Шепот крови

Он дернулся в сторону, крепко стиснув зубы. Горькая правда отозвалась в нем нарастающей злостью. Губы девушки дрожали от страха и холода, но в глазах не было ни капли раскаяния, лишь оголтелый вызов и обжигающий огонь, способный уничтожить весь мир.

– Ты простишь меня завтра. Когда твой рассудок вернется к тебе. Однажды ты спас меня. Теперь мы квиты.

На одно короткое мгновение все стихло. Ни завывания ветра, ни шума бушующих волн, ни крика чаек на берегу – Морган больше не слышал ничего, лишь звенящую изнутри тишину. Самое страшное, что могло произойти, уже случилось. Он вдруг отчетливо понял это, и бросился к стенам города.

Время неумолимо близилось к рассвету и туман медленно отступал. Теперь Морган мог отчетливо видеть море, раскидывающее тяжелые кудрявые волны. Ему не верилось, что оно отпустило их – его и Мириам. Удалясь все дальше от девушки, оставшейся на берегу, он задавался вопросом о том, стал бы он бороться за нее с той черной леденящей бездной, желающей заполучить ее в плен, если бы все понял еще у Стены Плача.

Ему пришлось проникнуть в замок по тайному ходу, где воздух был колким от пыли. Не оглядываясь, он бежал в те покои, где провел эту и множество других ночей. Мокрый, перепачканный в паутине, Морган ловил на себе удивленные взгляды замковых стражников, встречающихся на его пути, но нисколько не менялся в лице.

Его опасения были оправданы. Когда он оставил любимую здесь, она все еще дремала в теплой мягкой постели, что теперь была пуста. Ее силой выволокли в коридоры, в этом он не сомневался. Священному караулу было плевать кто перед ними – маг крови, нарушивший законы Дагмера, или беззащитная девушка, – они захватывали и ломали все, что попадало им в руки.

– Лорд Бранд, – за спиной мага раздался голос, полный удивления и испуга, и он без труда узнал в нем священника.

– Морган, – проговорил он, стараясь не выдать бури, разыгравшейся в нем. – Меня зовут Морган, пастор Эйлейв. Мне казалось, мы давно отринули ненужные церемонии.Что ты здесь делаешь?

Он спросил с напускной вежливостью, скрывая за ней ураган злости и гнева, хотя знал наперед все ответы. У его ног лежал серебряный медальон. Дрожащей рукой он подобрал его, понимая, что тот был сорван с шеи любимой им женщины.

– Мы вынуждены были сделать это, – переходя на нервный шепот проговорил священник у него за спиной.

Морган сжал в ладони цепочку и развернулся, желая выйти из опустевших покоев, но Эйлейв преградил ему дорогу.

– Гаудана виновна. Примите это, Ваше Сиятельство, – он замялся, растеряв все слова. – Морган… Ты должен смириться.

Один тяжелый взгляд черных как ночь глаз и пастор отступил. Он был всего лишь человеком, простым смертным, и ему не было суждено понять своенравных магов, так уверенных в своей всесильности. Он давно приспособился к жизни рядом с ними, и первое, чему научил его Дагмер – отступать, если жизнь по-прежнему дорога.

– Вы созвали Совет? – догадался Морган и его лицо исказила жуткая ухмылка. – Какая великая честь для меня.

Эйлейв не поспевал за ним, Морган шел слишком быстро и совсем не слушал его напутственных предостережений. Отчего пастор чувствовал себя навязчивой мухой, но не мог молчать, боясь того, что может случиться, если ему или Совету во главе с королем не удастся достучаться до разума мага. Тот развернулся столь неожиданно, что Эйлейв едва успел остановиться и налетел на него.

– Эта женщина – моя, – злобно зарычал Морган. – Вы нарекли ее ведьмой и думаете, что я не стану за нее бороться? Неужели вы все так думаете?

– Не входи туда. Это уже решено, – в последний раз взмолился пастор.

