Маленькое чудо

- Ух ты! Какой красавец! - восхищенно выдохнула кошатница Динка. - Жаль, что мы сосиски все на ужин съели, а то я бы ему принесла. Голодный, наверное, бедненький. Интересно, чей он?

- Ха, ему твоя сосиска на один зубок, глянь, здоровенный какой, - протянул Ромка, переминаясь с ноги на ногу. - А чей? Вон ни ремешка, ни шлейки нет, раньше мы его не видели. Наверняка чужой или вовсе дворовый забрел. У тети Зины, сама знаешь, кошка Ксюшка рыжая, да и она сбежала вчера. Может, этот котяра на запах пришел?

- А давай его в подвал отнесем, там мышей много, пусть ловит! Дверь-то не запирали, там дворник дядя Степан доски вчера для загородки у клумбы укладывал, - вкрадчиво предложила девочка и умоляюще поглядела на брата. - Здесь-то его никто не покормит. Тетя Зина уехала, дядя Ваня с нашим папкой в командировке, а баба Варя, как дед Семен помер, все больше у дочки ночует, ее ж тут кошмары мучат...

После короткого раунда деловых переговоров, ребята выгрузили банку компота и мешок со сластями на подоконник, освобождая место. Детишки ухитрились быстро накинуть на кота плащ от вампирского костюма Динки, спеленать и сунуть в корзину. Странный зверь то ли был поглощен какими-то своими кошачьими мыслями о смысле бытия, то ли еще чем, но даже не рыпнулся, только сопел и топорщил усы.

Животное было тяжеленное, но сердобольные ребятишки, упираясь, дотащили корзину к лифту. Спустились на первый этаж, кое-как добрались до пологого спуска в подвал. Тяжелая дверь, и впрямь, была не заперта.

Но этим вечерком, похоже, не только Ромке, Динке и 'голодающему котику' приспичило тащиться туда, где большинство людей хранит летние заготовки, лыжи, пустые банки и кучу мусора, который в доме держать незачем, а выбросить сразу невыносимо жалко. Вот полежит в подвале год-другой, потом и на помойку можно! Недалеко впереди, за поворотом направо, кто-то громыхал, волоча нечто не менее тяжеленное, чем ребячий груз.

Динка, как более высокая (на целых полтора сантиметра выше брата), подпрыгнула и щелкнула выключателем, зажигая свет. Одновременно с этим слева раздался требовательный мяв и, реагируя то ли на свет, то ли на звук, подскочил в корзине вынырнувший из ступора черный кот. Рыжая беглянка Ксюшка, узревшая желанного кавалера, кокетливо задрала хвост и ринулась прочь. Вырвавшийся из 'плащного' плена черный кошак рванул за негодницей со всех лап. Оба зверя свернули вправо, послышался грохот, звон металла, разбитого стекла, вспышка ослепительного света, куда более яркого, чем жалкая подвальная лампочка, а потом наступила почти тишина. Только игривые кошачьи вопли в глубине подвала и дыхание детишек нарушали безмятежный покой домовых глубин.

- Что это там так дзенькнуло и пыхнуло? - вслух задался вопросом Ромка.

- Пошли, проверим, - не дожидаясь согласия брата, бесстрашная авантюристка Динка и решительно направилась за поворот. Брат выпрямил плечи, и гордо обогнал девочку. Все равно, чтобы там не бумкало, его уже нет, так что, боятся нечего!

Динка снова подпрыгнула, включая освещение на следующем этапе подвального пути, и близняшки во все глаза уставились на кучу странного хлама. Вперемешку с досками и колышками для клумбы, заботливо прислоненными к стене домовитым Степаном, а теперь разбросанными по всему полу, валялась огромная погнутая рама и тускло блестели осколки зеркала, вдобавок весь пол был засыпан кучками серого пепла.

- Ух ты, чего же тут было? - восторженно округлила глаза девочка.

- Наверное, кто-то тоже на Хэллоуин пошутить хотел, ловушку делал с фейерверком, а кошки все испортили, - пожал плечами Ромка, предложив логичную догадку, и широко зевнул.

Сестренка не удержалась, повторила сладкий зевок. Брат покосился на девочку и благородно предложил первым:

- А пошли спать! Сластей мы набрали, пошутили, даже кота твоего за мышами гонять выпустили.

