Воительница: Под полной Луной

— Твой брат — сильный воин. Когда он возвращается?

— Завтра. С конунгом Гудмундом.

— Ярл Бьяртмар тебя не послушает. Поговори с Лейфом.

Я кивнула. Если бы мой кузен остался тем же человеком, каким был год назад — до того, как отправился в Грунд на службу к конунгу, — он меня послушает.

— Значит таков твой путь. Если твой брат хочет защитить то, что ему принадлежит, он должен остаться, — сказала Ирса и снова посмотрела на мое плечо. — Как твоя рана?

— Эйдис о ней позаботилась.

— У неё волшебные руки.

— Локи посоветовал ей приготовить для меня мазь. По крайней мере, так она мне сказала.

Ирса рассмеялась.

— Кто бы сомневался!

— Ты придёшь в деревню на блот?

Ирса разломила последний кусочек хлеба пополам и обмакнула кусочки в бульон. Повернувшись, она свистнула братьям-медведям. Те подняли головы. Она бросила им ломти хлеба, и они, подобно гончим, проворно схватили угощение.

— Зачем мне идти в Далр, чтобы пообщаться с Одином? Всеотец прекрасно слышит меня и на моей горе.

— Ирса, — произнесла я, хмуро глядя на нее. С момента моей первой встречи с воительницей, когда я была ещё маленькой девочкой, она приходила в Далр меньше десяти раз. Что-то случилось давным-давно; что-то, заставившее Ирсу переселиться из Далра в горы, и она об этом никогда не говорила. Она изо всех сил избегала деревни.

— Может быть, Око Гримнира, — сказала я, имея в виду священное дерево, которое росло в священной роще, — вдохновит богов поведать тебе что-нибудь новое.

— Сомневаюсь. — Ирса усмехнулась и посмотрела на выход из пещеры. — Посмотрим. Ты, конечно, можешь остаться, но скоро в деревне заметят, что тебя нет.

— Уверена? Моя мать больше ничего не замечает.

— Если Свафа что-то до сих пор и замечает, то это именно тебя.

В этом я сильно сомневалась. Разум моей матери существовал вне времени и пространства.

Но она не всегда была такой.

Иногда я слышала, как люди в деревне говорили о том, какой она была веселой и жизнерадостной, каким сладким голосом пела, словно сам Браги благословил её. Но теперь… Она была пустой оболочкой, не осознававшей, кто она такая и где находится.

Но в одном Ирса была права. Когда дедушка поймет, что я ушла, он начнёт расспрашивать Эйдис, которая ради меня снова солжёт. А в последний раз, когда Эйдис солгала ярлу, её синяки заживали больше недели.

Я поднялась на ноги.

— Приходи на блот.

Ирса поднялась вслед за мной, устало зевнула и махнула братьям Бо и Гоби.

— Проводите её до опушки.

— Ты же знаешь, я сама могу себя защитить.

— Надеюсь. Иначе получится, что я впустую потратила последние десять лет своей жизни.

— Приходи на блот, — снова попросила я.

Ирса дернула головой и закатила глаза. Ну что ж, по крайней мере, она обдумает моё предложение.

Я одарила седовласую воительницу полуулыбкой и направилась к выходу из пещеры; медведи вприпрыжку последовали за мной.

— Разве вы двое не должны жить в лесу, как нормальные медведи? А вы, знай, валяетесь себе у костра. Вы больше похожи на коврики у кровати, чем на животных, — сказал я братьям, погладив каждого из зверей по голове.

Сейчас это были уже взрослые медведи, которые, стоя на четырёх лапах, доходили мне до груди. Но независимо от того, насколько они выросли или насколько постарели, они никогда не отходили от Ирсы.

Выходя в ночь, я оглянулась на пещеру, ловя отблеск оранжевого костра.

— Идём, — махнула я медведям рукой и направилась вниз по склону горы, обратно в Далр.

