На неведомых дорожках

Мне, как гостье царевны (хоть и младшей), окружающие оказывали почет и уважение, выразившиеся в желании подрумянить бледные щёчки (от чего категорически отказалась — краска не вызвала ни малейшего доверия), поправить оголовье, или зарукавье. Ох, и надоели же они мне! Кто бы только знал как.

В зал впорхнули стайкой ярких птичек. Должна признать — зрелище, представшее моим глазам, восхитило.

Зал оказался не так велик, как рисовало воображение. Во всяком случае, ничего общего с фильмами, и иллюстрациями к сказкам, где стол накрыт человек на триста. Столы выстроились покоем вдоль стен. И сидели за ними вовсе не друг против друга, а как-то не рационально — в один ряд, вдоль стеночки. По центру сновали слуги, разносящие на огромных блюдах еду.

Дамы расселись по своим местам. Хотела бы знать, как нас распределяли. Пришлось подчиниться ловкому слуге в красной рубахе, дернувшему за рукав, и показавшему глазами на моё место.

Царь-батюшка Василий Двенадцатый поприветствовал гостей и произнес первый тост.

Все опустошили кубки, или чаши, бог его знает, как они правильно называются, но мне показались мисками на ножке. Надо, однако, быть справедливой — дамам выдали посуду помельче, хотя мне было всё равно — я только пригубила неожиданно приятный напиток, совершенно, как показалось, безалкогольный.

А потом гости набросились на еду. Мама родная, как они ели! У меня сложилось впечатление, что специально неделю голодали, чтобы произвести впечатление на хозяев. Огромные ножи мелькали как пёрышки, отрезая от мясных туш крупные ломти и кидая их на тарелки.

На мое счастье вилки выдали. Прогресс двигался и здесь. Когда Еремеевна предложила посетить это мероприятие, единственным, что меня тревожило — как быть с незнанием местного этикета. Сервировка была привычная, даже слишком изысканная, судя по манерам окружающих. Мужчины обходились без особых тонкостей, а вот женщины ели церемонно и мне приходилось периодически посматривать на соседок, чтобы определить каким прибором что едят, и главное, как это делают.

Наелась быстро, и теперь могла бы внимательно осмотреться, если бы не соседи. По обеим сторонам от меня сидели настоящие богатыри. Хотелось назвать их «толстый» и «тонкий». Один — детина кровь с молоком, причём крови явно больше. Я первое время потрясенно смотрела, как он из своей миски выливает в рот с пол-литра вина, даже не глотая, одним махом, а потом заедает поросячьей ногой, ловко орудуя ножом. Отрезал от души и я замирала, ожидая, что вот-вот кусок застрянет в глотке. Ха! Всё пролетало со свистом.

Постепенно поняла, почему столовые приборы отличаются от привычных мне — они рассчитаны на большие куски, и меня перестали удивлять манеры сидящих за столом. В конце концов, каждый живет так, как нравится. А поесть на Руси любили всегда.

Обратила внимание на соседа справа. Этот оказался чем-то смахивавшим на скелет, хотя и не выглядел немощным. Просто есть такие мужики, мяса нет одни жилы. Силой такие, обычно, не обделены, и я почему-то была уверена, если эти двое сойдутся в бою, толстяку несдобровать. «Тонкий» ел спокойно, хотя в количестве поглощаемого не отставал. Как, интересно, при подобном рационе можно сохранить фигуру? Наверно из тех, про кого говорят — не в коня корм.

Взяла со стоявшего на столе блюда большой печатный пряник, и, положив его на тарелку, отламывала маленькими кусочками, отбиваясь от расспросов соседей. Оба распускали передо мной хвосты как павлины, не забывая между тем расспрашивать — откуда я, кто отец и прочее. Пришлось прикидываться скромницей, от робости и смущения, потерявшей дар речи. Помучившись, обоим надоело тратить время на мое мычание, пожатие плечами и перебирание подола. Мужики занялись беседой о делах минувших дней, благо их рост позволял с лёгкостью переговариваться через мою голову.

