Пока дышу

Интерлюдия

— Деда, а деда, ну на кой мы сюда пришли, неужто дома не могли заночевать? — обратился мальчишечий голос к старику сидящему напротив и чистящему рыбу. — А уху и мамка может наварить.

— А ну цыц, мелочь, со старшими пререкаться взял, вон, воды сходи набери, — и кивнул на деревянное ведро.

Мальчишка мигом схватил ведерко и побежал к озерцу, прошел по тропинке меж тальника, опоясывавшего озеро, влез на деревянный мостик и зачерпнул. Пареньку было лет семь, не больше, яркие голубые глаза, волосы цвета спелой пшеницы и улыбка от уха до уха, можно было сказать, лягушачья, но она его не портила, а наоборот, придавала какую-то красоту, а главное, лицо его было знакомо. Но где я его видел, вспомнить не смог.

Вернувшись, он поставил возле деда ведро с водой:

— Вот, дедушка, набрал.

— Ну, раз набрал, вот, мой зелень, — и дед достал из холщовой сумки зелень.

Пока мальчик аккуратно и со всем прилежанием мыл зелень, дед снял с костра котелок с ухой и поставил на землю, из той же сумки извлек пару больших куриных яиц.

— Ну все, внучок, давай ужинать, — и первым зачерпнул из котелка ушицы.

Трапеза прошла в полном молчании, лишь доносился стук ложек о металлический котелок.

Облизывая ложку, дед с прищуром и с хитринкой посмотрел на внука:

— Ну что, внучок, а теперь поговорим как взрослые сурьезные люди, ты же у меня ужо совсем взрослый.

Мальчишка аж просиял, сделал сосредоточенную рожицу и кивнул.

— Ну так вот, разговор не для чужих ушей, и даже не для папки и мамки, все что я скажу, знать должен только ты и язык держать на замке. Так вот, Матвей, что ты знаешь обо мне и о роде своем? — и старик замолчал, давая мальчику подумать.

— Так, деда, роду мы воинского, тятька в служилых казаках ходит, да и ты старшиной казацким был, щас ты кузнец со своей кузницей и дюже мастеровитый, даже с города к тебе ездят, уважаем в селе у нас, хоть и не староста, но слова поперек тебе никто не скажет, так же тятка рассказывал, что ты османов воевал, — и парнишка задумался, — во в крымской войне.

— Все верно, Матвеюшка, все верно, — с грустью проговорил дед, — только не дед я тебе, а прадед, дед твой как раз на той войне и остался, как ни берег я его.

И дед на минуту замолчал, задумавшись о чем-то своем, старческом.

Наученный горьким опытом, мальчонка понимал, что в такие моменты не стоит тревожить и как можно тише подбросил дров в костер.

— Так вот, Матвей, — дед продолжил, как ни в чем не бывало, — роду мы не простого, пращуром нашим на Руси-матушке был младший жрец Световида, храм которого стоял на острове Руян и когда туда пришли христиане с армией данов и норманов, битва была жестокая и пращур наш, его звали Воислав, смог пережить ту сечу, а после и ушел на Русь, вот от него и идет наш род.

— А кто такой Световид, да и остров Руян, да и отчего наши христиане туда пришли войной-то, а, деда Прохор? — с детской непосредственностью посыпались вопросы мальца.

— А ну тихо, я сказал, — повысил голос старец, — опосля задашь вопросы, а будет их у тебя еще немало. Так на чем я остановился? Пришел он на Русь-матушку, много где побывал, много что делал, непростой он человек был, знанием тайным и силами обладал, и лечить мог, и глаз отвести, и морок создать, грозу призвать, и в волка оборотиться. Много и я умею, — продолжал старик, — да жаль, дед мой стар был сильно и не всему меня научить смог, на стотридцатом годочке и помер, но что сам умею, тому тебя и обучу.

И вот в конце монолога деда я проснулся весь в поту.

