Воительница: Под полной Луной

— Хервёр пролила кровь соперника! У нас есть победитель.

Посмеиваясь, Ирса повесила свой топор обратно на пояс и протянула мне руку, помогая подняться, и при этом оперлась на левую ногу. Я была права: правая нога у воительницы болела.

— Для победителя, — сказал распорядитель игры, протягивая мне хлеб, испеченный в форме Мьёльнира. Ухмыляясь, я передала его Ирсе, которая склонила передо мной голову и сунула кругляш в свою сумку.

— Ты молодец, — Лейф от души хлопнул меня по спине.

Я благодарно кивнула.

— Теперь она вся в грязи, — нахмурившись, сказала Эйдис Ирсе, быстро стряхивая грязь и листья с моей одежды.

Ирса закатила глаза, но промолчала.

Я хмыкнула про себя. Ирса и Эйдис хорошо знали друг друга, но их темпераменты не совпадали. Ирса была слишком неприветлива и сдержанна для проказницы Эйдис. А Эйдис, в свою очередь, находила Ирсу слишком суровой.

— Ярл идёт! Ярл идёт! — крикнул кто-то.

Эйдис накинула мне на плечи плащ, чтобы прикрыть испачканное грязью платье.

Я проследила за взглядами остальных. Дедушка и конунг Гудмунд возглавляли шествие, ярл Туве и остальные члены семейства следовали за ними. Где-то среди колонны мелькнули золотистые волосы моей матери.

— Ты отлично сражалась, — повернулся ко мне Хофунд, оглядел с ног до головы и внезапно коснулся моей щеки.

Я отшатнулась и сделала шаг назад.

— Ты испачкалась, вот здесь, — сказал он, протягивая руку, чтобы стереть пятно с моего лица.

— Спасибо, — буркнула я, пытаясь сама стереть грязь.

Меня захлестнули смешанные эмоции. Я не хотела ничего чувствовать к этому красивому мужчине. Здесь меня не ждало ничего, кроме разочарования и разбитого сердца. И всё же…

Когда ярл приблизился к нам, я обернулась, чтобы поговорить с Ирсой, но оказалось, что она уже ушла.

— Куда она делась? — спросила я шёпотом у Эйдис.

Вёльва пожала плечами.

— Сын мой, — позвал конунг Гудмунд, улыбаясь Хофунду. — Как проходят игры?

— Тор будет рад видеть, какие сильные воины соревнуются во славу его имени, — ответил Хофунд.

— Очень хорошо, очень хорошо. Ах, милая Хервёр. Как прелестно расцветают розами твои щёки на морозных ветрах, — произнёс конунг, улыбаясь мне. — С волосами, как у Сиф, точь-в-точь как у твоей матери. Хервёр — красивая девушка, не правда ли, сын мой?

Я неловко улыбнулась.

Стоявший рядом с ним дедушка окинул меня ледяным взглядом.

— Ты прав, отец, — кивнул Хофунд.

— Идём, ярл Бьяртмар, посмотрим, сможем ли мы метнуть топор так же хорошо, как молодёжь, — предложил конунг, указывая на загон в конце поля.

— Сначала выпьем мёда, — хмыкнул дедушка, указывая на торговца.

— Ты прав. Идём! — согласился конунг, и процессия двинулась дальше.

Аста на мгновение остановилась.

— Где твой отец? — спросила она Лейфа с обеспокоенным выражением на лице.

— Откуда мне знать? — пожал плечами Лейф.

Аста повернулась ко мне и кинула взглядом с ног до головы.

— У тебя грязь в волосах, — прошипела она, но мгновение спустя Хакон и Хальгер отделились от группы и побежали к продавцу сыра.

— Сы-ы-ы-ыр! — закричали они в один голос.

Выругавшись, Аста побежала за ними.

Нахмурившись, я окинула взглядом свои свисавшие по плечам золотистые локоны. Она была права: к моим косам прилипла грязь.

Рядом со мной остановилась мама, отвлечённая чем-то, видимым лишь ею.

— Мам?

Звук моего голоса вернул её в реальность.

— Хервёр, — сказала она с улыбкой, потянувшись, чтобы взять меня за руку, и указала куда-то через мое плечо.

