Шепот крови

– Если ты боишься, значит ты еще мертв, – Морган пробубнил себе под нос слова, что так любил повторять Кейрон, а до него – его отец, и все его предки.

Он закрыл глаза Артура, оставив на его лице следы потемневшей крови и земли, а Янош Пратт нависал над ним скалой.

– Доставай меч, и дерись так, словно знаешь, что война не терпит праведных и милосердных, – он снова бесцеремонно сжал плечо Моргана, но на этот раз заставил его встать. – Бери меч, иначе умрешь.

Они вновь вернулись на вершину, откуда были видны стены города, где то и дело вспыхивали яркие проблески огня. На поле битвы, раскинувшемся перед ними, его больше не было. Они шли быстро, и их сапоги то и дело путались в траве, восходящей до колен. Морган наконец достал из ножен на спине меч – он подумал, что Артур хотел бы увидеть бегущих южан вместо беспросветной скорби. Он был должен ему, ведь не с ним разделил предназначенную и ему смерть от стрелы.

Воина, что бросился на него первым, он оторвал от земли и бездумно вспорол его мечом в опустошении, в беспросветной темноте. Он продвигался вперед шаг за шагом, отбивая, рассекая, пронзая, рубя. Лезвие врезалось в плоть врагов мягко, но дыхание с каждым разом становилось все тяжелее и резче.

– Сдохни! – выдохнул он, очередной раз обрушив меч.

Руалиец с перекошенным от страха лицом нашел в себе силы увернуться от удара, но тут же напоролся грудью на топорик Пратта – тому пришлось упереться сапогом в его спину, чтобы выдернуть лезвие. Они так и шли бок о бок, прикрывая друг друга, вырывая из-под ударов союзников. Воздух вокруг искажался и резал глаза – прилесок, где засела сотня, теперь погибал также стремительно, как десятки людей возле него и сотни под стенами Ангеррана. Двое магов, что ввинчивались в гущу боя как пробка в бутылку, умело сеяли панику, пускай порой оба не видели куда шли.

– Смотри! – завопил Пратт Моргану, подсекая его противника под коленями.

Тот закричал, рухнул на землю и получил топориком в грудь, но Морган не наблюдал за довершением расправы. Он глядел сквозь дым туда, куда указал Янош. За плотной стеной убивающих друг друга воинов высилась хоругвь Пятого полка. Теперь ее было сложно распознать – когда-то светлое полотнище, украшенное медведицей, теперь побурело от крови. Оно было захвачено руалийцами отчаянно бьющимися, чтобы сохранить его. Северяне силились пробиться сквозь стену длинных щитов. Потеря хоругви, пережившей немало боев, для них была величайшим позором.

– Захватим ее и все закончится, – голос Моргана стих до шепота, и Янош едва ли смог бы расслышать его, но махнул головой и перешагнул еще живого южанина, но из рта которого уже бежала розовая пена.

– Мы несем смерть! – он громогласно пророкотал боевой клич северян, кинувшись к ним на подмогу.

– Несем смерть! – побитые, израненные, умирающие ангерранцы незамедлительно вторили ему.

Воины из стены щитов разлетелись в разные стороны легко, как деревянные солдатики беспечной детворы. Пратт пробил брешь, через миг появилась еще одна. Морган сносил их с ног, проминая, сокрушая, разнося оборону южан. Он вырывал из себя всполохи магии до тех пор, пока они могли причинить вред лишь врагу. Пошатнувшись вперед, он с трудом устоял на ногах. Шаря глазами вокруг, он понял, что остался один. Его сковывала усталость, но впереди через пелену дыма все еще виднелась побагровевшая хоргувь. Он стоял в оцепенении, все еще крепко сжимая меч, в то время как по его губам и подбородку струилась кровь. Пределы собственной магии оставались для него неведомы, но в этом бою он ощутил их. Теперь она могла убить его также верно, как и клинок врага. Громоздкий меч в его руке остался единственным оружием.

