Испытание чувствами

Глава 10

Катя с Денисом вышли из автобуса на окраине города уже ближе к вечеру. Денис тащил девушку за собой, а она, обессилев, как зомби, плелась за ним.

– Куда? Куда мы идем? – вяло спросила она.

– К своим!

– К каким своим? Куда ты меня тащишь? Я домой хочу! Я не собиралась сбегать. Это все ты!

– Да, я! Вытащил тебя из клетки, потому что от тебя скрывали твою сущность. От тебя скрывали, что ты эмер. Рядом есть дом, в котором живут такие, как ты. Я это точно знаю: однажды спас одного из них от каников. Думал, самородок, а он, оказывается, уже опытный. Он и дал мне этот адрес. Сказал заглянуть, если буду в их краях. Вот, пригодилось.

– Какие еще эмеры? – простонала Катя.

– Такие! Как ты. Они питаются эмоциями других людей.

– Как те в черном на мосту?

– Нет. Это были каники.

– Какие еще каники? Я ничего не понимаю! Зачем все это? Оставь меня! Я больше не могу, – стонала она.

– Совсем чуть‑чуть осталось. Потерпи.

Несмотря на попытки Дениса ее приободрить, Катя остановилась и устало опустилась на асфальт. Тогда он подхватил ее на руки и понес. Оставалось совсем недолго.

Искомое здание оказалось хоть и обшарпанным, но большим двухэтажным особняком. Судя по остаткам вывески, когда‑то это был дом культуры пригородного поселка, но сейчас он выглядел несколько заброшенным: краска и штукатурка облупились, окна были заколочены досками, а кое‑где закрыты ставнями, но на железной помятой двери никакого замка не наблюдалось.

Денис аккуратно опустил Катю на землю возле порога, подергал ручку, и, поняв, что заперто изнутри, постучал. Он подождал минуту, но никакой реакции не последовало. Тогда парень развернулся и со всей силы несколько раз ударил пяткой.

Дверь неожиданно приоткрылась на небольшую щелочку, через которую виднелась только толстая цепочка и нос бритого налысо и, вероятно, долговязого парня.

– Ты кто и че те надо? – настороженно спросил он.

– Свои, открывай! – заявил Денис.

– Какие еще на хрен свои? – фыркнул неизвестный и собрался было закрыть дверь, но Денис быстро сунул ногу в проем. – А Толик здесь?

– Не знаю никакого Толика!

– Послушай, на нее каники напали. Ей срочно нужна подзарядка. У вас же наверняка есть аптечка? Не может не быть. Я же говорю: мы свои.

Парень за дверью только сейчас разглядел под ногами Катю.

– Нет тут никаких своих, – повторил долговязый и постарался отпихнуть Дениса, чтобы закрыть дверь. Тот в ответ со всей силы ударил плечом. Цепь выдержала, но створка попала долговязому парню с той стороны по носу, и он отпрянул.

– Вить! Это невежливо! Открой им дверь! – вальяжно распорядился кто‑то из глубины дома.

– Не, ну а че сразу драться‑то? Какие вы на хрен свои, если вы сразу руками машете? – проворчал долговязый, вытирая потекшую из носа кровь.

Он снял цепочку. За ней кроме похожего на гопника стража двери оказался второй обитатель дома – невысокий, одетый в яркий стильный винтаж. Этот персонаж, в отличие от Вити, явно тщательно следил за своей внешностью: необычная прическа с крашенной в блонд длинной челкой, спадающей на один глаз, атласный жилет без единого пятнышка, на руке – браслет с языческими рунами.

– Я помню Толика. Был тут такой когда‑то, – кивнул этот второй и только тогда перевел взгляд на лежащую без сознания Катю. – О-о-о-о!

– Помоги, – попросил Денис и кивнул ему. Вдвоем они подхватили девушку и затащили внутрь. Долговязый посторонился, но помогать не стал.

– Что‑нибудь сильное есть? Подзарядка какая‑нибудь, – спросил Денис на ходу.

– О, у нас все есть, – улыбнулся парень и локтем распахнул ближайшую дверь.

