На взлёт!

VII. ОБРЕТЕНИЕ СЕРЬГИ. Части 6-11

6

О, где мы снимали и шпагу, и шлем?

В каких пировали тавернах?

(Р. Киплинг)

Большая удача выпала хозяину таверны «Дева Севера»! Вовремя подсуетился, распихал прочих владельцев питейных заведений – и смотрите-ка, именно в «Деве Севера» Свен Двужильный, адмирал пиратской эскадры, закатил пир по случаю своего возвращения.

Все столы не уместились в трапезной, пир выплеснулся во двор. А во дворе над костром жарился целый бык – подходи, кто хочет, отрезай кусок, запивай пивом из бочки, поминай щедрость Свена, пожелай ему и впредь удачи на земле, на воде и в небесах! Пусть минует Свена петля, вражий клинок и нежданная буря!

Сам Свен восседал в трапезной, за главным столом, веселый и хмельной. По левую руку от него сидел краснолицый крепкий старик, хмуро глядящий в свой кубок, а по правую – никому не известный парень лет двадцати с небольшим, долговязый, тощий и востроносый.

Гьере оба незнакомца сразу не понравились. Она не спорила с желанием брата закатить пир по случаю спасения – да и что там спорить, все равно закатит. Она даже решила не попрекать Свена идиотским поступком – время назад не повернешь, прогулку в Иллию не отменишь. Вот завтра брат похмелится после пьянки – тогда можно с ним поговорить насчет рейда. Повода сидеть в Горячих Ключах больше нет, верно?

Поэтому Гьера мирно прошла к столу, за которым сидел брат: ей там было оставлено место. Скривила губы: почему между нею и Свеном устроился этот скворец? Это ей, Гьере, положено сидеть по правую руку от брата! Надо бы рывком выдернуть из-за стола наглого чужака, скинуть его со скамьи и усесться на освободившееся место. Но раз уж Гьера решила быть кроткой младшей сестричкой...

Заняв место рядом с незнакомым парнем, Гьера с неодобрением покосилась на соседа. Что это за птах и где его Свен подобрал?

А Свен поднялся на ноги, поднял кубок и рявкнул:

– Эй, небоходы, заткнулись! Адмирал говорить будет!

Воцарилось молчание. Только в углу хрипловатый басок продолжал что-то втолковывать соседу. Обладателю хрипловатого баска дали по шее, он понятливо умолк.

– Все вы знаете, что я был в Иллии – и меня поймет любой мужчина, который знает, что свою бабу надо добыть хоть из огня, хоть с морского дна, хоть из пасти демона.

Пираты согласно заорали.

Гьера скучающим взором обвела зал. Как разошлись парни! Каждый уверен, что и он не сплоховал бы, по зову своей женщины пришел хоть с другого края Антарэйди.

А этот, востроносый, чему ухмыляется?

– Обратно меня доставил капитан Роландо. – Свен оглянулся на краснолицего старика. – Удивительный человек, в одиночку построивший и поднявший в воздух самый невероятный корабль изо всех, что когда-нибудь взлетали над землей. Я благодарен ему – и благодарность хочу выразить не только словами. Но это завтра, а сегодня мы гуляем!

Пираты пили, кричали, а Гьера злилась. Женщину все больше раздражал сосед. С ее появления в зале паршивец бросал на нее короткие странные взгляды. А теперь вдруг уставился в упор, заулыбался. «Если сунется ухаживать, – с холодной яростью подумала Гьера, подняв кубок, – я ему это вино вылью за шиворот!»

– А сейчас скажу о главном моем спасителе! – провозгласил Свен Двужильный. – И каждый, кто мне не враг, выпьет за удачу этого человека. Имя его – Дик Бенц!

И адмирал хлопнул по плечу своего соседа справа.

Стены таверны вздрогнули от приветственных воплей.

Кубок в руке Гьеры покачнулся, вино плеснуло на стол.

Дик Бенц?

Это – Дик Бенц?!

– Мы с ним сидели в одной камере, – со вкусом рассказывал Свен. – За что туда попал я – сами понимаете. А он – за то, что начистил рыло принцу крови.

