Этот мир для Тинни

Совсем близко.

Сверху кряж выглядел мертвым. Потрескавшаяся безжизненная земля была сплошь покрыта черными обожженными подпалинами. Местами поверхность сплавилась, образовав корку похожую на очень грязное тонкое стекло. Кое-где земля так растрескалась, что было похоже, будто по ней расстелилась гигантская паутина.

И на всем этом кое-где угадывались обгорелые остовы скелетов змей.

— Их трупы почему-то даже не исчезли, — с искренним удивлением и страхом проговорила Тинни. — Обычно же после смерти исчезают через полчаса. А эти — остались.

— Думаю, это может означать, что они уже не возродятся, — хмуро ответил Мирт, представляя, что было бы, задержись они ночью здесь. Вдруг тоже остались бы тут черными горелыми скелетами? Не сработал бы висящий на шее единственный шанс на перерождение? Мальчик, прямо через ткань рубашки, сжал небольшой кругляш, висящий на шее, на очень плотной веревочке.

Тинни, обходя останки, дошла до места их ночной стоянки. Огляделась, потом отошла на пару шагов от слабо угадываемого очертания кострища, которое ветром растянуло на многие метры, и присела около одного из обгорелых трупов, осторожно доставая из обуглившихся змеиных костей, в которых узнавалась грудная клетка, закатившийся туда предмет.

— Смотри-ка… Почти цел остался, — девочка показала Мирту почерневший, помятый с одного боку, но еще рабочий котелок. Дырок не было. — Еще можно его использовать. А вот ступки и толокушки нигде не видно.

— Они деревянные были. Сгорели, наверное, — предположил мальчик.

— Скорее всего… — грустно согласилась Тинни, потом убрала котелок в рюкзак и взяла друга за руку. — Пойдем отсюда? А то тут тяжело находиться. Все равно уже ничего не исправить.

— Да, пойдем, — согласился Мирт, последний раз обозревая площадку, на которой ночью творилось что-то странное, опасное и крайне непонятное.

— Послушай, — начал Мирт. Они довольно долго шли молча, обозревая окрестности. Похоже, что жуткое стихийное бедствие творилось ночью далеко не на одном маленьком пятачке, с которого они сбежали. Дети прошли уже пару километров, а обугленная земля по-прежнему встречалась довольно часто, как и трупы змей, пару раз даже скорпионий почерневший хитин встретился. — Это же все не из-за меня случилось? Я вчера хотел, чтобы эти змеи, что мешают нам спокойно пройти, куда-нибудь исчезли. И их не стало…

— Ты себя явно переоцениваешь, — Тинни даже остановилась и эмоционально всплеснула руками. — Такое организовать тебе вряд ли под силу. К тому же, ты, разве, не хотел, чтобы скорпионы или богомолы дали нам дорогу, возможно, тоже исчезли?

— Хотел… — протянул Мирт, поняв, к чему клонит Тинни, и резко выдыхая, словно сдувая шар беспокойства, что мешал нормально дышать, затесавшись где-то в легких.

— Ага, вот то-то и оно! Те-то никуда не исчезли! Живут себе спокойненько! И скорпионы, и пауки, и еще куча всяких принеприятнейших созданий.

Солнце давно перевалило за полдень, если судить по его положению на небе, и тут, наконец, обугленные пятна перестали попадаться детям на пути. Зато, вместе с нормальным для этой территории ландшафтом, появились и местные обитатели.

— Пауков не обойти, — заметил Мирт, оценивая обстановку. — Их всего четверо, причем двое из них справа, один прямо и один левее. Куда не идти — все равно сражаться придется. Так что идемте прямо. Там только один, да и дорога верная.

После пережитых детьми потрясений прошедшей ночью, паук уже не казался таким страшным и опасным как раньше. Да, сильный, да, бьет больно, да, расход эликсиров не маленький. Но был паук каким-то привычным, стандартным и не выбивающимся из общей привычной картины мира. Той, спокойной картины, где рядом Рита, Вожак, Крыс и Иба, где дом, и пахнет вкусной едой, где резвятся молодые волчата, и слышатся голоса птиц, да журчание водопада.

