Сны Семиградья. Книга фанфиков

Нина Лаврентьева. Дорога к возлюбленному

Лапы разрывают прелую листву, топчутся по трухлявому валежнику. Мышиный дух везде, но такой размытый, нечеткий. Неужели филин уже разогнал всех? Так рано! Но в лесу еще не стемнело, только пошел Третий Оборот. Листва пропускает, словно решето, голубые и желтые лучи небесных Светил. Но, может, уже поздно? Порой так увлекаешься охотой, что забываешь о времени. В нетерпении шуршит хвостом по земле. От предвкушения легкой добычи в пасти собирается слюна. Но норки пусты. Поднимает черный нос, принюхивается. Недалеко убежали. Еще успеет поймать зазевавшегося глупыша. Сегодня она охотник. Двигается бесшумно — ни хруста ветки, ни глупого тявканья. Никто не должен заметить ее присутствия. Побеждает самый хитрый и быстрый.

Вдруг замирает. Прислушивается. Размерную жизнь вечернего леса нарушают странные звуки. Может, кажется? Нет, уши никогда не подводили. Надо проверить. Кто, кроме нее?

Бежит. Мимо зарослей бамбука, вдоль пышнокосых ив у ручья. Останавливается на обочине имперского тракта. Нетерпеливо переступает лапами. Звериная осторожность не позволяет сразу броситься к телу, распластанному на дороге.

Судя по вышивке на синфу, богатый кайанец. Обходит вокруг, всматривается в лицо. Молодой. Смуглая кожа, гладкие волосы собраны в хвост. До чего хорош! А вдруг это Возлюбленный, которого она ищет? Глаза закрыты, но ресницы дрожат. Жив. Надо бы оттащить с дороги, пока не пронесся конный отряд. Растопчут. Но в лисьем обличье не справиться, нужны руки. Льнет к бесчувственному телу, пытается нащупать жизненную энергию. Еле бьется слабый огонек в груди, но и его хватает для обращения. Их бедра соприкасаются: холщовые дорожные штаны и обнаженная белая кожа. Встает, прикрывая наготу плащом черных волос. Тянет юношу под сень деревьев на мягкую траву. Отрывает подол сорочки и спешит к ручью. Умоет и накапает в рот воды. Может, очнется.

Склоняется к журчащему потоку. В отражении — добрые с хитринкой глаза. Давно не видела себя в этом обличье. Но для людей ночной лес опасен, не только она вышла сегодня на охоту. Надо подготовиться. Шепчет водяному гую: «Придешь на помощь, когда я позову?» — «Приду, маленькая хули-цзин».

Кивает довольная, возвращается. Духи воды всегда слушались ее. Помогут и теперь.

Просыпается внезапно. Ощущение, будто не спала вовсе. Только смежила веки от усталости, и вдруг наступило утро. Завеса на небе делает утренние часы чересчур сумеречными, а тут ещё и туман. Темно и зябко. Фыркает. Хорошо хоть во сне снова обернулась лисой. Иначе бы околела без меха.

Поворачивается к молодому мужчине. Тот мотает головой, веки дрожат. Тихий стон. Открывает глаза. Смотрит на нее в испуге, пытаясь сплести пальцы в охранном жесте. Приподнимается на локте.

Она делает шаг вперед, тыкается носом в руку, показывая мирные намерения. Садится на задние лапы, тявкает.

— Похоже, я здорово ударился головой. Даже лисы дрессированные мерещатся.

Снова подает голос. Берет в зубы край синфу и тянет к ручью. Пусть напьется. Он умывается с ожесточением. Смотрит уже веселее.

— Похоже, мне стоит благодарить тебя, что стерегла всю ночь от лесных хищников? Видимо, я потерял сознание, упав с лошади. Ох и своенравный оказался скакун!

Лает.

— Правда, снилась мне почему-то прекрасная незнакомка. Моя голова лежала у нее на коленях и…

Нетерпеливо перебирает лапами. Надо отвлечь от воспоминаний, иначе заподозрит, что это был вовсе не сон. Пока открываться рано. Крутится, пытаясь укусить себя за хвост. Мужчина смеется.

— Забавная ты. Знаешь, возьму-ка я тебя с собой. Вот обрадуется моя госпожа.

Не возражает. Двигается рядом. Если это Возлюбленный, то связь будет расти с каждым днем, и однажды он увидит ее вновь в человеческом обличье.

Идут целый день. Пыль забивает нос. Хочется чихать. Останавливаются в какой-то деревне на обед. Мужчина делится курицей, правда, варёной. Фу! Ест ради приветливой улыбки и ласковых рук. К концу Третьего Оборота светила опускаются совсем низко, и Завеса переливается от ярко-синего к кроваво-красному. Красиво и зловеще одновременно. Словно предупреждение. В груди уже давно растет неясное беспокойство. Пахнет людьми, дымом и лошадиным потом. За поворотом дороги открывается вид на город. В центре возвышается многоскатная крыша.

