Незримый клинок. Хребет мира. Море мечей

Пещера вдруг озарилась резким голубым светом – это Кэтти-бри вскинула Тулмарил, и серебряные стрелы молниями прочертили тьму. Первые две вонзились в стены, но зато дали достаточно света, чтобы затем вести прицельную стрельбу.

Третьей стрелой Кэтти-бри убила одного гоблина, и потом с каждым выстрелом девушка либо попадала в кого-нибудь, либо стрела пролетала так близко, что уроды бросались врассыпную.

Троица друзей теснила гоблинов, и те старались попрятаться.

Кэтти-бри выпускала стрелу за стрелой, ни в кого уже не целясь, потому что все гоблины позабивались в щели. Однако ее усилия были не напрасны, поскольку она не подпускала врагов к центральной схватке в се редине пещеры.

Реджис тем временем по стеночке, прячась за камнями и сталагмитами, пробрался туда, где прятались гоблины. Он заметил, что те исчезают в расщелине в глубине пещеры, их вожак уже скрылся там.

Реджис нырнул вслед, во тьму глубоких туннелей.

Битва очень скоро закончилась, потому что, кроме трех первых гоблинов, никто так и не решился всерьез напасть на Дзирта. Их больше заботила собственная шкура, некоторые даже толкали своих сородичей под топор неистового дворфа или в когти пантеры, чтобы выиграть время и смыться самим.

Побоище закончилось тем, что Бренор и Дзирт одновременно всадили оружие в одного гоблина, пытавшегося скрыться в глубине пещеры.

Дворф дернул топор, но лезвие засело так глубоко, что рывком он закинул вялое тело урода себе на плечо.

– Здоровый утек, – проворчал дворф, видимо, не отдавая себе отчета в том, что на топоре у него висит труп. – Пойдешь за ним?

– А где Реджис? – спросила Кэтти-бри.

Они обернулись и увидели, что девушка, присев у откоса перед входом, зажигает факел.

– Пузан совсем не слушает, что ему говорят! – пробурчал Бренор. – Именно это я и велел ему сделать!

– Мне с луком факел был не нужен, – миролюбиво ответила девушка. – Но он сбежал, – и громко крикнула: – Реджис!

– Он сбежал, – шепнул Бренор Дзирту, но это казалось нелепым, особенно после того, как хафлинг так достойно проявил себя в поимке разбойников в окрестностях Десяти Городов и отличился в битве с шайкой огров. – Наверное, эти огры отбили у него всякую охоту драться.

Дзирт, покачав головой, неспеша осмотрел всю пещеру, больше опасаясь не бегства Реджиса, а того, что хафлинг ранен.

Реджис дал о себе знать довольно скоро. Весело посвистывая, он появился из туннеля, куда канули все гоблины. Поглядев на недоуменно уставившихся на него товарищей, он что-то бросил Дзирту.

Дроу поймал и, разглядев, широко ухмыльнулся. У него в руках было ухо гоблина с золотой серьгой.

Друзья смотрели на хафлинга с превеликим изумлением.

– Я слышал, что он сказал, – пояснил Реджис. – Я понимаю их язык. – Он прищелкнул пальцами и двинулся к Кэтти-бри. Сделав несколько шагов, он остановился, повернулся и бросил Дзирту второе ухо.

– Что это на него нашло? – негромко спросил у дроу Бренор, когда Реджис отошел подальше.

– Обострение авантюризма, наверное, – предположил Дзирт.

– Может, ты прав, – сказал дворф и сплюнул. – Из-за него ночью нас всех передавят, или я бородатый гном.

Всю ночь впятером, вместе с Гвенвивар, они пережидали в пещере бурю. Здесь обнаружился запас хвороста и какого-то протухшего мяса, приготовить которое путники, конечно, не решились, и Бренор развел хороший костер на выходе из пещеры. Гвенвивар стояла на страже, пока друзья убирали тела убитых гоблинов. Потом все они уселись возле огня и поели. Ночью по очереди попарно несли вахту, хотя никто не думал, что трусливые твари отважатся вернуться так скоро. * * *

Вдалеке от пристанища пятерых путников, на юго-востоке, у другого усталого путешественника не было товарищей, которые могли бы нести вахту, пока он спит. И все же Вульфгар расположился в глубине небольшой ниши и закрыл глаза, решив, что вряд ли кто-то станет бродить поблизости в такую бурную ночь.

Нишу он сделал сам – выкопал в сугробе, наметенном у скалы, так что с боков у него были снежные стенки, а за спиной – камень. У входа довольно быстро наметало свежий снег, и варвар понимал, что спать придется урывками. Пусть даже никакие чудища и дикие звери его не побеспокоят, но придется время от времени откапываться, а иначе он окажется заживо погребенным.

