Милость крестной феи

Маргарета и феи (2)

Служанки, и без того испуганные до смерти, принялись лепетать слова всех молитв, что шли им на ум, но лицо Маргареты, напротив, осветилось торжествующей улыбкой. Лицо ее покрылось горячечным румянцем, она вскочила на ноги, часто и взволнованно дыша.

— Ах, матушка! — воскликнула она, падая на колени перед спящей Старой Хозяйкой. — Слышите ли вы? Феи вернулись в старый сад!..

Но пожилая дама спала все так же крепко и мирно, не слыша ни единого слова. Должно быть, ей не полагалось узнать сегодня эту новость — в отличие от Маргареты. Волшебство само выбирает, кому показаться и нет никакого смысла с ним спорить — особенно, если перед тем молил его о снисхождении.

Маргарета, глубоко вздохнув, поцеловала руку матери, безмолвно благодаря ее за помощь, и, поднявшись, властно объявила притихшей челяди:

— Нынче ночью никто, кроме меня, не должен выходить из дому. Что бы ни случилось, что бы вы не увидели и не услышали сегодня во тьме — закройте ставни, заприте двери и ждите утра. Тех же, кто будет излишне любопытен, непременно ждет наказание — у феи из старого сада очень дурной нрав. Я ее призвала во второй раз и говорить с ней буду только я, что бы из этого не вышло!

— Ох, сударыня Маргарета! — кто-то из служанок расплакался, кто-то от страха и слова вымолвить не мог. — Не ходите! Там злое место!

— Я сама просила фей об этой милости, — твердо ответила Маргарета. — И знаю, что они вдвойне наказывают тех, кто отступается от своих слов.

И она, пройдя мимо покорно расступившихся служанок, вышла из комнаты — каждый ее шаг был стремительнее предыдущего, словно сил в ней с каждой секундой прибавлялось. Кто-то успел увидеть из окна, как быстрая тень промелькнула у ворот, растворяясь в вечерних сумерках. Многие не смогли сдержать слез — каждый тогда подумал, что Маргарета исчезнет из мира людей вслед за своей дочерью. Но даже плач и причитания не заставили челядь забыть о приказе Молодой Хозяйки — все окна и двери были тщательно закрыты. Никто в ту ночь и за пригоршню золота не согласился бы выйти за порог.

…Маргарета бежала, не зная, дышит ли она, бьется ли еще ее сердце — но страха она не чувствовала. Ее мозг порой пронзала как иглой мысль, что служанка соврала или что-то напутала, и в то же время она знала, что никакой силе не остановить ее сегодня на пути к старому саду. Этой ночью она не разбирала дороги, не видела тропинок и дорог, выбирая самый короткий путь — и путь этот шел через поля, опоясывавшие поместье нарядной зеленой лентой.

Нынче ночью и здесь, среди мирных скучных грядок, творились чары. На бегу, задыхаясь от волнения, Маргарета видела, как вспыхивают в вечернем сумраке яркие искры, озаряющие темноту — все больше, все гуще, как будто повсюду реяли огненные бабочки, стряхивающие со своих крыльев волшебную пыльцу. И по землей, и над нею слышался треск и гул, а затем Маргарета, запнувшись, упала, и только тогда заметила, что все растения на грядках принялись расти, точно сумасшедшие — вздымая своими корнями землю, оплетая землю мощными побегами, закрывая ночное небо огромными листьями.

Об один такой побег — тыквенный или же огуречный — она и споткнулась; толщиной он был с человеческую руку, никак не меньше. С шелестом потянулись к ней стремительные огуречные усы, желая обвить и удушить все, что попадется им на пути, но Маргарета успела вскочить на ноги и увернуться. Каждый лист, каждый стебель, каждый витой ус светились изнутри, наполнившись не соком, но чистейшим волшебством. Бедная Маргарета не знала что и думать — считать ли это знаком гнева фей? Или же там, где они появлялись, чудесами переполнялось все, без смысла, без меры?