Глава 5

Я проскользнула в дом, надеясь, что никто не заметил моего отсутствия.

Большая часть людей уже разошлась. Дедушка всё ещё кричал на своих советников в соседней комнате. Все охранники были на местах и находились в состоянии повышенной готовности. В центре залы ярко горел огонь, и некоторые из людей деда сидели и пили, все еще поднимая тосты за павших на пути в загробную жизнь. Я направилась в сторону спален, когда мое внимание привлекло какое-то движение в тени.

— Эйвинд, — поприветствовала я, поворачиваясь лицом к скальду.

Он склонил голову в ответ. Музыкант, предсказатель или поэт — трудно было определить, чем на самом деле занимался скальд. Единственное, что я знала наверняка, — он путешествовал с моим дедушкой с тех пор, как тот был ещё юношей.

Он стоял, глядя на комнату остекленевшими глазами. Тушь под его глазами потекла, словно капли после дождя. Он сильно заморгал, словно отгоняя какое-то видение, а затем повернулся ко мне.

— Где ты бродишь, Хервёр? — прошептал он. — Я вижу тебя во тьме и слышу, как Всеотец что-то шепчет тебе. Что он говорит?

— У него и спроси, — огрызнулась я.

Мы с прорицателем не сводили друг с друга взгляда.

Спустя несколько долгих мгновений, он рассмеялся. Я улыбнулась.

— Всеотец слишком мудр, чтобы говорить со мной о тебе.

— Никто со мной не говорит, Эйвинд. Я — никто.

— Значит, время пока не пришло.

Резкий тон ярла, за которым последовал удар кулаком по столу, привлек наше внимание.

— Вы найдёте ответы, или ваши лживые языки и глухие уши будут висеть на моей шее! — закричал дедушка.

Я посмотрел на Эйвинда. Он приподнял и опустил брови.

Один за другим советники моего деда уходили. Сквозь деревянные планки, отделяющие зал совета от холла, я увидела своего дедушку, стоящего перед огнём с рогом эля в руке.

Я кивнула Эйвинду и тихо направилась в зал совета.

Молча вошла, раздумывая, говорить деду то, что выяснила, или нет. Я уже почти решила уйти и промолчать, когда ярл повернулся и увидел, что я стою рядом. Его глаза сузились, а ноздри раздулись от ярости.

— Почему ты ещё не спишь?

— Кто может спать рядом с головорезами?

— Твоя благословенная мать. Твоя тетя. Твои двоюродные братья. Твой дядя. Моя жена. Я — единственный! Единственный, кто видит, — крикнул он и бросил свой рог с элем в костёр. Жидкость брызнула, частично погасив пламя.

Я медленно вдохнула, выдохнула, собралась с мыслями и выпалила:

— Эгил и Эйлиф покинули зал и, как воры в ночи, направились к дому Хамнера Одноухого. Там они вполголоса беседовали с другими отступниками. Когда они закончили, то ушли под покровом темноты, как провинившиеся твари.

Ярл долго и пристально смотрел на меня.

— Кто тебе это сказал? — спросил он наконец.

— Никто. Я видела, как они переглядываются и перешёптываются, поэтому проследила за ними и увидела всё своими глазами.

— Они тебя видели?

Я покачала головой.

— А Кальдер?

— Его там не было.

Ярл постучал костяшками пальцев по столу.

— Кто был с ними? Кто там встречался?

Я перечислила имена мужчин, которых узнала.

Дедушка уставился на меня желтоватыми, налитыми кровью глазами. Когда-то он был великим воином. Он совершал набеги и был человеком, которого следовало бояться. Теперь же единственное, что сдерживало его власть, — это сила его личности. И если такие люди, как Горм, могли учуять запах гнили в воде, то и другие его почувствовали бы.

Мой дедушка пересек комнату, подошёл ко мне и внимательно изучил моё лицо.