Но для закаленного мужчины, выросшего в Долине Ледяного Ветра и вместо колыбельной слушавшего завывания северного ветра, все это были мел кие неприятности.

К тому же его закалили мучения у Эррту.

Над маленьким убежищем варвара ветер пел за унывную песню, пронимая измученного человека до глубины души. Под этот нескончаемый тоскливый вой Вульфгар обратился мыслями в прошлое.

Он вспомнил детство в племени Лося, жизнь в дикой бескрайней тундре по традициям предков, веками живших здесь, охотившихся и соблюдавших ритуалы.

Он вспомнил жестокое нападение его воинственных кочевых сородичей на жителей деревень, благодаря которому он и оказался в Десяти Городах. Из-за неудачного удара по голове дворфа, череп которого отличался непостижимой крепостью, юный варвар потерпел поражение, попал в плен, а затем – в услужение и ученичество к тому самому дворфу, ворчливому, сердитому Бренору Боевому Топору, который оказался обладателем золотого сердца, и вскоре стал Вульфгару как отец. Благодаря тому давнему поражению Вульфгар узнал Дзирта и Кэтти-бри, узнал странствия и приключения, заполнившие его юность и раннюю зрелость, Однако те же приключения привели его в самое жуткое место, какое только можно вообразить, – логово демона Эррту.

Ветер снаружи завывал и словно уговаривал не думать об Эррту, перечеркнуть все те адские воспоминания.

Предостерегал, предостерегал…

Но Вульфгар, которого необходимость понять себя мучила ничуть не меньше, чем демон, не сдавался. Он погрузился в мучительные воспоминания. Он намеренно вызывал в памяти картины жуткого прошлого, изучал их и старался отнестись к ним трезво, говоря себе, что так было, – не должно было быть, но было – это факт, его прошлое, воспоминание о котором навсегда останется с ним.

А ему надо двигаться вперед, а не прятаться, как улитка в раковину.

Ветер то выл, то шептал, говоря, что варвар может утонуть в этой черной страшной яме и ему лучше вовсе перечеркнуть воспоминания о том жутком месте. Однако Вульфгар упрямо восстанавливал в памяти все, до самого конца, до самой победы над могучим демоном в море Плавучего Льда.

Тогда рядом с ним были друзья.

Вот она, его вечная рана. С ним были друзья! Он бросил своих товарищей, потому что был уверен: так надо. Он сбежал от них, от Кэтти-бри, потому что они видели, во что он превратился: сломленное, несчастное ничтожество, тяготящееся собственной былой славой. Он не мог это выносить.

Вульфгар на минуту отвлекся от размышлений, подбросил в огонь последнее полено и поправил камни, которыми обложил костер, чтобы они хоть немного удерживали тепло. Аккуратно выкатив один из булыжников, он подсунул его под постель, а сам устроился сверху.

Сразу стало теплее, но тепло не спасло от навязчивых вопросов.

– Кто же я теперь? – спросил варвар, обращаясь к ветру, но тот продолжал свою заунывную песню.

Ответа не было ни у ветра, ни у Вульфгара. * * *

Утро нового дня было ясным и светлым, сияющее солнце поднялось в безоблачном небе, сразу потеплело, и наметенный бураном снег стал таять.

Однако и Дзирт, и его спутники знали, насколько опасно становится на перевалах, когда после снежного бурана начинает пригревать солнышко. Придется двигаться еще осторожнее, потому что в такую погоду вполне может сойти лавина.

Дзирт обернулся назад, в глубину пещеры, где мирно спали трое его друзей. Если повезет, к вечеру этого дня можно будет добраться до побережья и начать в ущелье Минстера поиски Шилы Кри.

Оглядевшись вокруг, дроу решил, что удача им очень пригодится. Он уже слышал далекий гул сходящей лавины.

Работая руками и ногами, Вульфгар выполз из своей ниши, превратившейся в пещеру, и от души потянулся в ярком свете утра.

Он был на самой границе гор. К югу холмистая долина уходила вниз, к Лускану, а на севере, сколько видел глаз, громоздились грандиозные, покрытые снегом вершины. Усмехнувшись, Вульфгар отметил, что чуть южнее буря пролилась дождем, потому что снега на склонах холмов почти не было, зато все окрестности севернее завалило снегом.

Словно сам боги велели ему повернуть назад.

Что ж, может, так было бы правильно. А может, буря символизировала его будущую жизнь. Легкий путь лежал на юг. Дорога была как на ладони, там не было крутых подъемов.

Варвар рассмеялся – неужели сама природа подталкивает его назад, к мирному, спокойному существованию? Он вскинул на спину мешок и куцый бердыш, заменивший Клык Защитника, и зашагал на север.