Да, давно у меня таких снов не было, с самого начала учебы, почитай. Я все обдумывал разговор деда и внука. И вспомнив лицо паренька, подумал, что где-то я его уже видел, вот только где? Я проматывал всю свою жизнь и пытался вспомнить.

И вспомнил! У бабушки моей дом в деревне был, и видел там фотографию, нет, даже не фотография эта была, а настоящая фотокарточка начала двадцатого века, на ней было два мужчины в казачьей форме енисейской губернии. Так вот один и был Матвей, повзрослевший и возмужавший с такой же лягушачьей улыбкой от уха до уха как и у бабушки моей, а после и у меня была такая же.

И бабушка про него много рассказывала, хоть и не любила его, ну это я уже потом понял, когда вырос, жестокий говорила человек был. Но кузнецом слыл отменным, да и силен дюже, а пьяных и драк не любил, случай был с ним, когда домой из кузни возвращался, на дороге два драчуна кулаками размахивали, так он их за запястья взял, разнимая, да и сломал руки. А и пить мог не пьянея, дома у них ведро стояло с водкой или со спиртом и после работы вернувшись, он мог выпить ковшик из того ведра, видел я тот ковшик, два литра в нем, не меньше. А после лет в шестьдесят или около того ушел в сорок третьем на войну и не вернулся.

— Мда-а-а, кровь не водица, действительно, совсем не водица.

Солнце было уже высоко, когда я окончательно проснулся.

— Эх, — потянулся, разминая мышцы, — сиди не сиди, а жрать хочется, да, Буся? — обратился я к своему транспорту.

На что в ответ получил лишь укоряющий взгляд. Подойдя и погладив по морде свое приобретение, я надел ему торбу с овсом. Сам тоже решив перекусить. Чем бог послал, а бог послал пару куриных яиц и краюху хлеба с куском вяленого мяса. На удивление, ни яйца, ни мясо не испортились за вчерашний день, завернуты они были в какой-то лист, уже пожухший. Может, он и не дал им испортиться. Перекусив, я завалился на лежанку, отправляться в путь сегодня желания не было. И мысли все крутились вокруг сна.

Я прокручивал разговор деда и внука. Кое-что даже в памяти отдельно всплывало, по молодости интересовался язычеством, кое-что знаю. Остров Руян у Пушкина в произведении он назван Буян. На котором стоял алатырь-камень. Не знаю, алатырь был там или нет, а вот храм Световида точно стоял, даты не помню, когда племя славян, проживавших там, было разбито. Но вроде как Владимир Русь крестил и христианство было признано основной религией в этот период.

Понятно, что волхвы по лесам еще прятались, но в открытую уже не возносили хвалу богам. Что еще помню, даны напали на остров, кстати там всего населения-то было что около двух-трех тысяч, что впрочем неважно. А армия у данов насчитывала около двадцати тысяч и во главе стоял католический кардинал, его вроде потом за борьбу с язычеством канонизировали.

Основной ударной силой, были конечно даны, но и норвежцев хватало, викингов всяких. Причем викинги сами были язычники и что они там делали неизвестно, в общем тоже история мутная. Язычники у Владимира просили помощи. Он им отказал под предлогом, что у него там какая-то заварушка была. В итоге, защитники Руяна одни бились и от армии данов ни хрена не осталось, одни рожки да ножки.

Ага, тоже мне триста спартанцев, самое интересное, что в нашей истории таких моментов, когда малыми силами одерживали сокрушительные победы, очень много. Только ни фильмов об этом, ни книг.

И считалось, что всех Руянцев вырезали, вот именно «считалось». Как оказалось, не всех. На самом деле, не удивлен, по любому пару кораблей с детишками да бабами, отправили куда-нибудь, да на ту же Русь. Храм или святыня Световида вроде был выполнен из дерева и красив был, и богат, хех европейцы походу не меняются.

