Что мы натворили

Глава 41

Полые пуговицы

12 лет спустя. «Вайт Меззанин», 2036

Сильвер просыпается в той же белой комнате, в той же рубашке мятного цвета. Сначала она растеряна, а затем разочарована. Она стягивает с себя простыню и изучает свои запястья. Никаких ран, никаких шрамов, будто ее суицида вообще не было.

— Бл*ть, — ругается она.

Разочарование растет в ней все сильнее, выходит из-под контроля — степной огонь — и быстро сменяется горячей белой яростью. Она снова срывает ее на мебели: боковом столике, стуле, тарелке с питательным желе на завтрак. Сильвер пытается разбить небольшой квадрат усиленного гибкого стекла, который должен стать ее порталом во внешний мир, но ей удается лишь поранить руку. Она перестает кричать, начав плакать, не потому что больше не зла, но потому, что не может кричать, плакать и дышать одновременно, не заработав гипервентиляцию легких. Сильвер плачет, пока ее глаза не распухают, а голову не начинает разрывать ужасная пульсирующая боль. Она ложится на пол и с облегчением прижимается щекой и виском к его прохладной поверхности.

Девушка смотрит на две таблетки кобальтового цвета, лежащие на плитках. Медленно, медленно, она подползает к ним и берет в руки. Она знает, что, если проглотит их, они заберут ее боль. Ее не утихающую головную боль, пылающую в руке, ее сердечную в груди. Они пытаются сделать это чистилище со вкусом ада чуть терпимее. Она так сильно хочет выпить таблетки, но вместо этого встает и подходит к шкафу, находит свое пальто и засовывает таблетки в пустые пуговицы. Она проверяет другие пуговицы, прощупывает их кончиками пальцев, словно не может доверять своим глазам. Теперь заполнены двадцать четыре. Осталось двенадцать. Этого должно хватить, чтобы сбежать.