- Пошли! А тете Зине завтра скажем, где ее кошка бегает, пусть поиграют пока! - согласилась Динка и мечтательно добавила: - А если у Ксюши котятки будут, попробуем маму уговорить взять котика!

И два маленьких полусонных чудовища потопали домой, не забыв подобрать оставленную на четвертом этаже добычу. Через полчаса они, разумеется, почистив зубы и наскоро повторив урок, уже мирно спали в своих кроватках, осеняемые крылами умаявшихся за суматошный вечер ангелов-хранителей.

Кусая в досаде тонкие губы, патлатая тощая старуха в черной хламиде считала пшено, ползая на карачках у входной двери. Она сбивалась и начинала вновь, не в силах оторваться от бесполезной работы.

Тупо смотрел на дорожку соли, перегородившую проход, зомби. Он делал попытку сделать шаг, натыкался на неодолимую преграду, отступал, переминался с ноги на ногу и снова пытался шагнуть.

Так и не дождавшись супружницу - бабку Варвару, позабыв о планах мести, предавался неистовой кошачьей романтике, темный дух деда Семена, сдавшийся на милость животным инстинктам.

Вампир Костик Васильев лежал кучкой пепла вперемешку с осиновыми колышками и досками (самым стойким материалом для заборов, специально выбранным рачительным дворником Степаном). Рядом валялись осколки зеркала, коему не суждено было стать в эту великую ночь Темным Порталом в круге пентаграммы, начертанной на чердаке, до которого не добрался ни один из заклинателей.....

Где-то не здесь, в ином пространстве, в ответ на жалкие попытки оправдания подчиненных, злобно рычал некто:

- Какие к демонам Ада, Святые Силы, преградившие путь Армии Мрака! Стоило готовить вторжение столько лет, чтобы ему помешала пара мелких человеческих пакостников!...

Маленькая справка для непосвященных (тех, что еще считает, что синоним слова 'нежить' - холить и лелеять):

Считается, что остановить ведьму, преградить ей дорогу можно, рассыпав мак, пшено, любую мелкую крупу. Нечистая сила просто обязана остановиться и пересчитать все крупинки прежде, чем двигаться дальше.

Для зомби непреодолимым препятствием считается рассыпанная соль.

Считается так же, что неприкаянные темные души в Хэллоуин принимают облик животного, чтобы пробраться в дом к своим жертвам.

Птица

Было у Кира странное увлечение. Сколько себя помнил, Кирюха не рисовал, но безумно любил изучать рисунки и надписи на стенах. Еще в ту пору, когда подобные "декоративные изыски", не предусмотренные строителями, не именовались модным словечком граффити, мальчишка читал о том, что "Пашка козел", "Цой жив", а "Леха + Верка = Любовь" и разглядывал забавные картинки, вроде скрученной всему миру крупной фиги, маленького человечка в огромных ботинках или кошачьей мордахи. Особенно притягивала взгляд паренька птица. Мастерски сделанный черным на сером бетоне забора набросок. Всего несколько быстрых штрихов, полураспахнутые крылья, хищный абрис раскрытого в гневном клекоте клюва и слепые глаза. То ли неведомому художнику надоело мазюкать стенку, то ли кончилась краска. Маленькому Киру птица казалась почти живой и ярящейся в бессильной ярости на свою слабость. Не сказать, чтобы картинка нравилась мальчику, но равнодушным не оставляла. Он то подолгу стоял у забора, разглядывая ее с ощущением сладкой жути в груди, то, напротив, особенно вечерами, стремился поскорее пробежать мимо. А как-то раз ему приснился кошмар. Черная птица с яростным криком рвала его грудь и хлестала крыльями.

Шло время. Кирюшка стал Киром, потом Кириллом Александровичем, однако все так же, нет-нет, а бросал взгляд украдкой на настенные художества молодого поколения. Добродушные "козлы" сменились "лохами" и иными откровенно матерными эпитетами, большая часть надписей теперь и вовсе делалась на английском, а граффити стали яркими и непонятными. Вот только слепая птица на заборе по-прежнему разевала клюв в бессильной ярости. Черный цвет ее оперения ничуть не поблек с годами.