Осмотревшись, она поняла, что путь ей преградила чудовищно огромная тыква, покрытая мерцающими узорами — но Маргарете она показалась вполне безобидной, несмотря на исполинские размеры, и оттого она просто обошла ее стороной, с трудом пробираясь между колючих побегов, без устали сплетающихся друг с другом. «Ох, до чего же переполошатся завтра поутру слуги…» — подумала она, напоследок еще раз оглянувшись на тыкву, все еще продолжавшую расти. Воистину, никто бы не признал в этом безумном месте прежние грядки с репой, капустой и морковью!

Но к чему удивляться странностям, когда торопишься на встречу с феями? Хоть сегодняшний путь к старому саду и был самым удивительным из того, что доводилось видеть Маргарете, она повторяла себе, что нет ничего важнее судьбы Эли и яростно отталкивала, ломала, рвала на клочки все, что пыталось ее остановить.

Наконец, она, исцарапанная, измазанная зеленым травяным соком, облепленная искристой пыльцой, добралась до подлеска, где магии оказалось еще больше — деревья и кусты тянулись вверх так же неистово, как и огородная растительность. С трескучим стоном поднимались с земли почерневшие стволы старых яблонь, расправляя давно сгнившие ветви, которые в мановение ока покрывались тысячами трепещущих серебряных и золотых листочков; наливались алые плоды, пылающие в ночи, как раскаленные уголья — иногда Маргарете казалось, что и ее сердце давно превратилось в жгучее волшебное яблоко, вот-вот готовое от нестерпимого жара взорваться тысячами искр.

Но фейский яблоневый сад теперь был повсюду — что проку искать его прежнее место?..

— Сударыня фея! — закричала Маргарета, изнемогая от усталости и волнения. — Явитесь мне, умоляю! Я пришла смиренно просить прощения за свою ошибку!.. Заклинаю вас, назначьте мне какое угодно наказание, но верните мою дочь!..

От крика этого серебряные и золотые листья зазвенели, как будто по саду пронесся вихрь, срывающий с ветвей плоды. Маргарета слышала, как они падают на землю — и ей казалось, что это шаги десятков волшебных существ, которые подкрадывались к ней во тьме. Воздух, и без того дурманно-сладкий, переполнялся ароматами нездешних краев; казалось, им можно захлебнуться и умереть от блаженства. Маргарета не знала, что за чувство ее охватило — отчаянный страх или же отчаянная радость, — но она знала, что на ее призыв откликнулись — из недовольства ли, из жалости ли?.. Она, чувствуя, как слабеют ноги, опустилась на колени и протянула вперед руки, показывая, что готова принять и гнев, и милость феи — уж теперь-то она и впрямь научилась говорить с волшебными созданиями!..

Но на этот раз из ночной тьмы и мерцания звезд соткалось множество высоких стройных теней, медленно и тихо окруживших коленопреклоненную женщину. Сегодня лишь магия показывала себя во всей красе, сами ж феи пришли в самом скромном и пугающем своем облике.

— Сударыня фея! — воскликнула Маргарета, переводя растерянный взгляд с одного темного лика на другой. — Отзовитесь! Не гневайтесь, что я не узнаю вас, но я тогда была так молода и от страха ничего толком не запомнила…

Но феи только рассмеялись — точь-в-точь как тонкий перезвон золотых и серебряных листочков! Смех, однако, не показался Маргарете веселым — в нем слышались, скорее, печаль и тревога.

— Ах, Маргарета, у тебя никак не вышло бы узнать ту, с которой ты встречалась. Наша сестра, некогда заключившая с тобой сделку, сегодня не с нами, — наконец ответила одна из них. — А мы уж не вспомним, когда в последний раз говорили с людьми — немногим из нас интересно забавляться со смертными.

— Но… я думала, что она выйдет поговорить со мной!.. — в смятении произнесла Маргарета. — Как же мне уговорить ее отдать мне дочь?.. Сударыни феи, смилуйтесь! Ведь вы, наверняка, знаете, как было дело… Быть может, вы поможете мне? Верните Эли! Я готова на что угодно, лишь бы только моя дочь оказалась в мире людей!..

И вновь феи засмеялись — еще печальнее.