На нетвердых ногах Морган приблизился к вороху яростных окровавленных теней, где было непросто отличить своих от чужих. Он занес меч, как только одна из них бросилась на него. Рыжебородый воин нацелился сбить его с ног, толкнув увесистым щитом, но стрела вонзилась в его раззявленный криком рот и, пройдя насквозь, вышла из затылка. Морган увернулся он его падающего тела, и тут же пнул в живот упавшего руками в грязь молодого северянина – тот откатился в сторону как раз вовремя, чтобы Моргану удалось отбить клинок, готовый разрубить его пополам. Перехватив удар, он заставил руалийца развернуться и ударил его сапогом в бок. Он упал, а спасенный Морганом северянин воткнул лезвие ножа в его грудь.

– Помоги мне, – Морган прокричал ему в лицо, не рассчитывая, что тот действительно пойдет за ним, но он ошибался.

Северянин намотал на руку ремни выпавшего щита и бросился следом.

Вскоре он был уже не один. Прорезая ряды южан, они шли все увереннее, прикрывая спины друг друга, и Морган уже не разбирал, сколько ангерранцев шли рядом с ним.

– Стрелы! – закричал кто-то из них, запрокидывая щит над головой.

Морган, не раздумывая, раскинул руками. Он сдержал и отбросил град стрел, обрушившийся на них. Сделав это, он ощутил, как по лицу вновь заструилась кровь, и мир вокруг поплыл и стал блеклым.

Хоругвь впереди накренилась и повалилась на землю.

– Я все исправлю, – зашипел Морган, крепко сжимая зубы.

– За короля! За Ангерран! – заорал кто-то прямо над его ухом.

Ноги вязли в месиве травы, грязи и крови, а меч в руках с каждым шагом становился все тяжелее. Тьма, овладевшая Морганом, медленно отступала, отчего он задыхался в беззвучном крике, продолжая рубить и колоть, выхватывать, толкать и крушить. Он убивал, но боевая ярость ослабила хватку.

Лицом к лицу он встретил ангерранца с шипастой булавой в руках. Они глядели друг на друга и вокруг растеряно, словно кто-то сбросил их с небес в эту бойню. Они встречали новые и новые лица, полные недоумения, пока не осознали, что ни один южанин больше не стоял на ногах у горящего прилеска.

– Мы победили? – недоверчивый шепот волной пронесся от одного воина к другому сквозь крики боли раненных и умирающих.

– Победа! – закричал кто-то наконец.

– Мы разбили их, милорд! – ангерранец хлопнул Моргана по плечу.

Тот постарался скривить губы в улыбке, но вышло нечто несуразное – он едва стоял на ногах и не мог изобразить на лице и тени радости. Он все шарил глазами по сторонам, ожидая, что кто-то набросится на него, но не видел вокруг никого, кроме северян. Все руалийцы были придавлены смертью к земле.

Боевая хоругвь Пятого королевского полка нашлась срезанной с древка в руках тощего юнца в багровой куртке отряда принца Тадде. Зубы Моргана отбивали мелкую дробь, когда он выдернул полотнище из скрюченных пальцев мертвеца. Она должна была развеваться над головами ангерранцев, но теперь была прижата к его груди. Он нес ее бережно, как величайшую ценность. Он мог бы вручить принцу Артуру, останься тот жив.

– Победа, – он решил испробовать это слово на вкус, но оно оказалось неимоверно горьким.

– Морган! Морган!

Он силился спрятаться глубоко в себе, в своих мыслях, чтобы не слышать криков раненных, оттого не сразу понял, что кто-то зовет его по имени. Он обернулся, и увидел Пратта, несущего тело раненного на длинном щите руалийцев. Он обрадовался, что грубый и неуживчивый воин остался жив, но тут же похолодел. Раненный вопил, захлебывался собственным криком, ничем не напоминающим голос Касса Форсетти. Морган узнал его по коротким волосам цвета соломы и стал молиться, чтобы тот не отнимал ладони от лица. Он был уверен, что случись это, ему не сдержаться – он закричит. Тело Форсетти было наспех перехвачено ремнями, не дававшими ему вырваться. Морган перебросил полотнище хоругви через плечо, и схватился за край щита, примостившись между двумя северянами, пришедшими на помощь.