Как-то раз Кирилл Александрович заболел. Тяжелейшая, запущенная ангина так довела не страдавшего даже насморком мужика, что увозили его с работы на скорой. Проваляться в больнице пришлось несколько недель. Забирали в конце зимы, а вышел он на свободу весной. Отказавшись от такси, не предупредив родных, пошел домой пешком. Щурясь на яркое солнце, слушая оглушительный щебет воробьев, звон капели и просто радуясь тому, что жив и свободен.

Знакомый забор с черной птицей он заметил издалека и, пожалуй, впервые, глянул на картинку без малейшей примеси детской опаски. Внезапно Киру стало ужасно жалко слепую птицу. Жалко до боли. Стыдясь странного чувства, но не в силах противостоять ему, мужчина по остаткам почерневших, просевших сугробов пробрался к забору, вытащил из кармана карандаш и не слишком умело, но старательно прорисовал в слепом глазу узкий зрачок. А потом быстро, почти воровато оглядевшись, вернулся на дорогу и пошел чинно, как и подобает зрелому, сорокалетнему мужчине.

Следующим утром по дороге на работу Кир по старой привычке глазел на дома и заборы, выискивая пополнение в ассортименте, а к бетонному забору сворачивал чуть ли не с предвкушением. Как там его прозревшая птица?

Пустое пятно на месте рисунка ударило пощечиной, выбивая всю радость ожидания. Как же так? Почему именно сегодня кому-то понадобилось стирать ЕГО птицу, оставляя все прочие нелепые каракули. Разочарование и глухая злоба стали подниматься в душе.

И тут с высоты послышался хищный крик, заставивший примолкнуть всю пернатую мелочь. Крик, исполненный упоительного восторга полетом. Кир запрокинул голову, до боли всматриваясь в пронзительную синеву небес. Где-то высоко-высоко виднелась черная точка. Но мужчина был абсолютно уверен, что там, широко распахнув крылья, свободно парит, высматривая добычу, ОНА, его птица.

Кровные родственники

- Лирка, вставай, в институт опоздаем! - стукнув дверью о стену так, что загудела даже моя голова на подушке, завопил Лён.

- Сейчас, м-м-м, - торопливо отозвалась я, пока он не повторил трюк.

Вот ведь зараза, братец, свеж и бодр, как лес после ливня, а я больше всего с утра похожа на вареную лапшу, китайскую черную, такая же вялая и черная, потому что волосы со сна растрепались и полностью закрыли лицо. Ну не всем же быть жаворонками и блондинами, я вот брюнеткой-совой уродилась! Зато вечерком Лён уже в десять спит стоя, а я могу и до часу-двух какой-нибудь интересный фильмец глянуть.

Утешая себя мыслями об относительности всего и прелестях биоритмов в частности, побрела в ванную. Вода - это единственное, что может с утра привести меня в чувство. Не ледяной душ, конечно, а такая приятная, тепленькая!

- Эй, Лирка, а мама на завтрак гренки оставила! - донесся из кухни веселый голос брата и демонстративно-громкое чавканье и хлюп.

«Ну, может еще кофе и пара-другая гренок тоже будут нелишними. И в кого я такая сова? - принялась рассуждать я, открывая и регулируя душ. - Неужто в своего биологического папаню?»

очему биологического? А потому что настоящий папка для меня отец Лёна. Они с моей мамкой поженились, когда ее муж и его жена отчалили в неизвестных направлениях, оставив 'половинки' с младенцами на руках. Вот два одиночества, живших на соседних улицах, и нашли друг друга. Может, мы бы их родными обоих считали, если б родители не объяснили что к чему. Зачем? Так ведь они оба шатены рыжеватые, мы же точно иной масти. Лён эдакий золотистый, как ретривер, а я - черноволосая, потому и рассказали, пока досужие тетушки во дворе деткам головы какой-нибудь чушью не задурили. Но мне вообще-то всегда наплевать было, кто кому кем приходится, главное, что мы все четверо такая семья, какой не каждая родная бывает, вот! Правда, фамилии у нас разные остались: моя - Князева, Лёна - Травин, как его мать назвала, а родители наши Смирновы, мы менять-то свои не захотели, привыкла как-то до получения паспорта, да и красивые все-таки фамилии, мне моя, братишке его нравятся. Зато волосы...