Механическое сердце

— Какая же это тайна, Гор? Ты пойдешь в утиль, на свалку. У тебя вынут сердце, и ты перестанешь себя осознавать. На Часовом кладбище сделают табличку с твоим именем и надписью «Честный гражданин».

Гор все так же странно улыбался. В его голове тоже творилось что-то новое — что он сам едва понимал уголком сознания. Всю жизнь он прожил в коконе заданных его создателем чувств: желании работать и быть полезным, но теперь пленка, прикрывающая душу, растягивалась и грозила вот-вот порваться. А за ней находилось что-то такое, что Гор вряд ли был способен объяснить маленькой девочке.

— Ах, Птица Джо, — грустно сказал он. — Если бы я мог тебе показать и рассказать. Но ты ничего не увидишь. Впрочем, хочешь, я дам тебе подсказку?

Птица Джо заинтересованно кивнула.

— Если тебе вдруг представится случай сделать что-то хорошее не только для империи. Ты можешь не понимать, зачем это делать, или не видеть конечной цели, но сделай это. Результат будет. Только сделай, и ты поймешь. А теперь мне пора, Птица Джо, работа не ждет.

Дракон за ее спиной последний раз пыхнул остатками пара и заглох, выключившись окончательно. Это и позволило озадаченной и разозлившейся Птице рычагом растопырить его металлическую пасть и залезть внутрь. Ремонтная труба, от которой тянулось кучи других ходов, ведущих во все важные органы механического дракона, была почти нестерпимо горячей.

Птица Джо ползла, таща за собой сумку с инструментами, и не замечала ничего. Ей казалось, что слова Гора, а до этого и сумасшедшей Эрис, стоили того, чтобы обдумать их прямо сейчас, причем казалось так удивительно, непривычно — без причины и следствия. Не так, как их учили думать. Слова будто зудели где-то внутри Птицы Джо и перемешивались в большой бессмысленный клубок, от которого вскоре разболится голова.

Сделать что-то хорошее соседу — это зачем? Ведь хорошо будет ему, а не ей — она только время потратит зря, и сама останется без хорошего. Об этом результате сказал ей Гор? Но разве он должный? Результат должен быть положительным.

И почему, интересно, сосед сам себе не может сделать хорошее?

И опять же этот щенок — Птица Джо с самого утра, убедившись, что он ну никак не может подарить ей целый мир, собралась удавить и выкинуть его на помойку.

Но так этого и не сделала, вдруг рассудив, что у нее нет дополнительного цилиндра для мозгов, и, возможно, она что-то не знает. Может быть, щенку нужно подрасти, и тогда окажется, что он необыкновенный щенок? Но… тут Птица перепугалась, осознав, что если так и есть, то щенок отберет у их императора целый мир. Разве это не преступление? Разве не прописано в главном законе, что император — неприкосновенное лицо и у него ничего нельзя отбирать?

Она села посреди ремонтной трубы, ощущая, что голова вот-вот закружится от мыслей. Птица никогда еще не думала так далеко, и никогда в жизни не встречалась с нерешаемыми вопросами.

Закон также гласил, что нельзя наказывать за несовершенные преступления. Так что же получается — если Птица Джо вырастит щенка, и тот после отберет мир у императора — она вырастит преступника, тем самым тоже совершая преступление? И такое же преступление она совершит, если сдаст щенка стражникам и расскажет о словах Эрис — ведь он еще ничего отбирал, он просто щенок.

На незримых весах лежали две одинаковые гирьки, не в силах друг друга одолеть, а Птица Джо второй раз в жизни принимала свое собственное решение. Мысли паровыми моторчиками сновали в ее голове, обжигая друг друга и сводя ее с ума — даже помеха в пятом отсеке сердца дракона отошла на второй план.

Это было почти как рождение. Птица Джо незаметно для себя рождалась внутри механического дракона. А тот довольно урчал, будто бы что-то понимая.

Она вертела сегодняшнюю мысль о своей крошечности в сравнении с драконом, и как-то незаметно щенок встал на ее собственное место, а далекий император — на место дракона. Щенок был так мал и беззащитен, и только последний дурак мог бы подумать, что он способен подарить мир маленькой девочке. И разве способен неразумный звериный детеныш причинить вред императору? Но если она скажет страже о нем, его обязательно заберут у Птицы! И убьют.

А если — мысль вспыхнула, как горсть искр — если, когда щенок подрастет, императору и не нужен будет мир? И она зря погубит щенка?

Ведь если нарушать закон все равно придется, то делать это нужно… правильно?

Синее сердце Птицы Джо на самом дне сосуда вдруг слегка позолотилось…

Решение было принято, и она поползла дальше.

Пятый отсек в сердце — это узкий, круглый вход, за которым скрывалась жизнь — трещали трещотки, не останавливаясь и цепляя друг друга, вертелись блестящие от масла шестерни, где-то дальше, куда чужие руки забирались один раз — при создании, бухал синий сосуд, пуская по венам-трубам раскаленное масло. Единожды запущенное, сердце останавливалось только тогда, когда умирало.

Этот дракон был молод — Птица Джо, осматривая полость пятого отсека, была уверена, что в состоянии одна счистить все накопившееся на стенах машинное масло. На это ушел бы день, но на старых драконах — тех, что служили прошлому императору и уже умерли — на них налет можно было только размачивать и скалывать.

Впрочем, этого не требовалось — ведь они уже умерли и стояли себе темной громадой в императорском музее.

Причину поломки Птица Джо увидела сразу — это была птица. Наверное, дракон раскрыл пасть, взлетая или заходя на посадку, и поймал ее. И теперь ее мясо и перья мешали шестерням как следует крутиться.