Я оглянулась и увидела Ирсу, сидящую у костра на краю поля. Она пила из кружки и ела хлеб, который я выиграла.

— Я знаю ту женщину? — спросила она у меня.

Я перевела взгляд с мамы на Ирсу.

— Нет. Думаю, нет.

— По крайней мере, насколько тебе известно, — шепнула мне Эйдис.

Лейф глянул на провидицу.

— Кто она? — поинтересовалась мама.

— Её зовут Ирса.

Мать смотрела на Ирсу так долго, что воительница, наконец, подняла глаза. Но стоило ей увидеть, что мы смотрим на нее, как она нахмурилась и отвернулась.

— Свафа! — Гудрун, жена дедушки, позвала мою маму и помахала ей рукой.

— Почему бы тебе не пойти с ней, — мягко предложила я.

— Хорошо, — кивнула она, поцеловала меня в щеку и пошла к остальным.

Я нахмурилась.

Стоявший рядом со мной Хофунд смотрел вслед уходящей маме.

— Она не всегда была такой, — сказала я ему. По какой-то причине мне захотелось, чтоб он знал, что моя мать на самом деле не слабоумная. — Она провалилась под лед в ночь, когда я родилась… по крайней мере, так мне говорили. Все думали, что она умрет, однако боги сохранили ей жизнь, но отняли разум и память. Теперь она просто… плывет по этому миру — то ли человек, то ли призрак.

— А твой отец? — поинтересовался Хофунд.

— В кои-то веки дедушка прав, — громко объявил Лейф и добавил со смехом: — Самое время выпить. Идёмте! Угощаю всех медовухой!

Мы повернулись к палаткам, но я заколебалась и вновь повернулась к Ирсе, чтобы предложить ей присоединиться.

Но она уже ушла.

Глава 16

Мы провели день, бродя среди соревнующихся, пируя и общаясь с собравшимися на блот людьми. Больше я Ирсу не видела.

Однако к полудню пришло время собираться в главном доме, чтобы подготовиться к церемонии. Многие люди уже отправились в рощу, чтобы принести молитвы богам, однако сами обряды в эту ночь не начинались до прибытия ярла и его семьи.

Прежде чем солнце скрылось за горизонтом, жрецы прибыли в зал. Последний блот состоялся девять лет назад, и я была ещё ребёнком, поэтому не очень хорошо запомнила обряд.

Но я запомнила жрецов.

Одетые в чёрное, с лицами, раскрашенными смесью туши, крови и меловой белой пасты, с нарисованными на лбу рунами, они явно принадлежали не этому миру.

Эйвинд, дедушкин скальд, увел Лейфа, Кальдера и ярла готовиться. Как ярл Далра, дедушка был духовным центром нашей общины. Именно он должен был призвать богов сегодня вечером.

Аста присоединилась к нам с матерью в нашей комнате. Три гидьи пришли из рощи, чтобы навестить нас.

Одна из женщин, самая старшая, велела Эйдис подбросить дров в костер. Пламя обжигало так сильно, что я вспотела.

После того как комната была нагрета, для нас приготовили ванны. По указанию гидьи рабы отправились за водой из фьорда. Пока мы ждали их возвращения, женщины варили для нас отвары, которые нам потом следовало выпить. Они пахли травами и были на вкус как тот самый напиток, который Фрейя дала мне в моем странном видении.

Когда рабы вернулись, они вылили ледяную воду в наши ванны для купания. Пока Эйдис помогала мне войти в воду, все мое тело дрожало. Вода была такой холодной, что я испугалась, как бы у меня не остановилось сердце, но я взяла себя в руки и промолчала.

У меня кружилась голова от трав, которые жгла жрица, и землистого запаха варева. В одном углу комнаты гидья стучала в барабан и что-то тихо напевала. Другая жрица ухаживала за Астой, рисуя кровью руны на обнаженной плоти.

С помощью Эйдис я вымыла свои длинные волосы и заплела их в косу. Эйдис помогла мне выбраться из ванны, но стоило мне подняться, как я покачнулась. Мой разум словно пытался меня покинуть.

Эйдис пристально на меня посмотрела.

— Не уносись пока слишком далеко к богам, — прошептала она.

После того, как я вытерлась, ко мне подошла жрица, которая разрисовывала Асту.