— Красота твоей матери… Но эти глаза. Его глаза. Я же сказал тебе оставаться в холле и не лезть не в свое дело. Ты не воительница и никогда ею не будешь, — сказал он и резко ударил меня. — Убирайся с глаз моих долой!

Щека вспыхнула болью, но я ничего не сказала. Я заставила себя стоять спокойно. Каждый инстинкт во мне хотел схватить старика за шею и вышибить из него дух.

Я слегка покачнулась. Мое сердце бешено колотилось, а кровь бурлила в венах. Я слышала, как она стучит у меня в висках. Ужасная ярость охватила меня, заставляя мои руки дрожать и судорожно сжиматься в попытке успокоиться.

— Ты слышала меня, Хервёр. Убирайся! — прошипел ярл.

Вместо этого я шагнула к деду и встретилась с ним взглядом, наклонившись поближе, чтобы он мог заглянуть в мои глаза — в его глаза.

Убийственная ярость внутри меня кричала и билась, как дикое животное в клетке. Я встретилась взглядом с дедушкой, позволяя ему увидеть монстра внутри меня.

Он смотрел на меня и хмурился, затем покачал головой. Бормоча что-то себе под нос, он прошел мимо меня, оставив одну в зале совета.

Его глаза.

Его глаза.

Отца, чьего имени я даже не знала.

Я проскользнул по коридору в семейное крыло. Аста ворочалась в своей постели в полудрёме. Мои юные братья, как щенки, свернулись калачиком в постели рядом с ней. Кальдер спал в кровати детей. В моей собственной комнате мать снова витала во снах, а Эйдис заняла мою кровать. Она лежала, раскинувшись, ее руки и ноги торчали во все стороны, а черные волосы напоминали растёкшуюся под головой лужицу чернил.

Я пересекла комнату и села у постели матери. Сняв ботинки, скользнула к ней, поморщившись, когда мое плечо слишком сильно ударилось о кровать.

— Хервёр? — прошептала мама, когда я положила голову ей на живот.

— Мам? Ты не спишь?

— Нет, — сонно прошептала она, гладя меня по волосам.

— Кем был мой отец?

— Твой отец?

— Кто он?

— Глаза янтарного цвета, как сосновая смола весной, — мечтательно произнесла она.

— Но кем он был?

Мать не отвечала.

— Мама?

— Хервёр?

— Кем был мой отец?

— Любовью всей моей жизни, — ответила она и заснула.

За эти годы я слышала много историй о своём отце.

Некоторые говорили, что мой отец был странником, что они с моей матерью любили друг друга всего одну ночь, а потом он ушел. Это была великодушная история, которая сделала меня незаконнорожденным ребенком либо авантюриста, либо какого-то странствующего бога.

Другие рассказывали, что мою мать похитили и изнасиловали, а ярл Бьяртмар смог спасти её лишь после того, как уже всё случилось.

Третьей — наиболее распространенной — историей было то, что моя мать влюбилась в раба. И когда ярл узнал об этом, он приказал убить этого человека.

Но кем бы ни был мой отец, в моей истории всегда был один и тот же сценарий. Я родилась слишком рано, появившись на свет крошечной, и после моего рождения мать забыла все, что когда-либо знала. Она не помнила ничего и никого. Когда она действительно что-то вспоминала, это были короткие урывки. Так и вышло, что я стала дочерью человека, чье имя никогда не произносилось вслух.

Насколько я могла судить, его помнил только мой дедушка, который никогда не произносил его имени. Его глаза. Если другие и знали, кем был мой отец, они никогда в этом не признавались.

По словам моего деда, мой отец был проклят, что сделало проклятой и меня. Что бы я ни делала, какой бы храброй или сильной, или красивой, или умной я ни была, ярл Бьяртмар всегда, глядя на меня, видел только одно: глаза янтарного цвета.

И ненавидел меня за них.

Глава 6

На следующее утро я проснулась от ворчания Эйдис и медленно открыла глаза, чувствуя боль в плече.