Воительница: Под полной Луной

— И как?

— Великолепно, — ответила Эйдис полным ртом.

— Я надеялась, ты дашь мне хоть кусочек откусить.

— Купи себе свою.

— Купить свою? Аста права: я слишком многое тебе позволяю. Я изображаю из себя пугало в этом голубом платье, а ты доедаешь мою лепёшку. И кто у кого в услужении?

— Но отдай мне должное: я не стала просить ту заколку для волос.

— Какую заколку для волос?

— Которая напоминает лист.

Я недоуменно вскинула брови.

— Эйдис…

Усмехнувшись, она больше ничего не сказала, просто продолжила есть свою обжигающе горячую лепёшку. К этому времени я уже поняла: когда Эйдис начинала говорить загадками, происходило что-то неожиданное. Вёльва в роли прислуги — то ещё испытание.

* * *

Эйдис оказалась моей служанкой довольно неожиданно.

Мне было восемь, когда люди ярла вернулись из набега. Мы все отправились на пристань посмотреть, что привезли с собой победившие. Помимо товаров, среди пленников было несколько мужчин, женщин и детей.

Эйдис тотчас привлекла мое внимание и тронула мое сердце. Хотя у нас в доме были мальчики-прислужники, я никогда раньше не видела среди рабов девочек моего возраста. Некоторые мужчины поддразнивали ее, щипали за щеки и дёргали за волосы. Мне не понравилось, как они её лапали. Теперь, став взрослой, я понимала, что было у них на уме. Но тогда я всего лишь видела, как с девочкой — почти такой же, как я, — плохо обращались взрослые грубые мужчины.

— Мама? — прошептала я, сжимая её ладонь.

— Что такое?

— А мы можем забрать ту девочку себе? — спросила я, указывая на Эйдис.

Пусть разум моей мамы и витал где-то далеко, но только она была способна смягчить сердце моего дедушки. Если у меня и была хоть какая-то надежда помочь этой девочке, то только через Свафу. Дедушка скорее плюнул бы мне в лицо, чем дал то, что я прошу. Но если попросит Свафа, он не скажет «нет».

— Ту девочку? Зачем?

— Чтобы она стала моей подругой.

Мама рассмеялась.

— Дружбу нельзя купить, Хервёр. За деньги можно получить лишь слугу. А чем такая маленькая девочка может тебе помочь?

— Я умею мыть кастрюли, — громко заявила Эйдис. — А ещё хорошо штопаю и шью. И тку.

Громкий голос девочки — и тот факт, что она каким-то образом услышала наш разговор с большого расстояния, — привлек внимание моей матери. Взяв меня за руку, она направилась к маленькой пленнице.

Эйдис окинула мою маму взглядом.

— А ещё я умею видеть, — прошептала она.

— Видеть? Что видеть? — нахмурилась мама.

— То, что позволяют боги.

— Отлично. Тогда скажи мне что-нибудь. Что ты видишь?

— Женщина с седыми волосами, ваша мать, умрёт в течение этого месяца. Радуйтесь. Она не самая приятная дама.

Мама очень долго не сводила с Эйдис глаз.

— Хорошо, Хервёр. Как пожелаешь, — сказала мать и жестом велела слугам отвести Эйдис в главный дом, где она с тех пор и жила.

И она оказалась права. Моя бабушка, которая была ещё более злобным человеком, чем мой дедушка, умерла через три недели. И мы с мамой были очень рады.

* * *

Когда мы с Эйдис подошли к концу ряда, то увидели мужчин, метавших топоры. Я наблюдала, как они двигались. Сильные, упорные, неизменно поражавшие цель своими топорами.

— Доброе утро, Хервёр! — крикнул мне Бьёрн, один из слуг.

— Хорошие бойцы, — кивнула я.

— Осталось трое лучших, — сказал мне Бьёрн, указывая на собравшихся мужчин.

— Какой приз?

