Приманка

ГЛАВА 11

Вайрес ждал меня на садовой скамейке, стоящей у пересечения тропки и ведущей в Саркан дороги, выложенной песчаником. Он смотрел так хмуро, словно не был рад решению магистров, но я больше не могла и не хотела верить никому из них. Да и разговаривать ни с кем пока не собиралась.

И потому просто прошла мимо, придерживая любопытного Кыша за гриву.

— Вели, подожди, — окликнул маг, и во мне словно бутыль с перебродившей медовухой взорвалась.

Жарко полыхнула горькая ярость, густо замешанная на обиде и бесшабашной смелости.

— Никогда! — оглянувшись, рассвирепевшим ургом прорычала я. — Слышишь? Никогда не смей меня так звать! Для тебя я — Вельена, и ни на одну букву меньше.

Отвернулась и устремилась в город с таким пылом, словно там ждала меня встреча с любимым.

— Вельена! — В голосе магистра слышалось предупреждение, но меня это не остановило.

Мне сейчас вообще было море по колено.

Но и магистр, как оказалось, сдаваться не собирался. Передо мной вдруг встала упруго-мягкая невидимая стена, я даже распласталась по ней от неожиданности, хорошо хоть нос не расквасила. Дернулась вправо, влево — заколдованный круг. Ну и пусть будет так.

Отступила на обочину, на травку, насколько преграда пустила, и уложила сначала Кыша, потом сама прилегла рядом с ним. И шарфом с головой накрылась, чтобы никого не видеть, раз не получится не слышать.

— Ну и долго ты намерена тут лежать? — раздосадованно осведомился Вайрес совсем рядом, буквально в двух шагах от меня.

Я только скривилась, услышав этот вопрос. Так обычно разговаривают родители с капризными детьми, не понимающими самых простых вещей. А я отлично знаю, как представляют себе мою жизнь в ближайшие три месяца могучие маги. Я стану сопротивляться и бастовать или плакать и жаловаться — не важно, а они час за часом, день за днем будут упорно меня гнуть, превращая в покорную магиню, готовую по первому свистку выбирать себе мужа, рожать маленьких магов и воспитывать их послушными воле цитадели.

И все, чем я жила, чем занималась и дорожила, что любила и о чем мечтала, постепенно должно стать для меня несущественным и неинтересным, сменившись на дружбу с кокетливыми магинями и обсуждение турниров.

— Ну не обижайся, придется действовать силой, — сухо произнес маг, и я покрепче обняла шею Кыша, вовсе не желая попасть куда-нибудь без него.

Огромная упругая лапа подтиснулась под нас, приподняла и потащила, но я упорно молчала. Бесполезно хоть что-нибудь говорить, пока они не потеряли надежду переубедить меня, перековать по своему разумению.

— Хильда, это Вельена, — через несколько минут почти ласково объяснял магистр кому-то, пока невидимому. — Ты о ней знаешь. Я приду завтра утром.

— Конечно, не беспокойся, — так же приторно пропел женский голос. — А кто это с ней?

— Ее зверь, полуург. Он умный и незлой, но хозяйку охраняет.

— Но как же… — растерялась Хильда, однако ответом ей был только звук удаляющихся шагов. — Вельена? Тебе нехорошо?

— Мне плохо, — сказала я чистую правду.

— Тогда я сейчас позову целителя, он даст тебе какое-нибудь зелье, — заволновалась она.

— Лучше сразу яду, — сняла я шарф и огляделась. Магистр Вайрес стоял шагах в двадцати от домика и наблюдал за нами. — Которая моя комната?

— Весь флигель… думаю, тебе так будет удобно. А я Хильда, можно просто Хили.

— А я Вельена, и называть можно только так. Вот в этот флигель?

— Да… — Похоже, магиня ожидала услышать ворох благодарностей за доброту, но сейчас у меня не нашлось ни сил, ни желания объяснять ей, насколько не нужны мне их подачки.

