Гранитный чертог

Глава 6

Где-то вдалеке отбивал дробь дятел. Сначала этот звук был тихим и как будто вплетался биением сердца в плотную душную тьму, что спеленала Младу, точно излишне заботливая нянька. Но он нарастал, становился тверже, к нему примешались другие голоса леса: шорох ветвей и травы, постанывание сосновых стволов и полусонное чириканье пичуг. Похоже, светало. В ноздри постепенно пробивался свежий, чуть влажный воздух. А во рту пересохло, гортань слиплась, казалось, намертво. Млада сглотнула липкую слюну и поморщилась, пошевелила неудобно вывернутой рукой – вроде не сломана.

А затем уже загнанными до самых костей гвоздями напомнили о себе ранения. И в темени словно забилась деревянная колотушка. Млада пошевелилась снова. Села, упираясь здоровой рукой в сырую, прохладную землю. И открыла глаза. Все вокруг покачивалось и плыло, перед взором вздрагивали цветные пятна. Штанина прилипла к раненому бедру, насквозь пропитанная кровью, в правом плече торчал солидный обломок древка стрелы. Сам же наконечник засел чуть наискось и как будто резал плоть изнутри. Зазубренный – доставать будет сложно и болезненно.

Млада посидела немного, пока не замерла круговерть леса, отыскала рядом на земле меч и попыталась встать. С первого раза не вышло. Она ругнулась, собралась с духом и попробовала снова. Покачнулась, схватилась за шершавый ствол сосны, ругнулась еще раз – крепче. Сил почти не было – видно, потеряла прилично крови. Но сейчас раны были только чуть влажными. Она, спотыкаясь и кляня вельдов, поковыляла из низины на тропу. По пути заметила брошенный Галашем пустой тул и тут же – лук. А потом нашла и самого стрельца: он лежал ничком в траве, все еще сжимая в руке топор. И даже сквозь мутную пелену Млада видела – не дышит. Но она упрямо опустилась на колено и перевернула кметя на спину. Спереди он был иссечен точно стальным бичом. Мертвые глаза неподвижно смотрели в пустоту.

В таком же виде нашлись на тропе Надежа с Невером. Следопыт, похоже, держался и отступал дольше всех, а потому пострадал сильнее. В его спине торчали две стрелы с бурым оперением. Млада невольно опустилась рядом с ним – коленями в намешанную с кровью, вздыбленную грязь.

Паршиво. Как же паршиво все вышло.

Она замерла, держась за раненое плечо, глубоко дыша, стараясь побороть давящую изнутри дурноту. И только несколькими мгновениями позже осознала, что́ кололо ее неестественностью, чуждостью произошедшего больше, чем гибель трех сильных кметей.

Вокруг не было ни одного тела вельдов.

Млада осмотрелась раз и другой – и верно. Все походило на то, будто кмети в безумии зарубили сами себя. Неужто вельды оказались столь заботливы, что забрали тела собратьев в лагерь? Быть того не может! Но другого объяснения не находилось.

Ну и пес с ними.

Млада медленно поднялась на ноги и, пошатываясь, снова ушла в глубь леса. Она и хотела бы убрать с тропы мертвых кметей, но в первую очередь нужно было заняться собственными ранами. Сваленные в кучу дорожные мешки нашлись на том месте, где их оставили. Млада взяла свой, порылась в нем и перво-наперво крепко перетянула раненое бедро, скрутив чистую тряпицу жгутом. Для начала достаточно.

В мешке Надежи она нашла запасной нож. Побродив по округе, нарезала с молодых сосенок достаточно сухих веток. А потом не без труда развела костер в том самом овраге, откуда недавно стрелял Галаш, не слишком заботясь, что ее могут заметить с тропы. Нападут – все равно одной не выжить. Если же тащиться далеко в лес – можно потерять силы. А там и заплутать. Тоже мало хорошего в ее-то нынешнем состоянии, когда гудящая от удара голова была почти пуста, разум только вяло отзывался редкими мыслями, а ноги подкашивались едва не на каждом шагу.

