Шепот крови

Королевский дворец, Дагмер

Мириам закончила собирать дорожный мешок. Там было не так много одежды, а забитым до отказа он выглядел из-за эликсиров и кое-какой еды, врученной ей чрезмерно заботливой кухаркой. Надоедливой квочкой та тряслась над девушкой и всякий раз, когда она собиралась в дорогу – вручала ей вонючие сыры из козьего молока и хлеб, а он успел высыхать еще до того, как она покидала Дагмер.

Забив сумку, Мириам привела в порядок себя. Белая льняная блуза была застегнута до самой крайней пуговицы, как и накинутый сверху жилет. Маленький кинжал с янтарем, рассыпанным по рукояти, выкованный для нее самим Стейном Локхартом, привычно спрятался за голенище зашнурованного сапожка, а короткий кнут – за широкий кожаный пояс. Свою гордость – густые рыжие волосы, ниспадающие до самой талии – она тщательно, прядка к прядке собрала на затылке. Впрочем, тщетно – они были своенравны, как и их обладательница.

Она была взволнована – ее ждал долгий путь, и преодолеть его предстояло по морю на торговом корабле, что еще не вошло для нее в привычку. Приятнее было путешествовать в седле, верхом на черной лошадке с пятнышком в виде белой звездочки на лбу – Мириам ее любила, а та отвечала ей взаимностью. Вместе они преодолели уже много лесов, гор и равнин, но в Тиррон добираться было не так просто. С тех пор как девушка на одном из занятий в присутствии наставницы опалила брови наглому мальчишке, ее обычное обучение закончилось, как завершилось и ее безвылазное пребывание в Дагмере. Неизвестно, чем обернулась бы выходка Мириам, если бы Морган не вызвался спасти ее от Священного караула – она стала жить во дворце рядом с ним быстрее, чем у опаленного наглеца отрасли новые брови.

Только появившись в городе руалийка боялась, что ее происхождение испортит ей жизнь, но южан в Дагмере было предостаточно. Неприятности, как и прежде, девушке доставлял только собственный характер. Все говорили, что она совсем задрала нос, как только на ее шее появился медальон с заговоренными травами, почти как тот, что носил и Морган Бранд. Его ничем необъяснимое расположение вызывало особую зависть, в частности, юных и не очень девушек, а те, кто не завидовал, одаривали Мириам многозначительными взглядами и хихикали, как только он оказывался рядом. Сама же Мириам игнорировала все смешки и намеки будучи уверенной, что заслужила внимание лорда Бранда исключительными способностями. Он, вручив ей медальон, Звездочку и защиту от Священного Караула, начал делиться своим ремеслом.

Впервые услышав скверну, она доставила Моргану хлопот – лишилась чувств, и пришла в себя только со следующим рассветом. Затем ходила бледная как смерть, пока они не вернулись домой. Тогда ее заметил и Стейн Локхарт. До близкого знакомства ним она и не подозревала об истинной силе своего дара. Морган был скуп на похвалу, но у Стейна, владеющего магией Огня, ее способности вызывали восхищение такое, что однажды он выковал для нее клинок удивительной красоты и смертоносности. Тот был создан воистину филигранно, был легким как перышко, а резная рукоять лежала в руке безупречно, становясь ее продолжением. Стейн вспоминал юность, проведенную в кузнице редко, но если брался за дело, то только впечатленный чьей-то силой. Мириам носила кинжал, подаренный им, как и положено – с гордостью, его присутствие в ножнах с тех пор дарило ей спокойствие и уверенность. Но не в этот раз.

Она чуть помедлила, присев на край широкой застеленной льняным покрывалом кровати, окинула взглядом выбеленные стены своей простой комнаты, зажмурилась. Побороть волнение перед дорогой было непросто. Ноги стали тяжелыми, словно налились свинцом.

– Он ждет, – сказала она громко, но обращалась только к себе. Затем шумно выдохнула, схватив дорожный мешок, в два шага оказалась у двери и больше не оборачивалась.