Больше всего эта комната напоминала архив музея, смотритель которого тронулся умом и начал тащить сюда все, что плохо лежит. Бесчисленные полки, из‑за которых помещение казалось настоящим лабиринтом, были заняты ветхими игрушками, шкатулками, зеркалами, дверными ручками, чьим‑то зубным протезом, пепельницей, молотком, старой губной помадой и всем, чем только можно. Здесь лежали тысячи самых странных и на первый взгляд бесполезных вещей.

Парень в жилете подошел к полкам и принялся их разглядывать.

– Ну давай уже! Не видишь, она совсем пустая, – поторопил его Денис.

– Спешу как могу, – усмехнулся тот. – На чем девушка сидит?

– Э-э-э. Не знаю, – Денис в замешательстве посмотрел на Катю.

– О! Так вы настолько хорошо друг друга знаете? – протянул хозяин дома с таинственной улыбкой.

Он подошел и внимательно посмотрел на Катю:

– Ну ладно. Есть у меня тут одна штука. Мощная. Почти универсальная. Для себя берег, но для такой красивой девушки не жалко, – мягко произнес он и взял с полки фарфоровую фигурку птицы. Он вернулся к Кате, вложил статуэтку ей в руки, накрыл сверху своими ладонями и закрыл глаза.

Фигурка словно расцвела – из нее выплеснулась теплая розово-оранжевая аура и окутала девушку. Катя сделала глубокий судорожный вдох и открыла глаза.

– Ну здравствуй. Я Банан, – обворожительно улыбнулся парень.

– Катя… – растеряно произнесла она и посмотрела на птицу у себя руках.

– Сильная штука, да? Кто‑то ее очень любил, – Банан имел обыкновение говорить тихо, мягко, почти ласково, слегка растягивая гласные.

– Как это? Почему она такая… теплая? – девушка погладила статуэтку.

Банан ухмыльнулся.

– Все интереснее и интереснее. У тебя это что, первый раз? – он повернулся к Денису. – Где ты ее откопал?

Банан галантным жестом подал Кате руку, помог встать и повел за собой между рядов полок.

– Пробовала когда‑нибудь пить дистиллированную воду? Гадость, правда? Вкуса нет абсолютно, – говорил он на ходу.

Катя кивнула.

– Вот так же и с вещами. Какие‑то пустые, не содержат в себе эмоций. Мерзкие, – поморщился он, – как цифра. Она мало того, что не заряжена, так еще и как черная дыра – только высасывает настоящие чувства, а в ответ выдает фальшивые. Но есть вещи, насквозь пропитанные искренней эмоцией. Вот, например. – Банан взял с полки потрепанную жизнью заводную обезьянку с железными тарелками. – Это ужас какого‑то ребенка. Любимая Витина зарядка. Он у нас как раз на страхе сидит.

Катя с любопытством дотронулась до игрушки. Банан с удивлением заметил, как часть фиолетовой ауры вещи перебежала к девушке на пальцы.

– Интересно… – протянул он.

Затем повел ее дальше.

– Тут все такое. Заряженное. Восторг, эйфория, влюбленность, радость, тщеславие, гордость. Каждая вещь когда‑то была очень важна для своего хозяина. Вот уникальная вещица, – он показал на связку небольших листочков, – бумажные письма. Просто сверхмощная штука, и каждое, заметь, со своим спектром. Если предмет не пропитался эмоцией, то считай, что для эмера его нет. Безвкусная дистиллированная водица. А все это, – он широким жестом обвел полки, – настоящие деликатесы.

– Для эмера? – переспросила Катя и растерянно посмотрела на Дениса.

– Я же говорил, что приведу тебя к своим, – улыбнулся он.

– Вау! – Банан, искренне изумился, – Так у тебя сегодня день тотального каминг-аута? Я в восхищении! Ну‑ка, пойдем.

Он бросил мимолетный взгляд на Дениса, взял Катю за руку и вывел в коридор, где от старого дома культуры уже ничего не осталось. Теперь это был некий микс из лавки старьевщика и арт-коммуны молодых художников.