— Почти пришли. Город Дракона. Императорский дворец совсем близко. Пожалуй, я одену на тебя поводок, чтоб не потерять в толпе.

Покорно дает повязать на себя веревку. Наслаждается, когда крепкие руки касаются меха. Руки Возлюбленного. Сердце бьется чаще. Тук-тук.

Когда захлопывается железная решетка императорского зверинца и со щелчком поворачивается ключ, лиса яростно воет и бросается на прутья. Еще раз. И еще! Больно, бесполезно, но жалости к себе нет. Потеряла бдительность. Растаяла от обманчивой ласки. Глупышка. Из охотницы превратилась в добычу.

Ночь черна. Ниточка между сердцами оборвана. Обращение невозможно. И нет рядом даже самого захудалого ручейка, чтобы позвать на помощь доброго духа. Остается лишь тихонько скулить.

Ей снится сон. Пыльная дорога. Впереди огромная черная Башня. Рядом — Возлюбленный. Пытается прижаться к нему, заглянуть в глаза. Но он смотрит в другую сторону, лица не видно. Голову закрывает бамбуковая шляпа-доули. Девушка тянет Возлюбленного за плечо, но он неумолим. В какой-то момент ускоряет шаг, и она начинает отставать. Страх скользкими щупальцами пробирается внутрь. Руки расцепляются и хватают пустоту. Зовет, но вместо крика вырываются хрипы.

Просыпается. Задирает морду, скулит. Как же найти тебя, Возлюбленный, если ты все время убегаешь? Если даже не знаю, как выглядишь?

— Что же ты хотел показать мне, Сяолун?

— Презабавное существо, госпожа моя. Дрессированную лису. Наверное, сбежала от циркачей.

— Лису? Это уже интересно.

Смотрит, как к клетке приближаются двое: вчерашний предатель и какая-то женщина. На шелковом халате вышиты золотые нарциссы. Изящные туфельки замирают в шаге от решетки.

— Что же ты не выпустишь, если она ручная?

— Ручной была в лесу. Но когда посадили в клетку, то словно взбесилась. Бросается, тявкает, скалит клыки. Боюсь, укусит вас, госпожа.

С белоснежного круглого лица смотрят лукавые глаза. Наклоняет головку и обмахивается веером.

— Что-то дышать трудно, Сяолун, сбегай за водой.

Остаются вдвоем: рыжая лиса, безучастно лежащая на земле, и черноволосая красавица.

— Ну, маленькая сестрица, как же тебя угораздило так глупо попасться?

Вскакивает, недоверчиво смотрит сквозь прутья. Лапы нервно переступают по земле. С той стороны — звонкий смех и взмах веера.

— Не ожидала, что среди наложниц императора можно встретить говорящую с духами? Слава обо мне идет дурная, с соперницами на расправу коротка. Но хули-цзин помогу. Тебе здесь не место. Выпустить?

Метет нетерпеливо хвостом по земле. Тявкает. Тонкие пальцы женщины обхватывают замок и прикрепляют бумагу с иероглифом.

— Взрывная печать. Как только мы уйдем, сработает. Не подпали шерстку, глупышка.

Возвращается Сяолун с кувшином.

— Госпожа.

— Скучная твоя лиса, надоела. Да и жарко. Пойдем обратно.

Когда затихают шаги и голоса, раздается хлопок и сыпятся искры. Лиса толкает дверь и выскакивает из клетки. Теперь остается незаметно прокрасться к лесу, и там — свобода. Там из добычи снова станет охотником.

Бежать прочь, прочь из Кайанской империи. Надо вернуться обратно в Семиградье, в Кадуций. Она видела сон. Видела Башню. Теперь знает, где искать Возлюбленного.

Лапы разрывают прелую листву, топчутся по трухлявому валежнику. Поднимает черный нос, принюхивается. Недавно пробежал заяц. За ним. Сегодня она охотник. Двигается бесшумно — ни хруста ветки, ни глупого тявканья. Никто не должен заметить ее присутствия. Побеждает самый хитрый и быстрый.

Вдруг замирает. Прислушивается. Размерную жизнь вечернего леса нарушают шаги. Кто-то шумно продирается сквозь частую поросль. Прятаться или нападать? Так шуметь в лесу может только беспечный человек, у которого нет за пазухой камня. Стоит в нерешительности. Нетерпеливо переступает лапами.

Раздвигая ветви жасмина, на поляну выходит путник в бамбуковой шляпе. Удивленно смотрит на лису, которая и не думает прятаться. Красив. До чего красив! Черные глаза, смуглая кожа, широкие скулы. Звериная осторожность не позволяет сразу броситься навстречу. Ждет, когда сам подойдет и назовет ее по имени.

Это он. Возлюбленный. Она чувствует. В этот раз ошибки быть не может.