Маловероятное 2.4.: Зелье Пандоры

Он сказал ей уже куда больше, чем собирался. То, что зародилось как смутная досада на человеческую халатность — такую же халатность, как та, что привела его сюда, в семьдесят пятый, — теперь разрослось и обросло смыслом. Северус не до конца понимал почему, но не мог позволить себе проиграть эту битву. Пандора Виллин должна была дать ему слово, что будет жить.

— Вы думаете, что, подскажи вам кто-нибудь, каковы будут последствия, вы сделали бы другой выбор?

— Я не знаю, — просто ответил Снейп. — Теперь мне сложно об этом судить. Так вы дадите мне Обет?

Пандора медленно, будто под гипнозом, протянула ему руку. Но сейчас же быстро отдёрнула.

— А что будет с моим исследованием? Вы же знаете все мои выкладки, состав зелья… Всё!

Снейп только вздохнул. Вот почему у Дамблдора никогда не было шанса удержать своих сторонников надолго, а Лорд преуспел в этом куда больше. Сколько красивых слов не скажи, как долго не апеллируй к душе даже самого юного и неиспорченного создания, но когда на весах лежит простой и понятный практический интерес, места доверию не остаётся. Предложи что-то конкретное или забудь о результате. «Держись, Ксенофилиус Лавгуд, эта девчонка вовсе не так проста и прямолинейна, как кажется».

Северус протянул руку первым.

— Поппи. Нам понадобится твоя помощь.

Мадам Помфри неслышно, как тень, вышла из-за двери — уже держа палочку в руках. Снейп взял ладонь Пандоры в свою — жестом не берущего клятву, а дающего её.

— Клянусь не обсуждать Зелье Времени ни с кем, кроме Пандоры Виллин, её родственников, потомков, и тех лиц, которых она или её потомки посвятят в тайну зелья сами. Клянусь не выдавать точного или приблизительного состава зелья третьим лицам, кроме обозначенных выше. Клянусь, что никогда ни на одних работе, докладе или исследовании, посвящённым Зелью Времени, автором не будет указан Септимус Нэш.

Их запястья окружила петля золотого света, ярко вспыхнула и пропала. Северус поймал взгляд Пандоры и усмехнулся:

— Теперь ваша очередь…

* * *

— Нет, какая же ты хитрая зараза, Снейп!

Скамандер едва поспевал за Северусом, быстрым шагом шедшим к краю антиаппарационного барьера.

— Значит, «ни на одном исследовании никогда не будет имени Септимуса Нэша»?! А как насчёт «Северуса Снейпа»?

Снейп повернул голову в его сторону и меланхолично приподнял бровь:

— Этого я пообещать не могу.

Он на ходу снял с себя верхнюю мантию, под которой была магловская одежда — та самая, которую он надевал перед встречей с Тобиасом. Снейп подбросил мантию в воздух и послал вслед заклинание. Та исчезла, развеявшись как туман. Скамандер преследовал по пятам, забегая то с одной стороны, то с другой и пытаясь добиться хоть каких-то объяснений, но Северус мстительно включил окклюменцию на полную мощность, вспомнив, что тогда галлюцинация теряла способность читать его мысли.

Впрочем, даже будь у него такая возможность, Скамандеру вряд ли удалось бы выловить из размышлений Снейпа какую-то конкретную информацию. То, что вело его, было скорее порывом, подвигом иррациональной уверенности, чем плодом размышлений.

— И… — Скамандер снова вцепился всей пятернёй в волосы, — я тебя решительно не понимаю! Ты отказался менять свою судьбу и судьбу своего отца. И сейчас же вмешался в жизнь Пандоры. В чём логика?!

— С каких пор ты стал интересоваться логикой? — хмыкнул Снейп. В его душе поднималось какое-то совершенно неоправданное, опасное веселье. Он чувствовал себя свободным и всемогущим. Что-то подобное он последний раз ощущал, когда впервые научился летать без помощи метлы. — Признайся, ты просто злишься, что теперь у тебя будет тёща!