— Но твоя дочь и так в мире людей, Маргарета! — вновь заговорила одна из теней. — Ее судьба и впрямь была переписана в Дивных Краях, да только там нет ни слова о том, чтобы она стала нашей гостьей. Эли принадлежит миру людей, да еще немного — лесу, но ей вовек не перейти те туманы, что разделяют смертных и нас.

— Тогда где же она? — вскричала Маргарета, более всего страшась услышать, что Эли нет в живых.

— Она в лесу, как ей и положено, — хором ответили феи. — Твоя дочь не получила особой судьбы в подарок от нас, но зато пользуется особыми милостями духов леса — а это не так уж мало!

— Она в лесу⁈ — Маргарета не знала, плакать ей или смеяться, услышав столь будничный ответ. Да ведь Одерик говорил то же самое! Стоило ли призывать фей, чтобы узнать столь простую истину⁈..

— Лучше места для нее было не сыскать, — подтвердила какая-то из фей, а остальные согласно качнули головами.

— Нет! — Маргарета вскочила на ноги, лихорадочно озираясь, словно собираясь тут же бежать сквозь чащу, не разбирая дороги. — Место Эли — с нами! В ее родном доме! Моя девочка там одна… совсем больная и слабая… среди диких зверей… во тьме… Отчего она не идет домой? Она заблудилась? Я… я найду ее, чего бы это не стоило!..

— Лес защищал ее от проклятия куда лучше, чем это сделала бы ты, смертная ничтожная женщина! — безжалостно оборвала ее сбивчивую речь фея. — Ему, быть может, и недоставало сил, чтобы разрушить чары нашей сестры, но древние духи чащи мудры. И хитры. Они сделали все, чтобы продлить жизнь твоей дочери. И все, чтобы она не оставалась одна…

— Она… не одна? — повторила Маргарета то ли с испугом, то ли с надеждой.

— С ней тот, чья судьба — погубить ее. Или спасти, — феи подступали все ближе, кольцо теней вокруг Маргареты сжималось. — Даже лучшие из нас не всевластны, и кому, как не старым духам знать, что вода, просочившаяся в крошечную трещину, рано или поздно разрушит самую великую стену, самую крепкую скалу!.. Хитрые духи, мудрые духи! Быть может, твоя дочь и спаслась бы, ведь в тот миг, когда она отважилась отказать нашей сестре — ее судьба еще раз переменилась… Эли сама сделала себя особенной, вопреки тому, что было определено для нее сделкой — ведь обычному человеку нипочем не достанет храбрости спорить с нами! Крошечная трещина, но иной раз ее достаточно, чтобы рухнула твердыня!..

— Так мне не нужно искать Эли?.. — Маргарету бил озноб от близости фей: ох и холодны были тени! Недаром каждая из них казалась собранной из кусочков морозного зимнего неба, усеянного яркими звездами!

— Ах, если бы… если бы… — вздохнули сударыни феи. — Наша сестра слишком любила играть со смертными — мы давно говорили ей, что это изменит ее природу… Мы лишены того, что вы называете жалостью, но вместе с тем не держим зла. Наша сила велика — разве имеем мы право быть мстительными? Разве можем из-за обиды нарушать договоры, свидетелями которых были туманы и звезды?.. Но сестрица, забавляясь с людьми, переняла у них много дурного. Ее теперь снедают низкие чувства, злые страсти — и ради утоления этой жажды она покинула Дивные Края, позабыв о чести нашего рода. Кто бы мог подумать, что твоя дочь так сильно уязвит ее гордость свои отказом?..

— Эли ни в чем не виновата! — вскинулась Маргарета, не поняв толком, о чем шепчут феи, но готовая без колебаний защищать дочь до последнего вздоха.

— Мы не виним ее, Маргарета. Твоя дочь была дерзка, но честна, и не нарушала условий сделки, — прошелестела одна из фей, склонив голову. — Не о ней мы печемся — жизнь ее всего лишь блик солнечного луча, взмах крыльев бабочки. Мы скорбим по нашей сестре, которая губит себя из-за великой обиды, возникшей из-за ничтожной причины.