Облегчённо выдохнув, осмотрелась.

Пир был в разгаре. Рядом с царём Василием, в центре стола, сидели все три дочери. Наконец смогла посмотреть на жениха Василисы. Да уж, должна сказать — глаза навыкате, отвисшие губы, крупные зубы, жадно грызущие куриную ногу… Основательно заправляясь, женишок успевал бросать грозные взгляды на гостей, посмевших смотреть на царевну. Иван выпячивал свою тощую грудку, и грозно хмурил брови.

Василиса Прекрасная, к моему удивлению, ела как птичка, едва прикасаясь к положеному на тарелку. Присмотрелась. Царевна положила себе аппетитный кусок жареного гуся, со стороны младшей Василисы чуть заметно блеснуло. Василиса Прекрасная сморщилась, бросила на сестру гневный взгляд, но подать голос не посмела и едва прикоснулась к еде. Хотела бы я знать, что там наколдовала сестричка? Не забыть бы потом спросить, если время будет…

Несмеяна сидела, не поднимая глаз, видимо выполняла приказ отца. Кислая мина лежала на личике неизгладимо, так что все царевны выглядели невесело. Но народу нравилось. До меня долетели высказывания вот де, какие скромницы, не кажут радости от предстоящего замужества. Причём говорилось это вполне серьёзно.

Рассмотрев царевен, перевела взгляд на противоположную сторону стола. Место у меня оказалось очень удобное, а гости дошли уже до такого состояния, что не слишком присматривались к соседям. Внимание привлёк тихий человек сидевший ближе к концу стола. Вероятно не из главных и самых знатных гостей. Кого-то он мне напомнил… Я поначалу никак не могла вспомнить, а потом тихо ахнула — посланец Кощея! Это как же он сюда попал, хотела бы знать!

Присмотревшись внимательнее, заметила ещё несколько смурных лиц. Все они посматривали искоса на кощеева посланца. Кажется, что-то готовится. По всем сказкам знала, что Кощей от своего не отступается, значит надо предупредить Василису…

Едва не заорала — в мою ногу под столом впилось что-то острое. Посмотрев на соседей, поглощенных трапезой, осторожно приподняла скатерть и заглянула под стол.

— Извини, — прошипел Мирлис, — мне пришлось.

— Что ты тут делаешь?

— Ты сядь ровно, на колени к тебе залезу и потихоньку поговорим.

Выпрямилась и успела поймать краем глаза устремлённый на меня взгляд кощеева посланца. Этому-то что надо? Или просто удивлён, что это гостья под столом ищет? А может, я ложку уронила?! Посланец тут же отвёл глаза.

— В трапезной посланцы Кощея, — из-под стола прошипел Мирлис.

— Знаю, — не шевеля губами ответила я. — Хотелось бы знать — что им надо? Они ведь отказ уже получили. Ждут ещё один отлуп?

Мирлис подумал, осторожно соскользнул с моих коленей, исчез. Несколько минут спустя, заметила мелькнувший оранжевый хвост неподалеку от незваных гостей. Так, если хоть один из них проговорится, будем всё знать — наш человек, точнее оборотень, уже в стане врага. А интересно, почему на него не реагируют собаки. И на Павла тоже. Мне не к месту вспомнилось, как Павел поджидал меня на улице, играя с Мирлисом, и ни одна собака не подала голос. Инар же говорил…

Меня отвлёк очередной вопрос соседа, возобновившего попытки поухаживать за дамой…

Тем временем в центре зала резвились скоморохи. Ох, должна сказать, и острые же шуточки они выдавали. Дамы, как одна, краснели и прятали лица в платочки. Да и я, дитя города, которое трудно удивить, то и дело чувствовала, как щёки начинают наливаться вишнями.

