Отражения

Глава 10. В которой зеркала разбиваются

Смотрю в зеркало, а в отражении вижу не себя, а тебя. Так и должно быть. Любящие становятся отражением друг друга. Я не могу без тебя и знаю, ты не можешь без меня.

(Эльчин Сафарли…нет воспоминаний без тебя)

— Вы будете брать эти часы или нет?

Гермиона вздрогнула и отложила обратно на стеклянную витрину мужские наручные часы на широком посеребрённом браслете.

— Да… Нет. Я в другой раз зайду.

— Ну да, конечно, — продавщица брезгливо поджала губу и сложила руки на груди, — вы уже вторую неделю их разглядываете. Денег нет, да, чтобы парню своему подарить?

Гермиона бросила на неё взгляд, да такой тоскливый, что та умолкла.

На крыльце ветер подбрасывал пустой пакет из-под чипсов.

«Действительно, хватит цепляться за идиотские мечты. Всё кончено. Всё в прошлом. Надо жить дальше: будущим».

Она зашагала по вечерней улице маггловского Лондона, среди шума жёлтых, как канарейки, кэбов и красных двухэтажных автобусов. Между прохожих, среди которых не было никого с длинными белыми волосами, никого по имени Люциус. Вместе со стылым ноябрём в Лондон пришёл ветер-свирельщик. И он монотонно гудел вдоль переулков и в арках, ныл в трубах и каминах, завывал тоскливо, как вервольф в полнолуние. Гермионе порой казалось, что у неё образовалась дырка в сердце, и ветер, проникая сквозь эту дырку, создаёт этот гулкий заунывный звук — звук бесконечного одиночества.

Отдел Тайн вскоре после взрыва отреставрировали и открыли, и она всё также ходила на работу, расколдовывая древние реликвии, чтобы внести очередную инвентарную запись в скучный пыльный журнал. После всех этих скандалов с Малфоем и медальоном многие волшебники перестали здороваться, а некоторые и вовсе воротили нос при встрече. Но Гермиона только выше задирала подбородок, проходя мимо: а что же ещё оставалось?

«Почему я два раза оказывалась именно в Малфой-мэноре? — гадала она. — Может, именно там и стоило искать ответ?»

Гермиону мучительно тянуло туда, но Малфой дураком не был и обезопасил себя после их встречи в Атриуме: теперь законом ей было запрещено приближаться к нему ближе, чем на десять ярдов.

С самодельным кулоном, полном драгоценных воспоминаний, она так и не расставалась. Увы, в волшебном мире Омуты памяти оказались вещицей редкой и весьма дорогой. А уж чтобы получить такую штуку в подарок, нужно было стать единственной наследницей состоятельных магов или просто небывалой счастливицей. Ни той, ни другой Гермиона, разумеется, не являлась, поэтому бралась за любые подработки в Министерстве, чтобы отложить побольше денег: на Косой Аллее в одном магазинчике удалось найти старенький, но действующий Омут памяти. Она сторговалась с хозяином и теперь собирала каждый каждый сикль, надеясь хотя бы в воспоминаниях увидеться с Люциусом. А в магазин маггловских часов заходила чаще по привычке, глупая и навязчивая мысль не отпускала: как чудесно смотрелись бы те часы с широким посеребрённым браслетом на запястье её Малфоя…

«Он не твой, — одергивала она себя, — и никогда им не будет. Хватит себя обманывать. Он вообще здесь никогда не сможет появиться. Медальон уничтожен».

* * *

Люциус продолжал жить своей обыденной жизнью, хотя порой казалось, будто она остановилась. Иногда чудилось, будто в спальне Гермионы у подоконника, где она стояла в последний раз, образовалась дыра. Чёрная дыра, которая безвозвратно утянула девушку. И теперь тянула за собой его самого.

Драко, ко всему прочему, пропадал где-то на саммите в Камбодже, и только раз прислал открытку на фоне старых статуй и багровых джунглей. И, само собой разумеется, не обошлось без скандала с его женой. В первый же вечер после возвращения она заявилась к нему в спальню. Но Люциус встретил её холодно.