— Из него бурдюк с ядом выпал, — сообщил Мирт, обычно подбирающий в их группе дроп, осматривая данные поднятой вещи.

— Оставь обязательно. Яд пауков в больших городах хорошо стоит, можно десяток золотых заработать. Не указано, сколько стандартных порций?

Этот диалог, так похожий на те, которые чаще всего происходили после убийства мобов, наконец, окончательно показал, что Мирт и Тинни пришли в себя.

К вечеру дети приблизились к Плато Уирра, к которому так стремились все эти дни.

— Думаю, надо вставать на ночлег, а завтра уже переходить на новую территорию, — сказал Мирт, глядя на вертикальную скалу, по которой им предстоит забраться, чтобы оказаться на равнинной поверхности плато. Высоко. Но не невозможно. Сколько тут? Метров двадцать? Тридцать?

— До сумерек еще два часа. Мы не успеем попасть наверх? — уточнила Тинни. Ей очень хотелось поскорее туда, где должен быть Томми. И ждать целую ночь, да еще и несколько вечерних часов, казалось слишком сложным.

— Успеем, в принципе… Только что нас там наверху ждет, мы же не знаем. Не хочется это ночью выяснять, — потом мальчик повернулся к Тинни и посмотрел ей прямо в глаза. — Я тоже хочу поскорее найти папу, как и ты Томми. Особенно это ощущается, когда понимаешь — вот, ты совсем рядом… Но не стоит рисковать. Потому что еще я не хочу, чтобы с тобой тоже что-то случилось. Я как вспомню, что на кряже было. А тут так быстро уже будет не спуститься в случае опасности.

— Ты прав, — совсем немного поколебавшись, улыбнулась ему Тинни. — Я тоже не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Поэтому согласна, что лучше забираться по этой скале утром, когда больше сил.

Мирт, видя искренность, с которой говорит девочка, несмотря на желание быстрее оказаться на плато, не удержался и крепко обнял ее. Тинни не отстранилась и обняла друга в ответ, при этом тихо проговорив:

— Все будет нормально. Мы их найдем.

В этот раз мир Нум порадовал Мирта повышением дополнительной характеристики «Скалолазание». Если у Тинни во время этого похода периодически появлялось радостное +1 для этой самой характеристики, и сейчас значение добралось уже до тринадцати, то для Мирта, все детство лазавшего по пещерам, горам и скалам около своего дома, это самое +1 заставило ждать почти четыре месяца. Зато теперь значение «Скалолазания» у него стало сорок. Круглая цифра. И эта, казалось бы, небольшая разница, дала ощущение, что на отвесной скале ему даже удобнее, чем когда поднимаешься по невысокому холму.

Если вчера он и сорвался, то только из-за того, что был очень испуган. В таком состоянии и на прямой дороге упадешь. А сейчас Мирт чувствовал себя очень счастливым. Что может быть лучше, чем взбираться на гору в ясный солнечный день, когда легкий приятный вечерок ворошит волосы, да еще и на душе какое-то очень приятное ощущение? Предвосхищение чего-то очень хорошего.

Конечно, Мирт осознавал, что они не найдут его отца и Томми, стоит лишь забраться на плато Уирра. Но это он понимал мозгом. Душа же жаждала чуда. В голове рисовались картинки, как он поднимает голову, преодолев последние метры подъема по скале, а там, прямо в метре от него, стоит папа, протягивает руки для объятий и говорит что-то вроде: «Что же ты так долго, сын?».

Может именно из-за этого, поднявшись на плато и вступив ногами в мягкую зеленую траву, Мирт почувствовал какую-то тянущую пустоту, несмотря на красоту и спокойствие открывающегося пейзажа. Отца тут не оказалось.

Но откинув от себя грустные мысли, Мирт сосредоточился на деле. Они, еще вчера вечером, чтобы не сидеть без дела, нашли довольно удобное место для подъема. По пути наверх было три балкона, довольно широких, чтобы на них могли пережидать Тинни и Лус, пока Мирт доберется до следующего и спустит веревку.

