Я — тот, кто тебя уничтожит. Сердце феникса. Книга 3

Глава 7

Через какое-то неопределенное время, которого хватило, чтобы из узких окон перестал литься свет солнца, ка на стенах сами собой зажглось несколько факелов, мальчик окончательно насытился и сейчас только лениво поигрывал с частями недоеденной жертвы.

Я не смотрела, но моего опыта хватало, чтобы представлять происходящее в клетке даже по звуку. Происходящее не могло быть приятным, но и аморальным уже не казалось в той степени, в которой должно. Какая разница, как бы умер этот мужчина? Очевидно, что Дом записал его в смертники, потому его судьба была предрешена. Для смертника, вероятно, милее была бы смерть от клинка. Для мальчика – подобный опыт и жертвоприношения был куда более приемлемым и полезным.

А мне… в данный момент мне было все равно. Я просто радовалась, что я не была вынуждена решать судьбу этого смертника. И одновременно ловила себя на мысли, что, вероятно, даже подобная дилемма стала бы приятнее, чем обуревающие меня мысли.

Я чувствовала, как мальчик следил за мной. Как бросал косые и напряженные взгляды, когда потрошил свою добычу, словно боялся, что я попытаюсь ему помешать и отнять законную еду. Затем, по мере насыщения, интерес мальчишки менялся на любопытствующий и даже непонимающий, что я тут делаю и ничего не предпринимаю: не отнимаю, больно не делаю, но и не одобряю. Потому под конец он и вовсе примирился со мной и потерял всякий интерес, развлекаясь с обглоданной костью.

И все же мы ощутили чужое присутствие почти одновременно. Вот только я не подавала вида, прекрасно ощутив, кто скрывается в тени. Мальчику потребовалось некоторое время, чтобы принюхаться, а затем предупреждающе зашипеть, но по звуку было понятно, что угрожает больше для порядка, потому что пришелец был ему знаком.

– Ты провела здесь все это время? – спокойно вышел из темноты Гэврил, окидывая сына довольным, но все же холодным взглядом, который был далек от отеческого радушия. – Кормежка молодняка – не лучшее зрелище. Во время дрессировки они неподконтрольны даже себе…

– Не обольщайся, – со злой усмешкой прохрипела я. – Твоя кормежка не менее омерзительна, – холодно окинула я его взглядом. – Тебя освободили, – хмыкнула я. – Поздравляю. Полагаю, тебе объяснили твою роль в игре Дома?

– Объяснили, – проигнорировал мою иронию, согласился Рэдой. – Перспективы не радужные, но я готов рискнуть и подыграть. Итог будет того стоить.

– Думаешь выбраться из этого дерьма живым? – хихикнула я. – Не знала, что ты такой безнадежный оптимист, – проворчала я и разочарованно отвернулась.

– Ты расстроена, – прокомментировал он мое поведение, от чего захотелось гомерически засмеяться, а затем сплюнуть, но я каким-то чудом сдержалась. – Это было жестоко со стороны Коллекционера оставлять тебя здесь, – словно не услышал меня вампир, что внезапно разозлило. – Вампиреныш быстро учится, но даже с методами Доминика, зрелище должно было быть – омерзительное. Молодняк…

– Ребенок! – прикрикнула я. – Это – не животное! Это существо в клетке – твой сын, Гэврил, – выплюнула я. – Долгожданный, если верить твоим россказням, – добавила я с ядом в голосе и, отбросив голову на кирпичную кладку, посмотрела на вампира из-под ресниц. – Ради его жизни ты загубил десятки других. В том числе жизни его матери и мою. Меньшее, что ты можешь сделать, это дать ему имя и обращаться к нему именно так. По крайней мере – при мне. У тебя было много часов рядом с ним, чтобы назвать его, но ты не озаботился даже этим.

– Ты злишься не на меня, – помедлив, чтобы окинуть меня взглядом и заглянуть в мои глаза полные раздражения и сдерживаемого бешенства, прокомментировал он. – Мальчик сейчас не в себе, чтобы он осознал себя и меня, требуется время. Сейчас им движут только инстинкты.