– Не дадим этому дураку сдохнуть, – прокричал Янош, сверкнув белыми зубами на забрызганном кровью лице. – А потом вернемся. Мы с тобой, Бранд. И заберем то, что должны.

Надломленный маг корчился, выл и стонал голосом, ставшим пугающе ломким. Его глаза были удивительного янтарного цвета, и один из них, неприкрытый окровавленной ладонью, бешено вращался, словно Касс был лисой, подстреленной неумелыми охотниками, и все надеялся найти место, где сможет спастись. Но он не стал для Моргана непосильной ношей.

– Мы заберем то, что должны, – Морган шепотом вторил Яношу, чувствуя, как немыслимо сильные пальцы Форсетти сомкнулись на его руке, вцепившейся в край щита.

Он знал, что должен будет вернуться за телом погибшего друга, и собирал в себе остатки мужества и самообладания, но также знал, что все они рассыпятся в прах, едва он взглянет в лицо Форсетти и поймет, что с ним стало.

– Убейте! Убейте меня! – Касс рванулся и снова рухнул на щит.

– Ни за что, – ответил Морган сам себе. – Живой маг легче мертвого.

Королевский дворец, Ангерран

На шее мальчика-птицелова висел толстый кожаный шнур, хранивший перстень семьи Толдманн. Его носили многие короли Ангеррана, но кость, облаченная в оправу, все еще хранила белизну снега, выпавшего в промозглых северных горах. Морган внимательно следил за ним из глубокого кресла, где было приятно вытянуть уставшие длинные ноги.

- Хочешь оставить пару птиц? – спросил он, пока мальчик в последний раз ссыпал пшено в кормушки. – Я попрошу отца. Он позволит.

Эрло помотал головой так, что взметнулись темно-русые завитки волос на его голове, а затем потер мочку уха, подбирая верные слова – этот жест он позаимствовал у погибшего брата. Тот часто делал так в моменты задумчивости.

– Если я заберу их, то они не найдут пути домой, – полушепотом, словно великую тайну, произнес мальчик.

Моргану нравилась его рассудительность, и он проводил с ним немало времени. Эрло словно вовсе не знал детских капризов и, быть может, был даже не в меру сдержан. Но Морган знал не так уж много королевских детей, чтобы судить об этом.

Эрлоис выпустил почти всех птиц, узнав о смерти отца и брата, а теперь прощался с самыми маленькими из них, с теми, что были еще слишком слабы в ту пору. Он сидел на коленях у одной из клеток и наблюдал, как птички с белыми крапинками на спинках склевывают свое пшено. Морган решительно не понимал, чем они его привлекают, но ему нравилась эта вовлеченность – так он словно не думал о событиях последних дней, о том, что ему предстоит покинуть дом.

Пока пташки росли и крепли, Эролис слабел в своей значимости и важности. Хотя, возможно, пока не осознавал этого. Из главного претендента на трон Ангеррана он превратился в самого обычного ребенка, то и дело хватавшегося за рукава Брандов. Впрочем, Морган заметил, что Кейрон стал избегать мальчика – он был зол и им овладевал стыд. Именно он подписал Договор о мире Севера и Юга от имени последнего потомка рода Толдманн, еще слишком неокрепшего, чтобы обходиться без голоса регента. Никто из титулованных ангерранцев и богачей не требовал опеки над мальчиком – страна погрузилась в полную разруху и все, кто обладал хоть каким-то влиянием, успели покинуть ее. Никто не требовал независимости Ангеррана, а хитроумный принц Бервин, пришедший с войском, способным раздавить оба враждующих, благосклонно предложил свое покровительство.