– Люди иногда называют друг друга энергетическими вампирами. Но они ничего в этом не смыслят. Да и вообще вампир – это так банально! Впрочем, люди тоже, так что чего от них еще ожидать? Эмер на ступеньку выше. Это… волнующе, потрясающе!

– Офигенно? – вставила слово Катя.

– Да, и офигенно тоже. Моушен, эмоушен! Эмоции владеют людьми, а мы владеем эмоциями. Понимаешь, что получается?

Банан распахнул дверь, за которой скрывалась небольшая комната. Там на диване валялся щуплый коротко стриженный парень в красном спортивном костюме и смотрел боевик на старом телевизоре с выпуклым кинескопом. Сверху на телевизоре стоял допотопный видеомагнитофон, а вокруг были разбросаны многочисленные кассеты.

Банан махнул рукой в сторону дивана.

– Это Ярик. Он сидит на ярости. Не смотри, что такой скромный и субтильный. Это страшное существо.

– Здрасьте, – откликнулся тот, не вставая с дивана.

– Привет, – робко улыбнулась Катя.

– Пойдем дальше. – Банан снова повел ее за собой. Они дошли до конца коридора и оказались в гостиной, где некогда был небольшой зал дома культуры. Сейчас тут по‑прежнему царил общий дух творчества и бардака. В центре комнаты на небольшом журнальном столике Витя строил из разнообразных предметов сложную пирамиду.

– А вот Витя. Смотри, на первый взгляд очень уравновешенная личность, а питается ужасом. Кстати, это очень популярная среди эмеров эмоция, но есть нюансы. Каждый любит свой уникальный оттенок.

– И что, он только ужас может испытывать? – спросила Катя.

– Нет. Это как с цветом глаз. Ты видишь все оттенки, но радужка всегда какого‑то определенного цвета. Голубого или, как у тебя, – Банан заглянул ей в глаза, – светло-карего. Так же и мы – от рождения питаемся чем‑то одним, а испытывать можем любые чувства. Почти любые, – с ухмылкой уточнил он.

– А ты на чем? – спросила Катя.

Вдруг бахнула железная входная дверь, вибрация разнеслась по всему зданию, и пирамида Вити рухнула. Из прихожей донеслись звуки рвоты. Банан закатил глаза:

– Эм! Опять!

В гостиную из комнаты-аптечки прибежал удивленный Денис, а спустя пару минут, вытирая рот, со стороны прихожей зашла необычная девушка, одетая в невероятное платье из красной кожи. Ее шею обнимал чокер с шипами, а в носу можно было разглядеть пирсинг в виде кольца.

Она устало сняла парик с завитыми «мелким бесом» светлыми волосами, под которым обнаружилось обыкновенное каре медного цвета. Эм пошатнулась, споткнулась и начала падать. Витя вскочил с места, подхватил девушку и аккуратно посадил на стул.

В гостиную заглянул Ярик:

– Что, опять Эм говна нажралась?

– Чего встал? Тащи зеркало! – прикрикнул на него Банан.

Эм вяло пробубнила что‑то нечленораздельное.

– Сейчас, сейчас поможем. Потерпи, – ласково сказал Банан.

В комнату забежал Ярик с зеркалом и поставил его напротив девушки, прислонив к журнальному столику. Банан аккуратно приподнял ее голову за подбородок так, чтобы она видела свое отражение.

– Смотри. Смотри! – приказал он.

Эм кое‑как сосредоточила взгляд на зеркале. Денис увидел, как в нем замелькали причудливые образы: орущие футбольные фанаты, восторженные мужики с пивом, крики счастья после забитого гола. Отражение Эм сначала было мутным и расплывчатым, но постепенно обретало четкость, проступая сквозь чужие эмоциональные образы. Денис раньше применял отражение, чтобы успокоиться, но в первый раз видел, чтобы в зеркало перекачивали поглощенные чужие эмоции.

– Давай, давай, выплескивай, фокусируйся, – сказал Банан.

Наконец отражение обрело нормальную резкость, и фоновые картинки пропали. Эм глубоко вздохнула.

Банан сел напротив нее на корточки, загородив зеркало:

– Сколько раз я тебе говорил: хватит ходить на стадион. Это джанкфуд. Подделка, а не эйфория.