В одноэтажной пристройке, к которой вело отдельное крылечко, я прежде всего направилась в умывальню, надеясь найти там воду, — за два часа на жаре жажда стала почти наваждением. На стоящий на столе кувшин даже не взглянула, опасаясь уснуть против своей воли. Обнаружив кран, сначала умылась, потом украдкой набрала в ладони холодной, явно родниковой воды и вдосталь напилась.

А потом медленно вернулась в ту из трех комнаток, которая одновременно служила гостиной и столовой, начиная понимать, насколько нелегким будет мое здешнее житье.

Ведь мне еще ни разу не приходилось жить в окружении людей, ни одному из которых пока нельзя доверять полностью. Каждый может оказаться подсадной уткой, но не это самое страшное. Все они наверняка считают, будто делают для меня доброе дело, спасая от заблуждения, в какое, по их искреннему мнению, коварно ввел меня Танрод.

Легкие шаги раздались на крыльце неожиданно, затем распахнулась ведущая в небольшие сенцы дверь, и Кыш, получив команду «охранять», предупреждающе оскалился.

— Добрый день, Вельена! — просияла радостью Гелия. — Я так рада тебя здесь видеть!

— А я — нет, — устало и мрачно прозвучал мой честный ответ.

Я и в самом деле ни секунды не желала тут оказаться.

— Но ты же среди друзей, и все мы готовы тебе помочь. — Магиня устроилась на ближайшем стуле, так же доброжелательно улыбаясь.

— Вернуть мне любимого мужа? — с неподдельным интересом уставилась я на нее.

— Какого мужа? — изобразила Гелия не менее искреннее недоумение.

— Законного. Танрода Ледхара.

— Но он не может быть тебе мужем! — сообщила она, укоризненно поджав губы.

— Ночью был, — придушив свою стыдливость, доверительно сообщила магине. — И прошлой тоже. После ритуала, проведенного в главном императорском храме. В присутствии гостей и свидетелей.

— Это… — глазки магини стали несчастными, — был незаконный союз.

— Почему? Разве кто-то там был фальшивым? — нахмурилась я. — Храм, старший жрец, жених, невеста или боги, принявшие наши клятвы?

— Но Танрод не имел права… без турнира… — залепетала она, пряча от меня взгляд.

— Насколько я поняла пояснения ваших старших магистров, ни один маг не имеет права жениться на магине, пока не станет победителем турнира, — устало пояснила я условие, казавшееся мне предельно понятным еще в первый приход сюда. — Чтобы девушки выходили только за самых достойных мужчин. Но Танрод победил в этих турнирах уже три раза, стало быть, он давно уже самый лучший из них и хуже за последние три года не стал ни на гран.

Гелия смотрела на меня с таким потрясением, словно услыхала невесть какую страшную тайну или скорее возмутительную крамолу. Открывала рот и захлопывала, не сочтя свои аргументы достаточно весомыми, потом снова открывала и опять с досадой сжимала губы.

Затем вскочила, буркнула нечто нечленораздельное и сбежала, так и не сказав, ради чего приходила. А мне осталось только сбросить туфли и упасть в кресло, никаких сил и желания идти куда-то и повторять еще раз эти доводы очередной обитательнице Саркана не было. И самое главное — вряд ли это принесет мне что-нибудь, кроме вреда.

Никогда магини не признают неверной свою систему выбора супругов и сочтут врагом или вредителем каждого, кто начнет доказывать пагубность и ошибочность способа, ставшего за столько времени народной традицией.

— Чем ты так ошарашила Гелию? — по-хозяйски появился в распахнутых дверях Вайрес. — Она убегала, как от призрака.

— Правда зачастую бывает страшнее всяких призраков, — мрачно огрызнулась в ответ, заметив изменение в поведении магистра, но не желая прощать ему предательство брата.

Пусть и не совсем родного — маги, как и большинство жителей северной части империи, родство определяли по матери. Но и не чужого, доверявшего ему тайны своего дома и не отказывавшегося от советов.