Гьера ловила каждое слово брата. Потрясение быстро прошло. Молодая женщина была напряжена, как змея перед броском.

– Но не построена еще темница, которая удержала бы таких парней, как мы с Бенцем! Мы пробились наружу. Уходили по руслу подземной реки, причем он шел впереди. Во всех передрягах он показал себя настоящим героем. А когда наши жизни висели на волоске, а я подвернул ногу, он тащил меня на себе.

Гьера теперь глядела на соседа другими глазами. Не долговязый, а рослый и статный. Не наглый, а уверенный в себе. Не идиотская ухмылочка, а ироничная улыбка.

Черный силуэт на берегу пруда, что стоял над трупом убитого Франта, обрел плоть, кровь, черты лица.

Ах, почему Гьера, дура этакая, не догадалась надеть на пир нарядное платье и украшенья?

– Он не просто друг – он брат мне отныне! – продолжал Свен. – В доказательство... вот, возьми!

И потрясенная тишина объяла трапезную: пиратский адмирал вынул из левого уха одну из знаменитых серег и на ладони протянул Бенцу.

Молодой небоход без смущенья принял подарок, тут же проколол острым крючком серьги мочку своего уха – и подмигнул соседке.

Ни слова не произнес никто, лишь общий вздох пронесся по трапезной.

Гьера. дочь Вильдигара, внучка Станхельма, распахнутыми глазами смотрела на мужчину своей мечты.

* * *

Дик Бенц блаженствовал.

Да, он, как и большинство леташей, не любил пиратов. И не собирался становиться небесным разбойником, хотя Свен еще до пира повторил свое предложение. Но когда в твою честь закатывают празднество – это, что ни говори, приятно. Да и к чему задирать нос перед добрыми сотрапезниками? Он-то сам кто таков? Контрабандист. Что он, что Свен Двужильный – оба ходят в тени виселицы. Так почему бы не выпить вместе?

Пираты теснились на лавках плечом к плечу, но место справа от Бенца было свободно, никто не сунулся его занять. Ждали кого-то.

Едва на пороге появилась высокая, статная женщина в мужской рубахе и штанах, Дик догадался, для кого оставлено место.

Женщина прошла вдоль стола, села рядом с Диком, обвела его презрительно-надменным взглядом – это, мол, что за явление?

Дик не обратил внимания на ее явную холодность. Стараясь не пялиться на соседку, он азартно вспоминал, где мог ее встретить. Ведь видел же, видел он это яркое, необычное лицо – волевое, дерзкое, прекрасное!

Дик почти не чувствовал вкуса еды. Где же, где они могли видеться? Он был даже уверен, что огненные волосы, сейчас повязанные черным платком по-мужски, узлом назад, в ту встречу были рассыпаны по плечам.

Свен поднялся на ноги и начал речь в честь своих спасителей. Дик вместе со всеми выпил за капитана Роландо... и тут его осенило.

Андерхилл! Стрекозиные пруды! Убийцы, преследующие принцессу Эннию! Женщина с кинжалом, которую Бенц спихнул с обрыва в воду.

Точно! Она! Не может быть второго такого лица. Вспомнились сказочные гьеры – птицы с женскими лицами, хищные, но неотразимо влекущие к себе мужчин.

Дик заулыбался, хотел напомнить красавице о знакомстве – но тут Свен заговорил о нем самом. Пришлось соответствовать моменту: сделать серьезное лицо и перестать пялиться на соседку.

Когда пират протянул на ладони одну из своих знаменитых серег, Дик не раздумывая вдел оранжевую «акулу» себе в ухо – и не сдержался, подмигнул красавице. И с удовольствием увидел, что злость и раздражение исчезли с ее лица, а в глазах светится восхищение. Должно быть, рассказ Свена так на нее подействовал.

Ну, раз девица сменила гнев на милость, этим надо пользоваться. Дик обернулся к соседке, легко коснулся ее кубка своим и сказал приветливо:

– Я счастлив, что судьба снова нас свела.

– Снова? – охотно откликнулась девушка. – Ты узнал меня? Хотя в ту ночь видел мокрое чучело, перемазанное тиной и ряской?