После скоморохов, когда публика утомилась от хохота, вышли степенные гусляры. Вот уж тут шуточек никаких. Они завели высокими голосами что-то столь утомительное для меня! Едва не уснула. Однако остальная «тусовка» была в восторге. Царь даже подарил одному из певцов перстень с руки, чем вызвал завидущие взгляды остального ансамбля. Только удивилась. Впрочем, мне и не понять было половины того, что они там выговаривали.

Потом царь отдал какое-то приказание, вдоль свободной стены выстроились парни в белых рубахах с дудками в руках. Я закусила угол платка, чтобы не расхохотаться в голос, так напомнило это фильм про Ивана Васильевича. Дудки издали непривычные моему уху звуки, к ним присоединились скоморохи со струнными, отдалённо напоминающими лютню. В центр зала вышла Василиса Прекрасная. Ну, должна сказать, может она и дура, и обжора, но хотя я вешу в несколько раз меньше — не смогу так двигаться никогда! Пышное тело словно потеряло вес, и царевна облачком поплыла над полом. Она скользила то туда, то сюда, сплетая узоры танца. Зрители замерли, заворожённые плавными взмахами рук. У неё будто и ног-то не было. Подол не шелохнулся. Искоса бросила взгляд на царя — его физиономия выражала полное довольство. Да уж, было от чего!

И ещё одно лицо привлекло внимание. Лицо Василисы Премудрой. Спокойное, как озеро в безветренный день, и всё же… Что-то в её глазах кольнуло…

Закончив танец, царевна прошествовала к своему месту, принимая заслуженные похвалы, и завистливые взгляды.

Потом в центр зала вышла Несмеяна. Ну, что можно сказать? Станцевала. Возможно, и неплохо, но на это никто не обратил внимания из-за такого унылого лица, что хотелось плакать.

Последней вышла Василиса Премудрая. Мне показалось, а может, и не показалось, что царь остался недоволен её выходом. Возможно, как имевшая жениха она не должна была этого делать? Взмахнув рукой, она дала команду музыкантам, и музыка грянула плясовую. Василиса скользнула в центр зала и вскинула руки словно крылья. Взмах, и вот уже нет пола, вместо него — поверхность воды. Нет царевны — вместо неё белая лебедь. Вот с потолка спустились ещё лебеди и заскользили по воде, составляя узоры, всё быстрее, быстрее, и вдруг взмыли вверх и рассыпались фейерверком цветов. Миг — и в центре зала стоит Василиса, и больше ничего…

Приняв заслуженные восторги, царевна прошествовала на своё место. Снова зазвучала музыка, теперь публику развлекали вышедшие в одинаковых сарафанах девушки. Плясали и быстрые танцы, и медленные, плавные, скользя над полом, казалось, не касаясь его ногами.

Потом выходили одна за другой присутствовавшие дамы. Кто-то выходил парами, и отплясывали замысловатые танцы с притопами и прихлопами. Видела я нечто отдаленно похожее на деревенских посиделках. Разве только, сравнить эти танцы с деревенскими, можно так же, как конкурс бальных танцев с дискотекой. Все движения танцорок отточены, изящны, не оставалось сомнений — дамы отдавали немало времени танцевальным наукам. Были среди женщин и такие, кто прерывал череду танцев и, не поднимаясь с места, заводил весёлые и грустные напевы. Оркестр тут же подхватывал, а зачастую вступали и присутствующие, образуя удивительный по красоте хор.

Я с восторгом внимала этому концерту. Давно не получала такого удовольствия. Надо признать, меня раздражают ансамбли бабулек, пытающихся старческими (не смотря на их звонкость) голосами изображать веселье сельских вечорок. А уж пляски, отяжелевших от возраста плясуний и плясунов, и вовсе не приводят в восторг. Интересно, порой забавно, не более. Профессиональные же «народные» ансамбли настолько театрализованы, что похожи друг на друга как близнецы. Здесь же всё было настолько живо, естественно, что самой хотелось запеть…

Пир тянулся, хоть и весело, но долго. Больше всего боялась, что вот-вот придёт и моя очередь выступать… А с чем? Петь — бог голоса не дал, танцевать? Перед такими мастерами только позориться…