— О, тебе понравится, — расцвёл он и пошел за маленькой коробочкой. Вернувшись, он открыл её и показал содержимое. Внутри лежала бронзовая заколка для волос в форме дубового листа. Покачав головой, я повернулась и посмотрела на Эйдис.

Она хихикнула и откусила ещё кусок лепёшки.

Я вздохнула.

— Уже поздно вписать новых участников?

— Кого?

Я похлопал по древкам висевших у меня на поясе топоров.

— Хугина и Мунина.

Бьёрн расхохотался.

— Братья, Хервёр просит присоединиться к соревнованию. Вы согласны позволить внучке ярла попробовать свои силы?

Я повернулась к мужчинам, и те склонили головы.

— Всего три броска, — сказал Бьёрн, протягивая мне третий топор. — Тот, кто уложит все три топора ближе к цели, и будет победителем.

Я кивнула и заняла свою позицию. Мужчины в это время начали по очереди метать оружие, и руки их ни разу не дрогнули.

Первый мужчина бросил два топора к краю, один — в центр. Второй мужчина оказался более метким, и все его топоры торчали недалеко от середины. Третий тоже не сплоховал.

Настала моя очередь.

Я примерилась к весу топора, который дал мне Бьёрн, пытаясь определить его центр тяжести, затем подбросила его в руке и запустила в цель. Топор угодил в мишень чуть в стороне от центра.

Видимо, металл был неровно выточен и тянул влево. Я быстро метнула вслед Хугина и Мунина. Мои собственные топоры никогда меня не подводили и приземлились точно в центр мишени.

Толпа за моей спиной разразилась криками.

— Простите, господа, приз достаётся Хервёр, — провозгласил Бьёрн.

Толпа снова возликовала.

— Жена никогда не простит, что я проиграл эту заколку, — сказал мне один из мужчин и по-доброму усмехнулся.

Второй мужчина почтительно поклонился.

— Вы достойно сражались, — сказала я им.

Бьёрн протянул мне коробочку.

— Клянусь молотом Тора, это были прекрасные броски.

— Спасибо.

Я подошла к мишени, выдернула свои топоры и, засунув их обратно за пояс, присоединилась к Эйдис и протянула ей коробочку.

— Ой, это для меня? — спросила она с притворным удивлением в голосе. — Хервёр, как великодушно с твоей стороны.

Я покачала головой.

— Надеюсь, Локи знает, как хорошо я к тебе отношусь.

— Конечно, знает, — сказала она, вынимая заколку и втыкая её в волосы. — И однажды он отплатит тебе за это. Он сам мне об этом говорил. Ну что, мне идёт?

Глава 8

Мы с Эйдис двинулись к роще. В загонах содержались животные — лошади, козы и крупный рогатый скот, — которые предназначались в жертву богам.

Глубоко в лесу, где росло Око Гримнира, все собирались на церемонию. Вдоль процессии уже были зажжены факелы. Я чувствовала витающую в воздухе магию. На опушке леса раздавались звуки барабанной дроби и молитвы жрецов, призывавших богов. Звук барабанов отдавался эхом в моей груди. Над головой каркали пролетавшие между деревьями вороны.

Я не сводила взгляда с рощи, наблюдая, как деревья раскачиваются из стороны в сторону. Поскольку стояла зима, их ветви были обнажены, и только Око Гримнира, тисовое дерево, оставалось зеленым.

Среди деревьев замерцал свет факелов. У входа в рощу стояло высокое резное деревянное изображение Одина, которое ярл приказал сделать, когда я была еще совсем ребёнком. Похожие резные фигуры стояли и рядом с деревом в лесу. Люди оставляли подношения у подножия бога. Еда, шкуры животных и другие безделушки лежали у его ног.

Мы с Эйдис подошли к фигуре Всеотца.

Я протянула руку и коснулась ладоней Одина, которые были вырезаны так, будто сложены у него на груди. Я подняла глаза на изображение бога. В дереве было вырезано углубление в том месте, где должен был находиться его глаз. Когда мои пальцы коснулись поверхности дерева, по всему телу пробежала дрожь.