Я лишь сокрушенно покачала головой, понимая, что не смогу донести до него свою мысль. Вампир был… слишком рациональным и циничным. Ему не донесешь, что неважно, как себя осознает мальчик. Главное, как его воспринимаешь ты…

Гэврил воспринимал собственно сына, как дикого зверька…

А меня воспринимали как досадную и разочаровывающую помеху…

Вновь стало горько, а я поняла, что хочу уйти. Потому поднялась и попыталась обойти вампира, но он произнес:

– Элай, – бросил он мне в спину. – Я решил назвать его «Элаем». И я скажу ему об этом, когда он начнет осознавать сложные слова, кроме команд.

По губам растянулась недоверчивая усмешка, и я переспросила:

– В честь Элайзы? – повернула я голову, а после и вовсе посмотрела на, холодно взирающего на меня, вампира, в чьих глазах таился весь холод этого мира. Тот не ответил, только кивнул. Безразлично и равнодушно. – Как это трогательно, – прохрипела я, не поверив, и продолжила путь, но в какой-то момент в меня что-то врезалось, сдавило внутренности, вытесняя воздух из легких, а после отпустило, и я оказалась в незнакомой комнате в спартанском стиле, обставленой даже более скудно, чем мои покои.

– Хватит! – прорычал вампир мне в лицо, который перенес нас в отдаленную часть крепости. – Хватит меня с ним сравнивать! – тряхнул он меня за плечи. – Мне достаточно своих грехов, чтобы расплачиваться еще и за чужие. Не знаю, что он тебе наговорил, но не смей срывать злость на мне!

– А настолько ли вы отличаетесь? – вырвалась я из его хватки и посмотрела с вызовом: – Ты экспериментировал на живых существах, причинял разрушения, манипулировал, лгал и никогда, никогда не любил! – выкрикнула я, сжимая кулаки. – И не позволял любить, – добавила я уже тише. – Характеристика, которая отлично описывает жизнь вас обоих. Вы похожи, больше, чем думаешь. Ты даже не потрудился последний раз взглянуть на ту, кто отдал тебе свою душу без остатка. Она пожертвовала всем ради тебя и надеялась… отчаянно надеялась, что ты сможешь полюбить ее хоть в сотой доли от силы любви, которую она испытывала к тебе. Она умирала с твоим именем на губах, – добавила я срывающимся голосом, чувствуя, как на глаза набежали слезы обиды и разочарования. – После всего… всей той боли и горя, которые ей принес и собирался принести, она отчаянно желала увидеть тебя и в последний раз сказать, как она тебя любит, – с трудом проглотила я ком в горле и выпрямила плечи, мрачно взирая на молчаливого мужчину. – Вы не так уж отличаетесь с ним, – закончила я. – Потому не нужно кормить меня россказнями и широкими жестами. Назвав сына в ее честь, ты ничего не исправишь, а использованную тобой девушку к жизни не вернешь. Я достаточно обманывалась и с меня довольно. Сегодня мне открыли глаза на реальность…

– Что он сделал? – глухо спросил мужчина. – Что он тебе сказал?

В воздухе повисла напряженное молчание, которое я не торопилась нарушать, боясь подавиться словами.

– Аннабель! – окрикнул меня мужчина и сделал шаг вперед, а я отступила и опустила голову, рискуя разреветься.

– Правду. Он рассказал мне всю правду. Впервые, без утайки и недосказанности. Горькую и жестокую. Так, как делает только он – не жалея и не щадя.

– Ты любишь его… – с горечью протянул он, и впервые я ощутила настоящую, искреннюю боль в его голосе. Удивилась настолько, что даже нашла в себе силы поднять голову и влажными глазами посмотреть в мертвецки бледное лицо вампира. – После всего…

– И так же, как Элайза, не могу это контролировать. Люблю и ненавижу. Не находишь иронии? Вы похожи даже в этом. Я больна им, но Дому плевать. Я была ему нужна лишь для достижений его целей. Но не оправдала надежд, и он понадеялся от меня избавиться. Он связан со мной по моей вине, но ненавидит эту связь. Так же, как ненавижу я, но ни один ничего с этим поделать не может. – Я перевела дух, а после резким движением смахнула с лица предательскую слезинку, теша надежду сохранить хоть крохи гордости. – Мне лучше уйти.