— Не смешно! — буркнул Скамандер. — Нет, я серьёзно: что ты, драккл тебя подери, надумал?! Это что, ты так сильно стукнулся головой, когда пытался меня убить?

Снейп расхохотался в голос:

— Считай, что так, если хочешь!

Он едва ли не бегом добрался до границы антиаппарационной зоны, театрально прищёлкнул пальцами — и сейчас же вышел в переулке рядом с тупиком Прядильщиков. Пробормотал для верности хьюман ревелио и кивнул самому себе. Один человек. То, что нужно.

Тобиас всё ещё был в клубе. Насколько помнил Северус, Эйлин в такое время как раз готовила ужин. Не лучшее время для долгих обстоятельных разговоров, но ждать до завтра он не мог физически. Снейп встал перед дверью и нажал кнопку звонка.

* * *

Она подошла удивительно быстро, словно бы ждала заранее.

— Да?

Эйлин открыла замок, но цепочку снимать не спешила. На Снейпа в узкую щель между дверью и косяком испытующе и недоверчиво уставился ярко-чёрный, блестящий, как у птицы, глаз.

— Я могу с вами поговорить?

Ему не понравился взятый им тон: точь-в-точь как у полицейского или частного детектива. Обычно такой строгий голос, заставлявший собеседника искать подвох даже во фразах вроде «здравствуйте» и «доброе утро», был Северусу только на пользу. Но Эйлин это простейшее невольное запугивание злило, как злило самого Северуса, когда ему случалось разговаривать с аврорами.

— Смотря, кто вы, и чего хотите, — не слишком дружелюбно ответила она. — Вы из налоговой?

У него было несколько секунд на ответ. И помоги ему Основатели, если тот окажется неправильным. Эйлин была не из тех, кто даёт вторые шансы.

— Я… из боксёрского клуба вашего мужа. Мы можем поговорить конфиденциально?

Это был удар ниже пояса, и он это прекрасно знал. Проблеск страха, мелькнувший в глубине её глаз, отдавался в сердце ноющей болью, заставив Снейпа практически возненавидеть себя за то, что он делал. Но это подействовало. Раздался металлический стук скинутой с гвоздя цепочки — и дверь приоткрылась шире.

— Заходите!

Эйлин закрыла за ним дверь и даже заперла. Сложила руки на груди. Короткий путь из прихожей в гостиную показался Северусу бесконечно долгим — сопровождаемый тяжёлым, ненавидящим молчанием и глухим перестуком её обуви (металлические набойки, чтобы дольше носилась) — он шёл, будто под конвоем, одновременно едва подавляя желание покрутить головой по сторонам. Поселившись в родительском доме, Северус не изменил там ничего. Но сейчас он видел совсем не то жилище, в которое въехал. Эйлин не была ни стопроцентной домохозяйкой, ни брезгливой чистюлей, ей были чужды раздражающие привычки Коуквортских домохозяек, вроде распихивания вязаных салфеточек по всем доступным поверхностям или натирания полов до зеркального блеска. Но в этом месте бурлила жизнь. Дом не напоминал обглоданный костяк закопчённых до черноты воспоминаний, каким стал после её смерти.

— Итак? — Эйлин, по-прежнему скрестив руки на груди и постукивая носком туфли по полу, внимательно следила за каждым движением Северуса. Внимательно и недружелюбно, если не сказать больше. — Присесть не предлагаю. Чувствовать себя как дома — тем более. Чего вы хотите? И кто вы?

С губ Северуса сорвалось, пожалуй, самое странное слово, которое можно сказать в подобных обстоятельствах:

— Друг.

Эйлин рассмеялась — сухо и жёстко:

— И? Чего же хотят в наше время «друзья», особенно друзья моего мужа из его «боксёрского клуба»? Напомнить? Предостеречь? Поставить условия?

Она говорила тихо и яростно, но за потрескивающим огоньком её злости угадывалась тщательно скрытая истерика. Против воли, Северус почти растерялся. Опустил взгляд.

— Наоборот, — наконец выдавил из себя он. — Успокоить.