Ее комната располагалась в галерее, нависшей над внутренним садиком дворца. Покои Моргана находились по соседству, но его там давно не было. Мириам немного перегнулась через балюстраду – он часто ждал ее внизу у скромного фонтана, окруженного кустами роз, но не сегодня. Там не было никого кроме пары певчих птичек, щебечущих в клетке.

Укорив себя в нерасторопности, девушка быстрым шагом направилась к лестнице. Ступени были очень широкими и завивались резким винтом. По обыкновению она предпочитала быстро перепрыгивать с одной ступени на другую, и потому неслась вниз как комета. Рано или поздно такое бы случилось – она не услышала чужих шагов, и чуть было не снесла с ног поднимающегося по ступеням мужчину. Оба должны были кубарем слететь вниз, но тот схватил ее за локти и удержался на ногах. Мириам едва не вскрикнула от неожиданности, но сдержалась. Первым, что она увидела из-за разницы в росте стал заляпанный кровью дублет.

– Попалась, – тихо хмыкнул мужчина.

Этот голос девушка была способна узнать из множества других. Он принадлежал еще не мужчине, но юноше, которого она предпочитала не бояться, однако всегда сохраняла бдительность.

Мириам вскинула голову, собралась было отругать его, но не посмела.

– Гален, – выдохнула она его имя. – Тебя лошадь лягнула?

Ей, конечно же, было известно, что произошло накануне в зале Совета, но она не смогла подавить в себе сочувствие – принц выглядел пугающе. Его губы были разбиты, и все лицо отливало болезненной синевой.

Она быстро высвободилась из его рук, скинула с плеча дорожный мешок и уселась на ступеньки. Гален опустился рядом.

Он был преисполнен злости. С первого дня их знакомства, она понимала это. Однако, Морган рассказывал ей, что так было не всегда, что когда-то он был совершенно обычным мальчиком.

«Ну и что? – говорила Мириам сама себе всякий раз, вспоминая историю Галена. – Моя мать бросила меня в канаве, где я должна была умереть. Но я не такая, как он. И никогда не буду.»

Она развязала узел. Из мешка тут же выпал гребень, которым она по вечерам расчесывала волосы. Гален поднял его и принялся рассматривать вырезанный в дереве замысловатый узор. Девушка не отвлекалась. Перерыв мешок, она вытащила из него небольшой бутылек.

– Ты не убежала от меня, – снова хмыкнул он. – Думаешь, я не знаю, к кому ты так спешишь? Не боишься?

– Держи! – грозно приказала она, протягивая ему эликсир. – Приведи себя в порядок. На тебя страшно смотреть. За длинный язык проучен ты, а больно мне!

Гален оперся о коленку девушки и бережно уложил выроненный гребень в раскрытый мешок.

– Держи! – повторила она и сдула прядку волос, упавшую ей на лицо.

Он внимательно посмотрел на нее и, словно убедившись, что она совсем не боится, уставился в пол.

– Я думал, что он попытается меня остановить, – вдруг заговорил он про отца, и голос его дрожал. – Думал, что он выставит стражу. А потому я всю ночь шатался по замку. Всю ночь, Мириам, но меня будто бы больше и нет здесь.

Девушка все еще держала бутылек на раскрытой ладони. Гален дотронулся до ее руки и заставил сжать пальцы, словно не понимая, что стекло вот-вот треснет, и поранит ее.

– Дурак, – буркнула она.

– Значит, ты отправишься с ним? – спросил он все еще держа ее.

– Что ты хочешь услышать в ответ? – спросила она спокойно, даже с вызовом.

– Мне здесь не место, как и тебе, – Гален наконец отпустил ее. – Я хочу, чтобы ты ушла со мной.

Мириам расхохоталась от дерзкой самоуверенности юноши, но почувствовала себя польщенной.