— Ты так сильно разозлилась на судей? — Пройдя к столу, мой новый наставник налил себе фруктовый напиток: — Не хочешь холодненького?

— Нет и нет.

— Что «нет»? — знакомо нахмурился магистр, и я невольно усмехнулась.

Все же отцовская кровь тоже кое-что значит.

— Ответ. На первый вопрос и второй.

Некоторое время Вайрес смотрел на меня очень подозрительно, словно ожидая пояснения или подвоха, потом осторожно осведомился:

— А если ты на них не обиделась, то, значит, признала справедливость наказания?

— Нет.

— Как это? — снова озадаченно замер маг.

— Ты меня допрашивать пришел? — спросила напрямик, поворачиваясь так, чтобы смотреть в глаза усевшегося возле стола магистра. — Тебя собратья прислали?

— Прежде чем тебя учить, мне необходимо знать, как ты относишься к нам и к произошедшему.

— Что-то ты крутишь. — На миг мне стало смешно, но тут же нахлынула обида. — По приговору суда ты как раз должен учить меня сдерживаться. Хотя это и странно само по себе, Танрод, наоборот, учил защищаться. Ну а про отношение могу сказать, раз настаиваешь. Я глубоко разочарована и в вас, и в вашем правосудии, и в ваших законах.

— Ого, — ехидно фыркнул магистр. — Так почему же ты не сказала этого судьям?

— Сначала хотела, потом поняла, насколько это бесполезно. Вы ведь считаете себя выше и умнее всех людей, раз природа подбросила вам особые способности, и считаете себя вправе вершить чужие судьбы наравне с богами. Так разве дойдут до вас слова женщины, которую вы уже осудили заранее?

— А ты полагаешь, что осуждена напрасно?

— Вайрес, — спорить мне сейчас очень не хотелось, да и оскорблять его тоже намерения не было, но он смотрел так снисходительно и укоризненно, что сдержаться оказалось не под силу, — как можно считать судей справедливыми, если не видишь в них ни мудрости, ни честности?

— И ты можешь это доказать?

— Зачем? Что изменится, если я выложу тебе свои выводы? Вы вернете мне мужа? Или меня саму отпустите из этой тюрьмы?

— Это не тюрьма! Это наш город, и ты можешь ходить по нему совершенно свободно.

— А уйти домой? В свое поместье?

— Сначала тебе нужно научиться быть безопасной для людей, — помрачнел магистр.

— Вайрес, сейчас ты лжешь, и сам прекрасно это знаешь, — само сорвалось с языка обвинение. — Я не опасна для людей, и до тех пор, пока Бетдино на меня не напал, никогда никого не задела. Да и на этот раз дамы отделались лишь легким испугом и помятыми оборками. Но судьи предпочли этого не заметить, и я понимаю почему. Им нужно было запереть меня в тюрьму, чтобы больнее ударить моего мужа. И поэтому ваш город стал для меня темницей, как становится для человека любое, даже самое прекрасное место, где его держат насильно.

— Танрод виновен намного более, чем ты думаешь. — Голос моего нового учителя мгновенно стал суше и холоднее. — Он клялся императору исполнять его волю и нарушил клятву, как только оказались задеты его собственные интересы.

— Вайрес, — потрясенно уставилась я на магистра, — ты хоть сам-то веришь в то, что сейчас сказал? Как можно обвинить Рода в предательстве, если он самый честный и благородный мужчина из всех, кого я знаю? Ведь лишь легкомысленные фрейлины-провинциалки называют благородными всех лордов, имеющих титул и хоть крохотное, но имение. На самом деле благородство — это целый букет таких прекрасных душевных качеств, как честность, преданность, самоотверженность, скромность и нетерпимость к подлости. И Род мог нарушить клятву только в одном-единственном случае — если действия императора были противны его собственными представлениям о порядочности.