— Что тебе здесь понадобилось?

Невестка оторопела и изменилась в лице.

— Что здесь случилось, пока меня не было? Ты что, переспал с ней? Ты переспал с этой потас…

— Замолчи, — тихо, но веско оборвал Люциус.

И сказано это было с таким нажимом, что девица попятилась, в панике открывая и закрывая рот.

— Если ты бросишь меня, — выкрикнула она, — я позабочусь о том, чтобы на первой полосе «Ежедневного Пророка» появилась статья о том, какое бельё ты носишь!

Люциус хмыкнул и отвернулся.

— Из тебя никудышная шантажистка, невестка. Советую забыть обо мне, пока я не вышвырнул тебя за порог с позором без единого кната. И чтобы ноги твоей больше не было ни в моём кабинете, ни в спальне.

Она стояла и смотрела на него, приоткрыв рот в немом изумлении.

— Что ты сказал? Как ты сме…

— Вон!

Ещё мгновение «Гермиона» переваривала услышанное, а потом унеслась, шумно хлопнув дверью.

Люциус, как и бывало раньше, когда наваливалась тоска, целиком погрузился в работу. Но, как назло, оба проекта, над которыми он с энтузиазмом трудился, приостановили из-за нехватки финансирования. Вне себя от досады, он продиктовал секретарше, миссис О'Нил, язвительную служебную записку для министра.

Признаться, Люциус никогда не замечал миссис О'Нил. Она занималась разбором мелкой корреспонденции, готовила документы на подпись. Но однажды старая дева напомнила о себе. В момент, когда ему опостылело разглядывать серый лондонский туман за окном и он с тоской вспомнил об ясном небе Уилтшира.

— Да что за идиоты работают в Отделе прогноза погоды!

Люциус взмахнул палочкой, и за окном вдруг зазолотился осенний парк Малфой-мэнора. Солнце только-только взошло и обливало дрожащие на лёгком ветру листья кустов чистым сиянияем. И вишни у скамейки с изогнутой спинкой. Спелые вишни рдели на ветвях, словно прощальные осенние поцелуи. И он вдруг вспомнил, как Гермиона сидела на скамейке, покачивая ногой в полуспавшей туфельке, и с аппетитом поедала вишни. Алый сок на её нежных губах… утренний румянец. Отблески солнца в тёмных глазах цвета свежезаваренного чая.

— В самом деле, красиво, сэр, — проскрипела миссис О'Нил, щурясь из-под очков. — Так и манит присесть. Будто кто-то только что был там…

И Люциус поспешно стёр с лица глупую улыбку.

Он теперь частенько не мог заснуть. До трёх ночи ворочался в пустой постели и не мог сомкнуть глаз, постоянно прокручивая в памяти их встречи, стычки, ссоры… и поцелуи. И ловил себя на мысли, что Гермиона, настоящая Гермиона, задела в нём что-то важное. Будто запустила снова старый сломанный когда-то часовой механизм. И стрелки тикали, стучали, отсчитывали время, которое утекало, как воспоминания в Омут памяти. Времени становилось слишком много, чтобы с ним справиться. А работа, как ни странно, не могла отвлечь и помочь забыться. И чтобы убить время, Люциус принялся перечитывать письмо Гермионы, которое она отправила ему после той ночи, когда он спутал её со своей невесткой. В конце концов, довод, который держал якорем в песках безмятежности: «Это всего лишь интрижка, которая ничего не значит», начал с корнем вырываться. И причина этому была одна: потому что доводом был никудышным. И вскоре Люциус обнаружил себя в собственной библиотеке с «Деяниями Великих» на коленях, раскрытых на статье о Медальоне Морганы. Ко всему прочему он чувствовал себя сыщиком, который с азартом гончей идёт по следу.

Вот фейную пыльцу достать оказалось сложновато. Не будь он столь богат, возможно, ничего бы и не вышло, но даже при оговоренной плате заказ через Горбина шёл так долго, что Люциус начал терять терпение и надежду.