Морган ничего ему не ответил и ворвался в зал Совета. Массивные колонны, поддерживающие сводчатый потолок, голые каменные стены и тяжелый круглый стол – вся роскошь и богатство обошли стороной место, где раз за разом решалась судьба Дагмера. Морган тихо ступал по холодному каменному полу, с любопытством вслушиваясь в происходящее.

– …никто из членов Совета больше не сомневается в верности моих слов, и ведьма будет изгнана вслед за подобными ей, как маг, посчитавший ничтожным Закон единый для всех в Дагмере, как прислужница Тьмы…

Морган явственно ощущал, как его злость обращалась в ураган, способный снести все на своем пути при звуке этого голоса, при виде этого человека, с которым их крепко связала долгая история обоюдной неприязни. Мужчина смотрел на короля и не мог видеть мага позади себя. По негласному правилу давней вражды, они никогда не поворачивались друг к другу спиной. Люди Тревора, облаченные в пурпурные плащи, вынюхивали, выискивали, хватали и рвали каждого неугодного ему, сея вокруг только панику и страх. Они называли себя Священным караулом и были неприкосновенны, как и слуги Дагмера, маги в Советах других королевств, заключивших Договор о прекращении затянувшейся войны.

Медленно, с любопытством продвигаясь по залу, оставляя мокрые следы морской воды за собой, Морган почувствовал на себе изумленные и испуганные взгляды. Глава караула нарочитоленно обернулся, прерывая монотонную речь.

– Ваше Величество, – Морган склонил голову в знак почтения королю. – Верховный Совет, – он сделал это еще раз, и занял пустующее место за круглым столом. – Что сегодня обсуждает Совет? Прибытие торговых караванов с Запада? Очередное разделение диких земель? Отступники? Мор? Простите, что прервал вас, Тревор. Вы, кажется, говорили о чем-то?

Теперь весь Совет был в сборе. Король, не скрывающий обуявшей его тревоги, Стейн, храбрейший из воинов и староста города, казначей Ульвар и Тревор – неизменный и вездесущий глава Священного караула.

– Боюсь огорчить вас, милорд, но сегодня вам не место среди нас.

– Вы огорчили меня, уже когда ваши люди схватили безвинную женщину. И теперь вы здесь, за этим столом? Это вы нарушили наш закон, живя на нашей земле. Вы забыли, что это наш король дал вам свою защиту. А там, откуда вы родом, люди живут как дикари и только факел и вилы вершат им суд.

От разносившегося по залу голоса Моргана в жилах собравшихся стыла кровь. Он резал Тревора без клинка словами, пропитанными ненавистью и угрозой, а тот упрямо сохранял спокойствие и не сводил взгляда с короля. Глава караула был простым смертным, сыном неотесанных руалийских крестьян, но в его руки после войны были вложены меч и Писание. Взбешенный маг мог бы убить его также легко, как и любого другого врага, если бы только от его жизни и смерти не зависел шаткий мир, соединивший королевства и подаривший им покой.

– Во имя Создателя, лорд Бранд! – в ярости взревел Тревор, несгибаемый, подобно отменной стали.

Морган лишь холодно расхохотался и пролил мимо кубка вино из штофа, наконец решившись смыть с губ соль моря.

– Когда вы в последний раз возносили Создателю молитвы, Тревор? Цвет вашего плаща не дает права покрывать Его именем свои грязные дела. Так жадно упиваясь мнимой властью, вы рискуете поперхнуться.

– Власть? Не вам сыпать подобными обвинениями, милорд.

Ульвар, не проронивший с самого начала тайного Совета ни слова, едва различимо улыбнулся главе караула, одобряя его слова.

– Морган… – поспешил наконец вмешаться король, опасаясь, что маг может заплатить немалую цену за брошенные в ярости слова.