– Он сказал, что после схватки с советом, ты и Элай будете свободны… Элай – единственный истинный и кровный наследник клана. Он должен стать их главой, – донеслось до меня, что не сразу отложилось в мыслях. – Похоже, он собирается отпустить вас… под моим присмотром, – добавил он напряженно.

Я резко остановилась, словно наткнулась на преграду, чувствуя, как и без того прерывистое дыхание становится еще более затрудненным.

– Как это понимать? Доминик не собирался брать тебя на схватку? – спросила я негромко, уже догадываясь, что могу услышать. И очень надеялась, что ошибусь.

– Я стану регентом Элая, пока он сам не сможет управлять кланом. Параллельно я должен буду спрятать тебя. Демьян объяснил это тем, что после схватки опасность никуда не денется. Доминик был однозначен в своем приказе: ты – должна выжить, пока Демьян разбирается с советом. Той частью, которая останется после Дониминика. Я поклялся оберегать твою жизнь и отдать собственную, если понадобится.

Я промолчала, безумным взглядом всматриваясь в пустоту, пока в голове билась лихорадочная мысль: «Он умрет! Он умрет…»

«Медленно, слишком медленно, Птаха… Ты отвратительно прячешься… Ты доставляешь одни проблемы… Неужели так сложно было оставаться мертвой? Теперь придется умереть…»

Умереть… но вовсе не мне, как я считала ранее. Он знает, что не переживет эту схватку… Знает!

«Теперь это уже не имеет значения…» – смиренно вздохнул он недавно.

Лишь когда легкие начали гореть, и я сделала судорожный вздох, поняла, что некоторое время даже не дышала. Растерянно моргнула и прохрипела:

– Я должна увидеть его, – шагнула я к двери, но дорогу мне преградил вампир.

– Он принял решение, Анна, – обхватил он меня за плечи, а я попыталась скинуть чужие руки со своих плеч, но безуспешно: – Он знает, что делает. Либо ты, либо он. Такова цена!

– Пусти! – рыкнула я.

– Одумайся! – тряхнули меня за плечи. – Меня вполне устраивает данный вариант. И его – тоже, раз так решил. Смирись! Была бы другая возможность, Доминик бы выбрал иной вариант, но его нет…

– Это – моя вина! – выкрикнула я. – Все из-за меня!

– Мне плевать! – в ярости закричал он, удивив и вынудив пораженно замереть с растерянно распахнутыми глазами. – Как ты не поймешь? – прорычал он, раздраженно оттолкнув меня. – Я не знаю, чем он мотивировал свои действия по твоей защите и, откровенно говоря – мне это безразлично. Но я, как и он, не допущу, чтобы ты пострадала, – по лицу вампира прошла рябь, и проступили уродливые черты, которые он подавил, а после глубоко вздохнул и покачал головой, чтобы глухо произнести: – Ты не желаешь замечать этого, но отличительная разница между нами с Коллекционером есть. Я тебя люблю… – бросил он это так, словно выругался. – Понимаю, – горько усмехнулся он, видя мое недоверие. – Сам в шоке, – невесело засмеялся он и вновь покачал головой. – Я не хочу, чтобы ты умирала. Я не хочу, чтобы ты пострадала и рисковала.

– Гэврил… – выдохнула я с сожалением, но тот закрыл мне рот ожесточенным поцелуем, сжав кулак в волосах на моем затылке.

– Молчи… молю, молчи, – рычал он мне в губы, пока я пыталась увернуться, но все было бессмысленно, потому что его губы преследовали, не отставали и становились все более требовательными. – Я знаю, что ты сейчас скажешь… не надо! Можешь мне сейчас не верить… Можешь думать, что любишь его… Я готов ждать… я буду любить за нас двоих… ты забудешь…