Он долго раздумывал над этой дурацкой авантюрой. В конце концов, можно и вернуться обратно. Но здесь держит только Драко. Непутёвый оболтус, который ищет сам не знает чего, потерявший со смертью матери ощущение нужности. Может, он и сам виноват в том, что не дал сыну достойного примера для семейного подражания. Просто теперь было не кем. А та, с которой хотелось бы, не здесь…

На поиски медальона ушло два месяца. Проныра Юджин Уитмор писал, что обнаружил его в Намибии, впаянным между глаз какого-то громадного каменного божества. Люциус посулил шедрую прибавку за работу, и жадный до галлеонов прощелыга сумел достать для него драгоценную реликвию, а потом и доставить в Лондон.

Тем злосчастным вечером Малфой стоял у того самого окна в спальне той, бесследно пропавшей, Гермионы, и разглядывал на ладони медальон. Отблески пламени свечей играли на гранях рубина, таинственно переливаясь. В сейфе Гринготтс Драко ожидало письмо с подробным рассказом, где его отец и когда вернётся. Из оцепенения его вывел голос, который он ожидал здесь услышать меньше всего, Люциус едва успел сунуть медальон в карман брюк.

— Ничего не выйдет, — невестка вошла и закрыла за собой дверь «Коллопортусом».

Она прошлась вдоль комнаты своей фирменной походкой, поигрывая палочкой и давая понять, кто здесь хозяин положения. У Люциуса в душе закралось недоброе предчувствие.

— Какие злые духи принесли тебя?

Невестка зло усмехнулась.

— Куда-то собрался, Люциус?

— Это тебя не касается.

— Ну как же… не стоит меня недооценивать. Я, как и моё отражение, люблю старинные книги и всякие… тайны… — она сняла дезиллюминационные чары с какого-то предмета и вытянула руку, в которой на цепочке покачивался точно такой же медальон, что он держал в руках. — Думаю, очень даже касается.

Люциус похолодел.

— Где ты его взяла?

«Гермиона» победно рассмеялась

— Уитмор продал.

Сердце Люциуса пропустило удар.

— Ты думал, один здесь такой умный? — ухмыльнулась невестка. — Хочешь сбежать к ней? К своей подстилке?

— Закрой. Свой. Рот!

Люциус выхватил палочку из трости и направил на нахалку, но та вдруг отшвырнула медальон и молниеносно ударила в него каким-то невербальным. Время для Малфоя остановилось. Он даже не успел ничего сделать. В спальне ослепительно полыхнуло алым… Раз, другой… И вдруг страшный грохот сотряс комнату. Люциус упал. С того места на полу, где лежал медальон, повалил сизый дым.

Рядом громко хлопнуло: верный Хэнк храбро трансгрессировал в спальню, чтобы спасти хозяина. Он одним щелчком пальцев разогнал едкий дым, и заботливо помог Люциусу подняться.

Малфой благодарно сжал лапку домовика и бросился к громадной прогалине в дорогом ковре. В самом центре зияли обугленные доски паркета, а на них — почерневшая от копоти пустая оправа. От рубина остались одни воспоминания.

Рядом на четвереньках стояла невестка и надсадно кашляла. Она утёрла сажу со лба и поднялась, одёрнув юбку. Люциус отвернулся, не в силах смотреть на неё. Внешность, от той Гермионы в невестке была лишь внешность…

Он машинально вытащил из кармана фальшивый медальон. Тот, разумеется, даже не нагрелся, ведь в нём не было ни капли древней магии Морганы. Красивый. И абсолютно бесполезный. Малфой отшвырнул его, чувствуя, как в душе растёт отчаяние.

Он не мог поверить. Не хотел.

«Всё кончено, Люциус. Всё кончено».

У него потемнело в глазах от ярости.

— Она врезала за тебя Уизли! — кричал он невестке. — Она объяснила мне, почему ты на меня так вешалась, хотя ты сама себе это вряд ли бы объяснила! И этим ты отплатила ей?

Та смотрела на него в недоумении, до неё постепенно начало доходить, что она натворила.