейся палатке Мучителя, разве что у кофты цвет другой — зелёный, но зато от одежды приятно пахнет свежестью.

Не знаю, сколько я стою перед зеркалом, просто глядя на себя, узнавая и в то же время удивляясь девушке в отражении, а потом раздаётся стук в двери.