Что мы натворили

Глава 78

Зеркальная ртуть

Вествилль, Квазулу-Натал, 2022

Кейт онемевшими пальцами возится с ремнем безопасности. Вылезая из машины, почти спотыкается, торопясь догнать свою мать. Оставляет дверцу открытой — ей все равно. Она бежит изо всех сил, держась за живот, по склону цвета перечной мяты.

— Энн! Энн! ― кричит она.

Ей в голову приходит запоздалая мысль, что, должно быть, она выглядит сумасшедшей со своей странной, короткой стрижкой и руками, поддерживающими круглый живот, бегая и пытаясь дозваться женщину, которую считает своей настоящей матерью… той самой, у которой ее похитили давным-давно. Ей все равно. Сейчас она уже у реки, слышит плеск воды и отчаянно ищет взглядом женщину, которая только что была здесь. Прикрывает рукой глаза от солнца и, прищурившись смотрит в сторону, куда та ушла. Там лишь пустая тропинка.

Отчаяние накатывает на нее вспышками черно-белого. Впивая в нее свои когти, оно ощущается иглами под кожей.

— Энн! — кричит она изо всех сил. — Энн Чапман!

Но вокруг ни души. Лишь река и бриз со вкусом зелени, да птицы.

Кейт останавливается и, согнувшись, опирается ладонями о колени. Ее легкие превратились в застывшую резину. Когда девушка выпрямляется снова, из-за ив выходит женщина, на ее лице читается удивление, она все еще держит в руках предметы для пикника.

— Энн Чапман? — спрашивает Кейт теперь уже шепотом, испытывая боль от тихой надежды, наполнившей момент. Они стоят всего в паре метров друг от друга.

Женщина моргает и роняет корзинку с травянистым стуком. Ее руки взлетают к лицу, и она прикасается к своему носу, своим губам, словно желая удостовериться, что это реальность, а не сон.

— Простите, — говорит Кейт. — Я знаю, что это слишком. Я не собиралась… ― запинается. — Я хотела подождать и…

— Этого не может быть, — произносит женщина, надежда озаряет ее щеки. — Или может?

Сердце Кейт пускается вскачь, она прижимает ладонь к груди, приказывая ему успокоиться.

«Успокойся. Успокойся. Волнение вредит ребенку».

Они стоят, с удивлением рассматривая друг друга. Серебряный шелк вместо волос и глаза цвета шума океана. Это все равно, что смотреть в зеркало, переносящее во времени (Зеркальная Ртуть). Затем Энн протягивает руку сквозь зеркало и касается подбородка Кейт, так нежно, что Кейт хочется растаять от этого прикосновения и волшебства момента. Ощущение невероятной потери — тридцати лет нежности и беззаветной любви, которой она была лишена — почти сокрушает ее. Похищенная жизнь. Ошеломляющее ощущение личной трагедии раскрашивает ее мир всплесками фиолетового.

Двухлетний похищенный ребенок в Кейт хочет закричать: «Мама!» и броситься к ней в объятия, но их воссоединение странное, безсценарное и совсем не похожее на сцену с канала «Холмарк», которую она воображала. Да, их объединяет одна плоть и кровь — этого не изменить — но их отношения навечно испорчены разлукой. Разрывающая сердце правда в том, что они практически незнакомки, и это осознание в сочетании с накатывающим ощущением потерянного времени, бьет Кейт в живот, ей так больно, что она вздрагивает и хватается за живот.

— Ох, — произносит Энн, подходя к ней и беря ее за плечо, — ты в порядке?

Еще один укол боли, Кейт вскрикивает, резко втягивая воздух. Энн расстилает одеяло и, подхватив девушку под здоровую руку, помогает Кейт присесть.

— Мне кажется, — говорит Кейт, придя в себя, — кажется, ребенок только что толкнулся.

Тут же холодное стекло между ними опадает и разбивается, и они обе начинают плакать. Они обнимаются, держатся за руки, плачут и плачут. Прижимаются друг к другу солеными щеками, дорожки их слез перемешиваются друг с другом. Шмыгая носом, они обе принимаются искать носовые платки, но не находят. Кейт вытирает лицо рукавом.

— Кейт. Моя милая Кейт. После всего этого времени. Это правда ты?

Но Кейт и не нужно отвечать.