— Глупая летучница, — сказала Джо. — И зачем ты летала около дракона?

Заработали тонкие, длинные пальцы, счищая останки, застрявшие в шестеренках грязной кровавой массой. Затем следовало промыть и смазать нужные детали, и — как извинение великому императору — тщательно обследовать все сердце. Это неожиданно оказалось нелишним — в первом отсеке поселились крысы, мерзкие и серые.

— Гадины! Гадины! — кричала на них Птица, ловила голыми руками и безжалостно давила.

Она не терпела крыс — и это было заложено в ней при создании. Крысы — враги империи. Убей крысу — получи похвалу императора. Убей стаю крыс — получи ужин от императора. Но Птица Джо мозжила тельца крыс не из корысти — твари преследовали ее с самого начала, кусали до выступающих капель прозрачного масла на коже и все время шныряли по ее каморке.

— Твари! Крысиная плоть! — кричала в Джо заложенная программа.

Будь она человеком — сказала бы, что ненавидит крыс. Но Птица не была человеком и не знала что такое ненависть. Крысы для нее были лишь вредителями, ненужными. Существами с отрицательным результатом.

Она сложила их тушки в ряд, пересчитала, а потом, закинув в специальный отдел сумки, вытащила наружу.

Дракон был починен, но осквернен.

* * *

— Что ты натворила, Птица Джо? — в который раз выспрашивала ее мама Динь. — Зачем тебя вызывает император? О, Странствующий Бог, я жду — не дождусь, когда тебе исполнится пятнадцать лет! Ни с кем не было такого, ты понимаешь?

— Но мама Динь, я только отловила крыс в первом отсеке императорского дракона! Их было пятнадцать штук, я не сделала ничего запрещенного!

Птица Джо действительно не видела за собой вины, кроме оставленного себе щенка. Но о нем никто не знал — пользуясь обеденным перерывом, Птица перетащила щенка на новое место, там, где его никто не смог бы увидеть и связать с ней.

Он скулил, когда Птица убегала обратно на фабрику, а сейчас, наверное, ждал, когда она принесет еды.

— Да нет же! Ты сделала что-то еще! — не успокаивалась мама Динь. — За крыс не вызывает лично император!

— Но мама Динь! Убей крысу…

— Это… Ох, Птица Джо, император, конечно же, благодарит за каждую убитую крысу, но на ежегодной речи и всех сразу. И ужином угощает после нее всех сразу, но никогда лично. Ты понимаешь?

Для Джо это было открытием. Раньше, убив крысу, она думала, что у императора много дел и нет времени добраться до нее или что он просто не знает о ней. А как сообщить ему о своем правильном поступке, Птица не знала.

Воспитательница, протащив ее через весь полицейский участок, твердо постучала в синюю дверь.

— Ваше величество, — она подтолкнула Птицу, и та упала на колени перед императором. Мама Динь немедленно повторила за ней.

Последовала недолгая тишина, после которой воспитательница поднялась и оставила Джо наедине с императором.

— Значит, ты, Птица Джо, — прострекотал голос сверху, — изловила стаю крыс в моем драконе. В первом отсеке.

Она молчала, твердо помня о требовании говорить только после слова «отвечай». И хоть ей казалось, будто император задал вопрос, на который обязательно должен был дан ответ, она все же заставила себя смолчать. Закон гласил, что император может казаться нелогичным. Ведь он не вызвал бы Птицу, не знай он об убитой стае.

— Уверен, ты думаешь, что тебя не в чем обвинять, девочка, — стрекотал шестернями в связках голос императора. Птица не поднимала головы. — Но мне известно, что тебя посылали только в пятый отсек. Так зачем ты пришла в первый? Смотри мне в глаза и отвечай.

Птица подчинилась, впиваясь взглядом в масляно-золотистые глаза императора.

— Мой повелитель, — заученно ответила она. — Я пошла не только в первый отсек, я проверила все сердце. Я сделала это, чтобы предотвратить возможную поломку и падение дракона.

Глаза императора, как и голос, были особенным талантом — они притягивали взоры и обращали на себя внимание, а вложенная в каждого программа вызывала желание угодить. Птице было приятно отвечать, а еще более приятно оказалось осознавать свою…

— Инициатива, — шестерни повернулись, мягко задев трещотку. — Это называется инициатива, Птица Джо. Когда-нибудь раньше ты проявляла ее? Отвечай.

— Я не понимаю вас, мой повелитель. Дайте определение иници…тивы.

Послышался звук заводимого часового механизма — император плавным, четким движением повернул голову вбок, затем повернулось тело — шаг, шаг, еще шаг.

— Инициатива — это собственной волей принятое решение, когда от тебя этого не требовалось. Продолжай отвечать.

— Два раза, мой повелитель, — Птице Джо показалось, что она сейчас сломается. Чтобы принять эту инициативу, ей пришлось решать, что важнее — сказать неверную информацию императору или быть непоследовательной и отказаться быть хозяйкой щенку. Что выбрать между нарушением закона и нарушением закона? С этим Джо уже была знакома и поступила, пользуясь прошлым решением как калькой.

В голове у нее, пронзительно скрипя от напряжения, разворачивался вектор мыслей. Птица Джо ломалась.

— В шесть лет мне демонтировали гогглы-таланты, они неправильно выросли, но я попросила своего соседа сделать мне новые. Хотя мне не говорили ими обзавестись. И я пошла проверить все сердце дракона, мой повелитель.

— Как ты мыслила, когда приняла решение пойти в первый отсек? Отвечай.

Это был сложный вопрос. И на него нельзя было отвечать верной информацией. Джо уже понимала, что император увидел ее поломку, но не понимала, зачем спрашивает ее, если все знает.