Я взглянула на свою тетю, которую уже облачали в белый халат. Она пристально разглядывала меня, беззастенчиво смотря на мое обнаженное тело.

— На что ты так смотришь, Аста? — услышала я голос матери, которая не спускала глаз с сестры.

— Никуда я не смотрю, — огрызнулась Аста.

— Ещё как смотришь. Ты смотришь на Хервёр. Завидуешь ей?

— Завидую? Кому?! Приблуде от раба? Было бы чему завидовать! — фыркнула Аста и отвернулась.

Я посмотрела на нахмурившуюся маму.

— Ты не права! — неожиданно разозлилась мама. На моей памяти она никогда не злилась. — Хервёр — не дочь раба!

Аста закатила глаза.

— Ну конечно. Свафа — умница. Свафа — красавица, равная златовласой Сиф. Свафа — сладкоголосая. Папина любимица. И куда тебя завела твоя красота?!

Разъяренная мама бросилась к Асте и влепила пощечину, размазав написанные на лице руны.

Я бросила взгляд на жриц, но они молчали и продолжали делать свою работу.

Аста ахнула.

— Ты не права, — холодно повторила мама.

На глаза Асты навернулись слёзы.

— Да неужели? Тогда кто отец Хервёр? Почему ты нам не говоришь?!

— Я…, - начала мама, и взгляд её внезапно стал отсутствующим.

Аста рассмеялась.

— Ты мне больше нравилась, когда была в здравом уме. По крайней мере, тогда ты могла дать отпор, а сейчас… Словно драться с чучелом, которое не может ответить. Ты бесполезна.

Во мне вскипела ярость. Не раздумывая, я двинулась к Асте. Но когда она увидела, что я приближаюсь, и отступила назад, было уже слишком поздно. Я схватила её за шею, прижала к стене и легонько сдавила.

— Ещё одно подобное слово, тётя, и в жертву богам сегодня принесут тебя.

— Ты не посмеешь, — прохрипела Аста.

— Ещё как посмею, — сказала я, наклоняясь, чтобы удержать её испуганный взгляд. — Мне нечего терять, и боги с радостью примут твой злобный язык в качестве подношения. Кстати… А может мне и не придется тебя убивать. Эйдис, подай нож. Дай мне вырезать этот поганый язык.

Я сильнее сжала ее шею, и глаза Асты выпучились. Но мои глаза сыграли со мной злую шутку, заставив увидеть ее по-другому — маленькую, ревнивую девочку с чересчур большим носом, вечно находящуюся в тени своей прекрасной старшей сестры.

— Хервёр, — лицо Асты побагровело. — Прошу тебя. Прошу…

Я тяжело вздохнула и отпустила тётю.

Задыхаясь, Аста бросилась прочь от меня, прижимая руки к горлу, и села на краешек маминой кровати, пытаясь отдышаться.

— Достаточно. Идём, — сказала Эйдис, уводя меня из комнаты. — Ты сможешь отрезать ей язык позже, если у нее хватит наглости снова его высунуть.

Я подошла к маме.

— Ты в порядке?

Она кивнула, но в глазах её стояли слёзы.

— Хервёр, — прошептала она. — Я хочу вспомнить. Действительно хочу. Я просто… не могу. Но в глубине души я знаю, что твой отец был хорошим человеком.

Я взяла маму за руку и прижалась лбом к её лбу.

— Конечно, он был хорошим. Иначе ты бы его не полюбила.

Мама кивнула и вернулась к очагу.

Моя голова была тяжелой и кружилась, а сердце бешено колотилось в груди. Мной овладела убийственная ярость. Мне потребовались все мои силы, чтобы не придушить сегодня свою тётушку.

Я закрыла глаза, стараясь успокоиться и мечтая, чтобы сердце перестало бешено колотиться. Гидья, тем временем, вернулась и продолжила готовить меня к ритуалу.

Аста не проронила больше ни слова. Мать сидела у огня, глядя на языки пламени, и непролитые слезы застилали ее глаза. Что бы ни знала мать, что бы она ни помнила о моем отце, это было заперто внутри её памяти. Мне всегда казалось, что она способна дойти до пропасти воспоминаний, а потом… она отшатывалась обратно.