Чёрные глаза под резким разлётом широких бровей, казалось, впервые за всё это время мигнули. Эйлин склонила голову набок, глядя на Северуса всё ещё недоверчиво, но как-то удивлённо.

— Вот как?

Снейп нервно провёл рукой по волосам. Почему-то он не думал, что это будет так сложно. Он прекрасно понимал, что для Эйлин он — чужак, причём не заслуживающий доверия и почти наверняка опасный. Но он видел её, видел такой, какой запомнил. Тот самый образ, который запер в одной из тех комнат памяти, куда не заходил уже много лет — разве что подсматривал в глазок, обменяв прошлое на безопасность, а боль — на безразличие. Северус запер своих призраков вины, потому что боялся однажды совершить ошибку и выйти им навстречу. Но сейчас перед ним стояла его мать. Живая. Резкая и угловатая, словно начерченный тушью по бумаге набросок. Гостиную наполнял запах пирога с тыквой. Пироги у Эйлин никогда не подгорали, но она всегда их пересушивала. И вот сейчас этот сладковатый душок тыквы, медленно начинавшей мумифицироваться в чересчур горячей духовке, мешал Снейпу сохранить дистанцию. Он больше не был «Септимусом Нэшем», нет. Он снова стал Северусом, и резкость матери, резкость всерьёз, не смягчённая внутренней улыбкой, царапала сердце куда сильнее, чем было «нормально» или «логично» в сложившихся обстоятельствах.

Но Снейпу было рано расклеиваться. Если он хотел сделать то, для чего пришёл, самое время начать:

— Ваш муж… он никогда не попадёт в беду. Тем более, он не позволит себе подвести вас… вас с Северусом. Но и сам он сделает всё, чтобы избежать опасности. Потому что ему есть, для кого стараться. Перед этим его убеждения — вторичны, даже если иногда вам кажется, что всё иначе. И… он дракклово удачлив.

Он вначале даже не сообразил, что такого неправильного он сказал, и только заметив, как расширились её глаза, понял, что проговорился.

— Вы волшебник, — без тени вопросительной интонации заявила Эйлин. — Что означает, что у вас вряд ли могут быть общие дела с моим мужем. Не припомню магов-шахтёров. Да и магов-боксёров тоже.

— Но и магов — владельцев шахт вы припомните не больше, — парировал Снейп.

— Я знавала парочку гоблинов, промышлявших рудниками.

Они усмехнулись друг другу. Обстановка слегка — едва ли на полградуса, но всё же — разрядилась и потеплела.

— Суть в том, что я вам не враг, — продолжил Северус, пытаясь закрепить нежданно завоёванное преимущество. — И, раз уж мы выяснили, что я волшебник, вы вполне понимаете, о чём я: когда я говорю, что ваш муж и вы в безопасности, это не досужие домыслы, а факты. Я правда знаю, что вы опасаетесь напрасно.

Она снова усмехнулась, хотя и довольно двусмысленно:

— А главное — вы знаете, что я волнуюсь. Поразительная проницательность. Вы обидитесь, если я скажу, что не верю в прорицания?

Снейп только развёл руками:

— Я тоже.

— Когда они не исходят от пифий, конечно, — поспешно добавила Эйлин, словно это был вопрос, требовавший максимально ясного понимания, и она не могла допустить даже малейшую неточность. Она слегка расслабилась и даже позволила себе опереться спиной о косяк. — Но пифии не появлялись столетиями. Даже старушка Кассандра была всего лишь обычной прорицательницей.

Снейп улыбнулся. Да, мама была против прорицаний, но почему-то всегда ими интересовалась. Эдакая любовь-ненависть.

— А я, похоже, знаю одну. Впрочем, пока она, разумеется, ещё никакая не пифия…

«И даже не волшебница. И вообще ещё не родилась», — продолжил его внутренний голос, но так много Снейп рассказывать не собирался.

Эйлин снова скрестила руки на груди.

— Это так небрежно ты намекаешь, что крупно начудил с хроноворотом, оказался на пару лет в прошлом и подумал, что, пока тебя не извлекут отсюда авроры, неплохо совершить пару-тройку актов благотворительности?