Млада чуть посидела в тепле и, согревшись ровно настолько, чтобы бойчее шевелились заледеневшие пальцы, достала мешочки с перетертыми в порошок травами: тысячелетником и зверобоем. Обстругала и расщепила на одном конце тонкую осиновую веточку. Сжав зубы, медленно воткнула ее в рану на плече – вдоль древка, чувствуя, как раздвигается пробитая мышца. Снова поплыло все перед глазами от боли; потекла кровь. Млада перевела дух, одними губами произнося проклятия. Тонкой полоской ткани она крепко примотала веточку к древку, зажмурилась и дернула.

Вмиг ее прошиб пот, а затем и озноб. Дыхание застряло в горле вместе с глухим криком. Окровавленный обломок стрелы – благо, вместе с наконечником – выпал из ослабевших пальцев.

Млада уняла скакнувшее в галоп сердце, присыпала рану порошками из трав, чтобы не воспалилась и быстрее заживала, а затем перевязала чистой тряпицей, насколько возможно это было сделать одной рукой. После этого занялась бедром – оно пострадало гораздо меньше.

Донельзя измученная, она переоделась в запасные рубаху и штаны, с сожалением глянула на дыру в почти новом нагруднике из плотной дубленой кожи, купленном в Ариване перед отбытием на север. Его изготовил мастер, с которым Младу познакомил в свое время Наставник. Как раз перед тем, как покинуть ее. Будто знал, что умения старого ариванца ей еще пригодятся.

Запив завтрак глотком воды, Млада затушила костер и снова двинулась к тропе. Тело сопротивлялось, требовало оставить в покое, но нужно было заставить его работать. Иначе так ляжешь – и никогда больше не сдвинешься с места.

Закусывая от боли губу и потея, точно раб в копях, Млада оттащила тела кметей с дороги, укрыла за кустом можжевельника, привалив найденным поблизости лапником. Взяла из их мешков только воду и еду – остальное оставила в том же схроне. Мысленно она обещала себе, что расскажет на обратном пути старосте Садко о том, где искать погибших парней. И попросит провести обряд погребения честь по чести. Они это заслужили.

Все это время ни на мгновение в голове не возникло мысли о том, чтобы повернуть назад, дойти до Ярова Дора и спокойно передохнуть там, пока не затянутся раны. Что-то подсказывало, что нужно спешить, идти по еще четким следам вельдов дальше, иначе потом будет поздно. Исчезнут вместе с тропой, затеряются в лесу, хоть это и казалось полнейшим вздором.

Она шла, держась дороги, стараясь ни на миг не выпускать ее из виду. Но надежды на себя было мало. То и дело Млада впадала в безразлично-потерянное состояние, когда переставала видеть кругом хоть что-то. Но потом брала себя в руки. Тогда она увереннее и тверже впечатывала шаги в подсохшую землю, прислушиваясь к звукам, пытаясь различить даже самые незначительные, чтобы сохранить связь с миром и собой. Назойливым шепотом в голове крутилась мысль: «Отдохнуть». Плечо и бедро невыносимо жгло, будто кто-то вкручивал в раны раскаленные кинжалы.

К полудню тропа сделалась шире, перестала петлять между деревьев и покатилась под гору. Идти стало легче. Млада приободрилась. По ее подсчетам до Холодного Гребня оставалось еще около пяти суток пути по прямой. Хорошо бы лагерь вельдов встретился раньше – Млада вовсе не была уверена, что способна протянуть так долго. Но какова вероятность того, что именно затерянная в лесу дорога ведет туда, и встретятся ли они снова на этой «прямой» – лучше было не думать. Однако почему-то Невер был уверен, что тропа нахожена вельдами, хоть взялась будто бы из ниоткуда. Оставалось только поверить ему.