На самом деле, он не был ее близким другом. Все его разговоры только и были, что о войне. А она видела в этом лишь мальчишество – знала, что Гален рос во дворце, словно роза в саду, и его мир был еще меньше ее собственного. Она принимала, что жестокость свойственна и ей, но не желала упиваться этим.

На мгновение она отругала себя за смех, приготовившись к тому, что вот-вот стекло захрустит в ее ладони, но Гален отпустил ее руку.

– Когда ты вернешься, меня здесь не будет, – пообещал он, пытаясь разглядеть на ее лице хоть тень сомнения. – Но я вернусь, когда тому придет время, и попрошу тебя вновь встать на мою сторону. Только тогда, ручаюсь, ты крепко задумаешься.

– Приведи себя в порядок. Дождись утра. Иди к отцу. Падай на колени и целуй его сапоги. Ползай в ногах как пес и проси прощения. И оставайся, Гален. Мир снаружи тебя не ждет, – Мириам протараторила эти слова, и оставила эликсир на ступеньках. – Что ж, прощай.

Отряхнувшись, она вновь закинула мешок за плечо и успела сделать пару шагов, прежде чем принц окликнул ее, и ему сложно было не повиноваться. Она остановилась, стукнув каблучками, но не обернулась.

– Я пообещал Моргану, что со временем отберу у него все самое дорогое, – почти прошептал Гален. – Я хочу, чтобы ты это знала, Мириам. И всегда помнила об этом. Всегда.

И бутылек с эликсиром глухо затрещал под подошвой его сапог.

Побережье, Дагмер

Галька шумно трещала под их ногами. Наконец они были вдвоем. Мириам отыскала Моргана уже за городским стенами. Она не решалась предположить сколько времени он провел у сигнальных башен, но выглядел он таким помятым, будто и не спал вовсе. Он не упрекнул ее за промедление, но блуждал мыслями где-то глубоко в себе, да поеживался на холодном ветру, стискивая на шее ворот плаща.

Весеннее солнце только выползло из-за горизонта, но Мириам уже улыбалась, подставляя лицо его робким лучам. Она присела, подняла с земли замысловатую раковину, отливающую перламутром, и решив оставить ее себе, бросила в карман жилета.

– Что ты думаешь о семье Таррен? – спросил вдруг Морган, выбирая из черных волос сосновые иголки. К причалу они шли через лес, думая сократить путь.

– Когда они гостили в Дагмере, я еще не могла расслышать в них скверны, – ответила девушка, обернувшись. – Я помню, что оба были очень милы. Но сейчас я не хочу думать ни о каких Тарренах. Ты любишь меня обвинять в излишней беззаботности. Так вот, сегодня утро, когда я хочу себе это позволить.

О встрече с Галеном Мириам не рассказала ничего. Утаила по неведомой причине, решив так, едва увидев Моргана. Он казался крайне задумчивым, и она предпочитала не выискивать тому причины, не влезать в его мысли, чтобы не наткнуться на неприятности.

Морган ухмыльнулся, глядя на нее. Даже эта неловкая натянутая улыбка преобразило его лицо. На шрам, исказивший его черты, Мириам давно не обращала никакого внимания.

– Там! Еще одна. Смотри, – он указал девушке на створку раковины, а когда та растерялась, сам поднял ее и оттряхнул от мелкой гальки.

Морган выпрямился, поправил двуручный с большой изогнутой гардой меч, устроившийся в ножнах за спиной, и протянул спутнице найденную ракушку.

– Кто надоумил тебя, что я обвиняю? Ты можешь позволить себе беззаботность, а я лишь восхищен ею. Мне были только интересны твои мысли. Зная тебя, я уверен, что ты задумывалась над судьбой Эйры.

Мириам поморщилась с воистину детской непосредственностью, отправила очередную ракушку в карман жилета и ничего не ответила.

Море было спокойным, как горное озеро, чему радовались оба. На берегу их ждала весельная лодка, а на выходе из гавани – небольшое торговое судно, следующее в Тирон.