Подумав, что уже поздно сегодня выдвигаться, я решил устроить себе банный день, а то за прошедшую ночь весь исцарапался, пару мест даже до крови расчесал, ну точно, паразитов подхватил. Заодно и прокипятить свои вещи надо, не знаю поможет или нет, но буду надеяться.

Побродив с часик по округе, я набрал валежника к уже заготовленной добрыми самаритянами куче дров, Буся с интересом за этим наблюдал, иногда подбадривая меня ржанием.

Сходив к роднику за водой и набрав полный котелок, я наконец занялся костром, уже привычно сотворил знак игни и костерок весело разгорается. Сходив в лес и срубив три больших ветки, вернулся. Две из них воткнул в землю возле костра, третью кинул перекладиной и на нее повесил котелок с водой.

— Блин, что ж сразу-то не подумал, — подхватив топорик вновь направился в лес, немного походив, нашел ветки, которые меня устроили, заострил с одного из концов, сделав обычные колышки и бросил рядом. Тем временем вода уже подогрелась, сняв котелок с огня, разделся, скинув куртку.

Подхватив котелок, отошел к краю леса, дабы мокроту не разводить, а то грязь месить желания нет.

Подождав пару минут, пока вода остынет, не в кипятке же мне плескаться, намочил волосы, взяв заранее приготовленный кусочек мыла и намылил голову, пенная вода бежала по лицу. Закрыв глаза, чтобы не попала, пришлось возвращаться к лежанке и искать какую-нибудь тряпку, дабы лицо протереть. Справившись с этой задачей и подхватив тряпку, вернулся на место, усевшись на голую землю. Начал брить голову, в Каэр Морхене меня обычно подстригал Крий, большими такими ножницами, они как по мне, были предназначены овец стричь, но стригли меня.

И так помаленьку и аккуратно выбрил себе голову острым ножом, ни разу даже не порезался. Протерев затылок, вновь поставил остатки воды на костер. Их должно хватить, чтобы сбрить бороду. Когда вода подошла, аккуратно умылся, прополоскал тряпку и не выжимая, положил на лицо. Вроде так кожа мягче становится, в старых Советских фильмах видел, так брадобреи делают. Минут через пять убрав тряпку еще раз умылся и приступил к бритью.

В Каэр Морхене стояло огромное зеркало, обрамленное в деревянную раму, уже почерневшую от времени и все предпочитали бриться напротив него, хоть и фонило магией, так что медальоны прыгали, но всем было насрать.

Однажды я спросил у Весемира откуда сие чудо, в ответ получил что-то невнятное, мол, от мага какого-то осталась. Я больше ходил, удивлялся, как его при штурме не разбили или не сперли, но это останется тайной. Так же не спеша побрился, но вода закончилась, пришлось идти к роднику.

Поставив вновь греться воду, я стал ждать, мысли текли вяло и ни о чем не хотелось думать. Буся с интересом наблюдала за моими действиями и тихо жевал какую-то ветку с листьями.

Как я брил подмышки, описывать не буду, ничего интересного. А вот очищение интимных частей тела, о это было что-то. Действо достойно попасть в анналы эпистолярного жанра. Бритье паховой области было опасно, уж очень опасался, что рука дрогнет, а в таком случае можно смело идти в ручейке топиться.

Как после выяснилось, живность на моем теле быстро сменила зону обитания, им было куда отступать, на заднице у меня тоже волосы растут и хорошо растут. Если бы кто-то в этот момент зашел на поляну, он бы увидел очень примечательное действо. Голый, лысый мужик, валяясь на земле, свернувшись в три погибели, громко матерясь, ковыряется у себя ножом заднице. И это мягко я описываю всю ситуацию. Не был бы лысым, точно поседел бы, очень уж это несподручно сделать, да и свое хозяйство можно легко зацепить. И да, теперь точно знаю, что Буся у меня конь, ну не может так ржать простая лошадь.

Наконец, закончив с очисткой растительности на своем теле, я приступил к кипячению вещей, не знаю насколько это поможет, но надеялся избавиться от паразитов.