Конечно, если собрать все веревки, которые они взяли с собой, и связать в одну, то двадцать восемь метров наберется, а именно такая была высота от подножия до самого плато. Но поднимать все эти метры волка с земли за один подход было как-то слишком опасно, да и Лус не был готов к такому долгому болтанию на веревке и стуканью о скалы.

Поэтому Мирт добирался до балкона, спускал веревку, Тинни обвязывала Луса, поднимали волка, после чего страхуясь веревкой, удерживаемой Миртом, поднималась и Тинни. А потом мальчик лез к следующему балкону.

Сейчас он спускал веревку, уже находясь на плато.

— Земелька! Травка! — стоило отвязать Луса, как тот забыл, что он большой и серьезный взрослый волк. Лус начал радостно кататься по траве, останавливаясь, вбуриваясь в нее носом и вдыхая аромат зелени. — Как же хорошо! Надеюсь, больше не будет никаких спусков и подъемов по веревке!

— А когда будем обратно возвращаться? — ехидно поинтересовался Мирт, упираясь в камень и придерживая веревку, одновременно глядя, как наверх поднимается Тинни.

Волк встал на все четыре лапы и обиженно поглядел на мальчика, разрушающего все радостные мечты.

— Вот умеешь испортить радость! — проворчал Лус, а потом плюхнулся животом на траву. — А вот надо будет возвращаться, умру на каком-нибудь мобе, да и вернусь обратно, в свою пещеру.

— Хм, дельная идея, — согласился Мирт. — Жаль мы так не можем…

— Можете, — фыркнул Лус, слизывая с носа прилипшие травинки. — Но только один раз за всю жизнь.

— Даже в этом случае мы возродимся там же, где умерли. Потому что у нас нет своего Камня Жизни Саблезубых Волков.

— Да, точно, — кивнул огромной башкой Лус. — И это, конечно, плохо…

Пожалуй, это был их самый длинный разговор за все время знакомство. Лус был, обычно, неразговорчив, а Мирт не лез, боясь побеспокоить. Потому что мама всегда говорила: «Не лезь к Вожаку без причины, не мешай ему, лучше иди с Крысом поиграй, а то он достал уже без дела болтаться и ныть». А Лус был очень похож на Вожака, вот мальчик и относился к нему почти также.

Тинни, оказавшись на плато, поступила почти также, как ее питомец — упала спиной на траву и раскинула руки.

— Как же хорошо!

— Устроим привал? — уточнил Мирт, глядя на валяющуюся в траве парочку.

— Да нет, — вздохнула Тинни, на пару секунд прикрывая глаза. — Сейчас, минутку еще полежим, да пойдем. Просто, хочется хоть чем-то насладиться перед грядущей неизвестностью, — про себя девочка еще добавила: «И возможным разочарованием». Вслух произносить не стала. И так заметила, что Мирт какой-то, словно в воду опущенный, хотя они еще даже не начали поиски. Тоже кошки на душе скребут, и мелькает мысль, что весь этот путь они могли проделать зря?

— Хорошо, — согласился мальчик и присел рядом с подругой на траву, глядя туда, откуда они пришли. С высоты все выглядело по-другому. Кряж уже не казался таким опасным, просто оранжево-коричневая поверхность, по которой кто-то потыкал кисточкой с черной графитовой краской. Даже оставшиеся кости змей отсюда напоминали просто абстрактные мазки краски.

— Иногда все совсем по-другому, если посмотреть с иной стороны, — изрек Лус, подойдя к Мирту. Добро может быть злом, а зло — добром.

— Вы люди, потому не чувствуете. А я — часть природного равновесия, потому ощущаю намного больше. Ночью, из-за страха, я этого еще не осознавал, но теперь вижу. Там, где огонь выжег поверхность, из нутра земли рванут малые ручьи подземных вод. Там, где погибли змеи, на их останках взойдет трава. На кряж вернуться те животные, что питаются этой травой, а за ними могут прийти и хищники. Кряж оживет, вернется из ночного кошмара, в котором пробыл не один десяток лет.