Как бы Млада ни подгоняла себя, а привалы делать приходилось. Правда, вставать после них с каждым разом становилось все сложнее. К вечеру растревоженная нога почти отказывалась шевелиться и будто бы горела огнем. Плечо беспокоило меньше, но забывать о себе не позволяло. Обращай Млада на это чуть больше внимания, идти совсем не смогла бы. Кровь из ран все же сочилась, хоть и вяло – это чувствовалось по тому, как намокают повязки. И оттого мало-помалу уходили силы.

Темнело скоро, как обычно это бывает осенью, уже переступившей равноденствие. Млада гнала себя дальше, пока в состоянии была видеть тропу в стороне. Но споткнувшись раз и другой о корни, задумалась о поиске места для ночлега. Она уже собралась было уйти дальше в лес, чтобы ее костра не было видно с дороги, как померещился между деревьев широкий просвет. Мелькнул и погас, будто светляк. Млада ускорила шаг, продолжая держаться в тени орешника.

Свечение стало ярче, лес поредел, а потом и вовсе сменился молодой, высотой едва в человеческий рост, сосновой да березовой порослью. Более высокие деревца сплошняком были вырублены – и теперь из земли торчали только тонкие, пахнущие смолой пеньки. Осторожно раздвигая ветки, Млада продралась сквозь перелесок и остановилась, когда перед взором развернулась во все стороны обширная, заросшая разнотравьем поляна. Ее даже можно было назвать лугом – потому как противоположная стена леса высилась далеко на юге, почти в версте отсюда. А между ними раскинулся пестреющий шатрами и палатками, точно горсть цветных камушков, лагерь. Границы его тонули во мгле поздних сумерек, что становились гуще с каждым мгновением. Доносился до слуха неразборчивый шум. Повсюду горели костры, маленькими темными фигурками сновали люди. Царящее там оживление напоминало какой-то праздник или гуляние.

Млада не могла точно разглядеть, кому принадлежит становище, как ни присматривалась. Но уже колыхнулась в голове догадка – почти уверенность – вельды. Хорошо они укрылись здесь, удобно. Река недалеко. Только странно, что ни разу никому не удалось найти столь обширного лагеря. Может, развернули они его здесь недавно? Хотя деревьев уже много на дрова извели.

Однако сколько на пригорке ни стой, а толку от этого будет мало. Хочешь – не хочешь, ближе подбираться надо. Млада окинула взглядом луг, выискивая путь, которым незаметно и достаточно легко можно было бы подойти к лагерю. Глядишь, рядом с ним придется провести весь следующий день, значит и кой-какое укрытие понадобится. Она так долго, как можно было, кралась молодым перелеском, достаточно близко подходящим к границе становища, пока шум не стал громче.

Оглядевшись, Млада вышла из укрытия, попыталась на ходу сосредоточиться, дабы оставаться для всех незаметной. Нужно только накинуть на себя будто бы невидимую завесу, скрадывающую от посторонних глаз, рассеивающую внимание. После долгих тренировок это всегда удавалось легко. А теперь стоило только обратиться внутрь себя, как снова боль перебивала нужный настрой.

От обуявшей ее досады Млада остановилась, глубоко и зло вдохнула воздух, щекотный от запаха разогретой на солнце за день травы.

Сзади послышались голоса и шуршание шагов. Млада присела, чуть согнув колени, оглянулась – дозорные. Четверо. Она тут же упала на живот в заросли созревшего репья и медленно, пятясь, постаралась отползти дальше, чтобы мужики не натолкнулись точнехонько на нее.

Скоро стало можно разобрать отдельные слова дозорных – и тогда Млада окончательно убедилась в том, что становище вельдское. Она чуть приподняла голову, чтобы разглядеть мужчин получше, но неловко шевельнулась, удерживая сползший на раненое плечо мешок. Показалось, слишком громко прошелестела трава, что-то треснуло. Смех и разговоры тут же стихли, будто обрубленные ножом. Млада припала к земле, чувствуя, как застучала кровь в висках. Дозорные приглушенно обменялись парой фраз, один, подняв факел повыше, двинулся в ее сторону.