– Я предан Вам и закону, Ваше Величество! – Морган обратил взгляд на брата, носящего корону Дагмера. – Только Вам решать, могу ли я просить о честном суде для женщины, не заслуживающей кары. Ее совесть чиста.

– Гаудана нарушила Договор. Не будет никакого суда, мой брат, – вкрадчиво проговорил Аарон.

– Отступница она или нет, могу сказать лишь я. Кто посмел обвинить ее?

– Магдалина, если я правильно припоминаю. Ваша ученица, – произнес глава караула, обнажая зубы в хищном оскале. Он определенно знал, что эта правда должна была особенно ранить Моргана.

– Вы припоминаете, Тревор! – в ярости прорычал маг. – Столько лет вы точите на нее меч и не смогли запомнить ее имя? Я даже не знаю, что страшнее для нее – отступники или ваше неоправданно священное правосудие!

– Эта девочка пришла ко мне и требовала, чтобы я вступился за вас, лорд Бранд. Я думал, это какой-то обман. Как сам Смотритель может быть околдован простой ведьмой? Но она так извела меня мольбами, что я поверил ей.

– Гаудана уже признала вину, – спокойный голос короля прервал речь Тревора. Аарону не хотелось распалять злость Моргана еще больше.

– То, как действует Священный караул, может заставить любого усомниться в истинности этих слов. Только я могу сказать темна ли ее кровь.

– Ты не единственный Смотритель этих мест, – проговорил Тревор, отбросив наигранную любезность.

– Хранительница в замке? – тихо спросил маг, обращая взгляд на короля.

Аарон молча кивнул, подтвердив эту догадку. Его глаза были полны боли и надежды. Он был прикован к трону долгом, связан законами своего королевства, и не мог защитить женщину брата, так много сделавшего для него. Он не мог даже приблизиться к нему в стенах этого зала, ведь должен был оставаться неумолимым.

– Она здесь, чтобы помочь тебе, – почти прошептал он, не отрывая взгляда от Моргана.

Хранительница Гудрун так и не смогла прижиться в городе – он был слишком шумным и суетным для нее. Морган не мог поверить, что из-за него она вновь оказалась в замке. Все это походило на обман. Аарон и Стейн, самые близкие ему люди, от кого он не мог ожидать лжи, прятали глаза от его пытливого взгляда. Он будто бы снова падал с утеса, чувствуя пронизывающий кожу страх. Это правда. Все, что они говорили, – правда. Он ощутил это, как только попытался услышать что-то кроме биения собственного сердца.

Неожиданно Стейн молчаливой тенью встал за спиной Моргана. Эйлейв был прав. Не стоило врываться в зал Совета, не стоило дарить Тревору возможность смотреть на себя с торжествующей улыбкой на лице. Морган поднялся и последовал за другом, оставив без внимания насмешку главы Священного караула.

– Все, что случается здесь, здесь и остается, – слова короля, обращенные к Совету перед тем, как эти двое покинули зал, звучали предостережением.

Стейн шел немного впереди. Он молчал, и Моргану это было дорого. Он едва находил в себе силы, чтобы продолжать идти, словно тяжелый камень взвалили на его плечи и заставили нести эту непомерную ношу. Он поборол волны, но пал от слова недруга. Тишина была благословенна для него.

Стейн проводил Моргана до покоев Хранительницы, пустовавших с тех пор, как она покинула Дагмер. Он вошел, не дожидаясь пока ноющее отяжелевшее сердце заставит его передумать.

Всего одна зажженная свеча стояла на столе, за которым его ждала седоволосая женщина. Гудрун неторопливо обирала нераспустившиеся бутоны собранных трав. Одарив мага ласковой улыбкой, она поманила его.

– Твоя прекрасная заступница явилась ко мне среди ночи и рассказала о беде. Бесстрашная, как настоящий воин. Она одна вела повозку в мою чащу, не боясь ни темного леса, ни разбойников, ни зверя, – голос ее успокаивал как журчащий ручей.

– Она и есть воин, Гудрун.