– Чучело? – искренне удивился Дик. – Ты была грозна и прекрасна! Мне вспомнились иллийские сказки о гьерах, девах-птицах. У вас в Виктии, наверное, не рассказывают такие сказки? Понимаешь, это крылатые воительницы, они...

Девушка со смехом вскинула руку, останавливая его:

– Я слышала эту сказку. Неужели ты и вправду не знаешь, кто я?

– Не знаю, – растерялся Дик.

Красавица на миг посерьезнела, вгляделась Дику в глаза: не врет ли? Похоже, поверила, заулыбалась.

– Меня зовут Гьера. Мать-иллийка дала такое имя. Я сестра Свена.

Бенцу словно ведро воды за шиворот вылили. Сестра Свена! А могла и его женой оказаться! А он тут ухаживания развел!

Чтобы скрыть смущение, Дик уткнулся в свой кубок, а потом не удержался – покосился на Свена.

Тот о чем-то разговаривал с Роландо. Но почувствовал взгляд, обернулся – и улыбнулся так тепло, дружески, словно угадал мысли Дика.

Какое облегчение почувствовал Дик, какой камень свалился с его души! Эта улыбка снимала все запреты. На мгновение Дик задохнулся от бесконечной благодарности к Свену – и обернулся к его сестре.

Начался разговор, где каждое слово было пустым и драгоценным, простым и бесконечно сложным, ненужным и стоящим целой жизни. Гьера смеялась, а Дик говорил себе, что всегда искал именно эту женщину. Его затягивали ее глаза – эти омуты, полные расплавленного золота, и он тонул в них, тонул, забыв про пир. Впрочем, кубок перед ним не оставался пустым, кто-то подливал вино, Дик пил с жадностью, припадая к краю кубка, словно к ее губам.

Когда и как они с Гьерой покинули застолье – Дик не запомнил. Просто исчезли куда-то пьяные рожи и возник бревенчатый коридор, тесные стены и горячий шепот женщины. А потом они очутились на кровати, и плевать было, откуда эта кровать взялась. И стала вдруг ненавистной одежда, и полетела она на пол, и два зверя сцепились в бешеной схватке. Гьера стонала и рычала. Дик забыл свое имя и летел, летел в бездонную пропасть, и сердце неистово било изнутри в клетку груди.

Когда мужчина и женщина выпустили друг друга, Дик, понемногу приходя в себя, подумал, что такой неистовой страсти он еще не знал. Гьера негромко, глубоко и уверенно говорила что-то о великом будущем, о грозной эскадре, о крови и огне... еще о том, что Свен уже не тот, каким был прежде...Все это было лишним сейчас, ненужным, и Дик вновь молча притянул к себе женщину, и та подалась охотно, с резкой готовностью, и поцелуй сменился укусом...

Прошло еще много времени, пока оба, утомленные и опустошенные, откинулись на подушки и заснули тяжелым сном.

7

Не меня ты любишь, Млада,

Дикой вольности сестра!

Любишь краденые клады,

Полуночный свист костра!

(А. Блок)

Дик Бенц, прозванный Бешеным Волком, адмирал пиратской эскадры, проснулся и, не открывая глаз, сунул руку под край соломенного тюфяка. Нож был на месте.

Просыпаться не хотелось: Волка еще удерживал странный сон. Что-то про молодость, про «Миранду», про Свена...

Но уже навалилась, как тяжелая сеть на плечи, дневная жизнь. Заставила вскинуться, резко спустить ноги с постели... и сдержать крик боли.

Всего-то сорок лет, а расклеился хуже старой бабы! Спину сорвал, когда в азарте воздушного боя кинулся сам разворачивать тяжелый копьемет. Конечно, тогда счет шел на мгновения, но все же...

Встал босыми ногами на шкуру белого медведя, нашарил взглядом сапоги, принялся обуваться. Одежда была на нем со вчерашнего вечера, а кто снял с него сапоги? Гьера? Или кто-то другой?

Нельзя так нажираться! Никого нельзя допускать к себе, когда упился до бесчувствия! Пьяному кто угодно может горло перерезать