Хервёр.

Хервёр.

Ты на пути к правде.

Я подпрыгнула, когда Эйдис взяла меня за руку.

— Пойдём, — позвала она меня с мечтательным выражением лица.

Я нахмурилась.

— Что это было?

Глаза Эйдис остекленели. Казалось, она смотрела на меня и сквозь меня одновременно.

— Пришло время запустить колесо судьбы, — сказала она, повернулась и жестом пригласила меня следовать за ней.

— Эйдис?

Если она и хотела что-то ответить, то смолчала. Со стороны пристани донесся долгий, отдающийся эхом звук горна. К нам прибыли гости.

— Кто это? — спросила я Эйдис.

— Перестань задавать вопросы и иди за мной, — скомандовала Эйдис и направилась в сторону фьорда.

Корабли направлялись к причалу, их красно-белые полосатые паруса развевались на ветру. Я никогда не покидала Далр, но при виде таких прекрасных кораблей во мне разгорелись мечты о путешествиях. Больше всего на свете я хотела покинуть этот дом, хотела отправиться в какое-нибудь новое место — туда, где на меня бы не смотрели, как на проклятую и прокажённую.

Добравшись до пристани, мы с Эйдис присоединились к остальным членам моей семьи, и я ещё раз окинула взглядом корабли.

На носу одного из кораблей стоял мой двоюродный брат и сын Асты, Лейф. Он заплел свои темные волосы в длинную косу. На поясе у него висел топор, а темно-серая туника с серебряными пряжками и новые черные сапоги давали ясно понять, что его приключения завершились успешно.

Корабли, однако, принадлежали конунгу Гудмунду.

— Лейф, — сказала я Эйдис, и та улыбнулась. Отстраненное выражение в ее глазах исчезло. Вместо этого на ее лице появилась странная улыбка, и она приложила руку к сердцу, постукивая пальцами.

— Лучше держи себя в руках, — посоветовала я, кивнув на её ладонь.

— О чём ты?

— Ты сейчас похожа на влюблённую девушку. Локи будет недоволен.

— Тссс, — шикнула на меня Эйдис.

— И какое отношение Лейф имеет к колесу судьбы?

— Какому колесу? О чём ты? — озадаченно переспросила Эйдис.

Ну конечно. Вёльва. Рабыня, говорящая от имени богов. Сколько раз Эйдис говорила что-то странное, а вслед за этим сбывалось что-то неожиданное?

Я бросила на Эйдис недвусмысленный взгляд.

Она показала пальцем на небо.

Я кивнула и повернулась обратно. Последний год Лейф провел при дворе конунга Гудмунда. Лейф, который родился всего через год после меня, и с которым мы росли как родные брат с сестрой. Куда шёл он, туда шла и я, что его безумно раздражало. Никакие попытки прогнать меня или сказать, чтобы я возвращалась в дом, никогда не срабатывали.

Когда мальчишки пытались помешать мне отправиться с ними на охоту или рыбалку, или поездить верхом, я наставляла им синяков под глазами или выкручивала руки до тех пор, пока они не начинали плакать.

Я повсюду следовала за Лейфом, пока он не сел на корабль и не оставил меня дома. Одну.

Он отправился смотреть мир, совершать набеги и путешествовать. А меня отправили сидеть у костра, где, по мнению ярла, я должна была оставаться до тех пор, пока не состарюсь и не умру.

Но ярл ничего не знал о том, чему я научилась у Ирсы. Да и никто, кроме Эйдис, не знал. Если бы не тренировки Ирсы, я бы сошла с ума.

— Кто это? — поинтересовалась подошедшая ко мне мама.

— Лейф и конунг Гудмунд.

— Орвар-Одд там? Он как-то спрашивал меня, а я… я не думаю, что у меня когда-либо был шанс ему ответить.

— О ком ты?

Мать в замешательстве нахмурила лоб.

— Что такое, милая?

— Ничего, не переживай, — озадаченно протянула я и отвернулась.