Пять Вечностей

3. Молчание Великана и одиночество Илы

Примечания:

Визуал: https://vk.com/photo-215800780_457239471

--------------------

Авила — полуостров на краю Кодатского континента, до которого печати и заклинатели пришли в последнюю очередь, до этого любое проявление сил воспринималось как воздействие чёрного мира на светлый, как болезнь, как то, сила чего не должна принадлежать людям. На одном конце Кодатского континента заклинатели воспринимались существами высшего порядка, а на другом — поносились как чернь. На Авиле от них шарахались, от них бежали, если могли, запирали их в глиняных тюрьмах. Ила стал одним из тех, кого должны были выгнать из деревни в возрасте семи лет, но его родители умоляли старейшину оставить сына, он клянётся не использовать печати, лишь жить здесь, среди своих односельчан. Ила никаких обещаний не давал. За него всё говорили родители. Он лишь стоял покорно, вцепившись в край платья, и слушал, какая судьба ему уготована. На что его родители обменивают его силы.

Старейшина деревни дал своё согласие, но зарёкся, если Ила хотя бы раз использует печать, он будет изгнан. Родители Илы раскланялись в благодарностях и сына тоже принудили это сделать. Ила не понимал, почему его заставляют, он не согласен, он хочет узнать, на что способен, он просто обязан это узнать, ведь не просто так даны были ему силы.

Дома родители повторяли слова старейшины, а Ила спрашивал только одно: «Почему?». Из раза в раз он повторял это слово, будто ответы родителей до него не доходили. Всё закончилось тем, что мать ушла в слёзы, а отец накричал и отвесил оплеуху. Щека горела досадой. На следующее утро отец сказал, что, если Ила будет использовать печати, его убьют.

Ила не стал ничего спрашивать. Он для себя всё решил ночью: он будет использовать печати, но только так, что никто этого не увидит. Если не увидит, не сможет выгнать, не сможет убить, ведь не будет за что.

В деревне все начали сторониться Илы. Друзья стали предателями, которые прячут глаза и шепчутся за спиной, взрослые — осуждающими каменными идолами, которые готовы низвергнуть свой гнев, только дай им повод. Ила существовал для деревни напоминанием о том, к чему её жители не должны стремиться, деревня для Илы перестала существовать. Он всё меньше времени проводил в её пределах и чаще выбирался наружу. Возможно, кто-то даже надеялся, что он сам уйдёт и не вернётся.

Прячась в кустах и среди деревьев, Ила познавал свои силы: учился управлять потоками воздуха, влаги, пытался наделить неживое движением: заставить траву танцевать, цветы — петь, деревья — раскачиваться в нужный ему ритм, но это было совсем непросто. Когда воздействие его сил оканчивалось, растения замирали. Были снова «мертвы». Ила хотел их оживить и потратил на это несколько лет своей жизни, оставаясь при этом непойманным. Он уже решил, что, если это произойдёт, он сбежит. Не даст себя убить, остановит людей, а сам ринется как можно дальше. У него есть его сила и с ней он может влить в неживое жизнь: может построить стены из камня и големов, может заставить ходить дорогих сердцу деревянных идолов, может сделать корни деревьев прыткими и ловкими, а так же кровожадными и безжалостными.

Он копил и наращивал свою силу, думал, что его обнаружат люди за пределами деревни, но всё случилось иначе. Недалеко от главного входа один из его бывших друзей упал в овраг и сломал ногу. Кость белым копьём торчала из кожи, алая кровь бежала по смуглой коже, а мальчик кричал и кричал. Бывшие друзья разыскали Илу и попросили его помочь — больше этого сделать никто не мог. Они обещали, что никому не расскажут, и Ила согласился. Помог. Но обещание своё они не сдержали.

Убивать Илу никто не собирался, его только попросили уйти. Он покорно собрали свои вещи и отправился в путь. На пороге дома мать хваталась за его ноги и обливалась слезами. Отец стоял в стороне и хмуро глядел на землю. Ила ничего не почувствовал.

Когда Ила ушёл, он сотворил себе голема в полтора раза выше себя, чтобы тот нёс его, пока сам Ила переливал свою силу в него. Ила не обладал печатями для поддерживания своего тела, этому научиться он не смог, поэтому он мог использовать окружение. Этот голем стал его новой семьёй, товарищем, другом. Он никогда его не выдаст, он никогда не скажет о нём плохого слова, а все плохие слова Илы будет прощать. Ила сидел на плече каменного гиганта, обнимал его голову, чувствовал прохладу и не знал, как продолжать свою жизнь, что он должен делать, куда ему податься.

Тогда он впервые задумался о том, что есть такие же люди как он — с силой, и есть место, где их не притесняют. Где их любят. Где с ними разговаривают. Ила подумал, что их стоит найти, и так он покинул Авилу.

Голем был средством его передвижения, домом и защитой. При желании Ила обращал его в разные формы: и ограду, и хибару, но, когда он понял, что голема недостаточно, то прибавил к нему ещё камней и земли. Голем рос: становился выше и шире, а когда его стало достаточно для любых форм, Ила задумался: а может ли он стать выше деревьев? Могут ли они видеть их кроны с высоты? Могут ли застать полёт птиц?

Голем продолжал расти, а Ила — вкладывать все свои силы в него. Это происходило даже во сне: он поддерживал его форму, его жизнь, отдавал ему свою, потому что иначе ни один из них существовать не мог.

Когда Ила увидел мир с высоты, когда посмотрел вниз на деревья, когда мимо него пролетела стая птиц, он понял, насколько сам по себе он крохотен и одинок. Его самого за големом уже не видно. Он старался не расстраиваться. Как и не думать о том, что близкие ему люди отвернулись от него и он остался один.

Теперь он не менял форму голема — слишком сложно это было, и Ила спал, и ел в отверстии, которое образовал в груди великана. Он стал его сердцем. И великан был сердцем Илы, ведь больше у него ничего не было.

Время шло, великан продолжал расти. Ила хотел стать выше гор. Хотел посмотреть на мир оттуда, откуда его ещё никто не видел. Он был уверен, на эти высокие горы не могла взобраться ни одна живая душа: это было невозможно, слишком сложно и тяжело. А вот сотворить голема, который бы рос каждый день, вбирал в себя землю и деревья, по которым прошёл, скалы, рядом с которыми был, — вполне реально. Иле казалось, что так могут все, и удивлялся, почему не видит других великанов. Почему он один.

Чем выше великан становился, тем меньше Ила сидел на его плече, тем чаще проводил время в отверстии его груди. Он видел мир, восхищался им, но так же был безмерно устал и скован. Не было возможности спуститься и добыть себе еду или найти воду. Ила был не в состоянии сделать это, поэтому он отправлял маленьких големов. Те жарили мясо, кормили Илу, поили его, и они продолжали свой путь.

Ила заснул и не проснулся, а голем продолжил идти и прощать все слова, которые мог сказать его дорогой хозяин.