space: сто одна история Сюрреализма | 1 Том

В одной из планет через которую во снах мне пришлось перейти в другую вселенную через кротовую нору, на ней сидела коза в очках и облизывая копытца и нажимала на кнопки в пульте. Перед ней в маленькой раме внутри падали субатомные частицы, собиранием которых она создавала новых животных и планеты, даруя им способности. Отбирая и веру, и свободу она считала, что делает всё верно. Она поправляла очки и облизывала нос длинным языком, прочищая его от соплей и судорожно что-то записывала в листок, лежащий на столе, и снова с довольным лицом уничтожала лишний атом и создавала новую картину из мозаик.

Бывало, она намеренно отрубала лапы существам, чтобы приклеить их, например, к камню или к банану, потому что ей так нравилось, и, разумеется, так было забавнее. В чем радость быть богом, если не способен сотворить что-то забавное и уникальное? Вот и я так думаю. Благо, не созданы мы ею, и слава богу. Он ведь и правда существует, бог ваш этот, и манипулирует законами вселенной.

Боженьки мои! Она настоящая! Созидатель и сотворитель миров! Она коза! Уму не постижимо! Да вот только стоит над ней начаться дождю из потерявших сознание комаров из параллельной вселенной из космоса, замёрзшие от холода, она отпрыгивает и сжимается в каком-нибудь углу и трясётся, ведь тех создала не она и знать, как будут вести себя комары она не может. Оживут и искусают, а того глядишь у неё раздуется голова и лопнет. А вдруг, комар тот превратит её в смертного человека. Неизвестность пугает больше всего на свете. Станцевав брейк-денс четыре часа и три с половину секунды, те комары исчезали в пустоте, и она снова садилась на стул и собирала жизнь. Однако же, мы здесь не будем задерживаться.

Пролетев планету, наша маленькая система опустилась в комнату, где в маленьких спичечных коробках жили попавшие в ад. У комнаты не было потолка и потому она могла бесконечно расти вверх, и конца стен не было в той комнате, чтобы места хватило всем коробочкам и страдающим. На каждой спичечной коробочке, стоящей вдоль стен, было написано имя того, кто в нём жил и страдал, видя самые страшные свои воспоминания жизни. В одной из них жил Фасоль Хитлер, начавший войну на земле и убивший руками тех, кем управлял, миллионы невинных жизней. Хотя Хитлер утверждал обратное и кричал, что невинных людей на свете не бывает и каждый из них рано или поздно совершит зло, и совершили что-то плохое в начале жизни и до него. В какой-то мере Хитлер был прав и не было на свете тех, кто не убивал бы муравья случайно наступив на него, комара, когда тот пил кровь, рыбу, поймав на крючок, мокрицу, перебегающую с одного угла в другой угол. Фасоль Хитлер гладил усы и смотрел на жизнь, как на игру. Самым стыдливым его поступком было, когда он не мог дать отпор и казнить кого-то за то, что он обидел его. Моменты, когда во время выступления со стихами люди смеялись и насмехались над ним. Хитлер опускал глаза и скованно, со слезами на глазах и обидой садился на стул и видел презрительные взгляды своих коллег.

Во второй коробочке сидел Леонардо да Венчик, адом которому было то, что он не мог никак закончить своё устройство для перемещения между городами через чёрные дыры. Ему не хватало знаний, пусть и показали, что такие технологии уже есть в будущем через телевизор в комнате. Ему и чуждо был телевизор, но о нём он знал уже многое и смастерил парочку таких из подручных средств в комнате, которые ему подсунули работники ада. Каждый раз, когда дверь начинала открываться, устройство рассыпалось на части и что-то ломалось, а бывало и исчезало. От злости Венчик стучал по стенам, и с них сыпались гайки без шляп, и отвёртки без крестовины.

В третьей сидел Потап из Владивостока, который любил сильно пить и наслаждаться пьянством, но не мог опьянеть. Он страдал. В комнате не было ничего, ему никто ничего не приносил, у такого человека в голове не было идей и фантазий. Грусть овладевала им каждую минуту, и он видел на зеркалах вокруг себя, как дочь живёт без него и не вспоминает алкаша отца, и страдал от безразличия любимой дочери ещё сильнее. С потолка выпрыгивали черти и били Потапа кочергой и заставляли есть с пола лезвия. Исполосовывали лезвия рот и органы Потапа, он умирал и снова возрождался. Дочь исписывала тетради воспоминаниями о школе, как её били и называли сиротой, и, как она рыдала от боли и проклинала отца, что её оставил и не было того, кто мог бы её защитить. Она называла его предателем, человеком потерянным и приговаривала про себя, что рада, что Потап умер и другим не пришлось увидеть пьяницу отца в окружении порядочных родителей на школьных собраниях. В которые, к счастью, он бы не пришёл.

В другой коробочке вверх тринадцать и семнадцать влево, сидел Элдис Прейсли и сам создавал ад вокруг себя своим пением. Не потому, что он не умел, а потому, что у него отобрали дар пения, и вместо голоса выходил ужасный хрип, что никогда не утихал. Прейсли верил, что чем больше он будет петь, тем больше будет возможности научиться пению заново. Его пение могло войти в другие коробочки и измучить тех, кто терпеть не мог пения. Страшные когти вырывались из окон тех коробочек в жажде убить Прейсли. Везунчик же этот певец.

В следующей спичечная коробка была заполнена океаном. На лодке кто-то сидел и черпал руками воду и пил, оглядывался и плакал, и не мог найти себе места. Его всё время тошнило на воду, солнце жарило, ветра не было. От головокружения и галлюцинаций по океану бегали киты с тростью с сумочкой льда за пазухой. За ними шли слоны с бассейном на спине, где купались в шоколадном коктейле бутылочки с газированной водой. А где-то вдали должен был находиться остров, на котором человека на лодке ждала еда, но куда он не мог никак доплыть. Чем больше он ударял по воде и приближался к нему, тем дальше уплывал. Звали его Робинфон Круто.

В сто сороковом ящике же из спички обитал Чарльз Чаплинский от шуток и кривляний которого собравшиеся на стадионе люди не смеялись и кидались пустыми стаканами из-под воды. Это было самое страшное для комика, найти десять тысяч человек в мире, которым не смешно от того, чем комик занимается. Но на стульях сидели надувные люди, голоса отвращения из которых издавал свист ветра между ними. Он никому не был интересен. Печален был лик его, и слёзы канавы на лице выгравированы болью.

В другой коробочке сидел Александро Флейминкс придумавший пенициллин, но видящий на телевизоре совсем обратное. Люди после принятия таблетки умирали. Но каждый раз, когда у него открывалась язва, лекарство помогало, но только ему. И голод по жизни и желание помочь другим было сильнее, чем что-либо в его жизни, но он не мог ничего с этим поделать, и так получалось, что он убивал людей больше, чем испанка и малярия.

В триста девяноста второй комнате обитал Никофлай Котоперник, видевший, как люди считают, что земля является центром вселенной до сих пор. Его открытие никто не прочитал и не опубликовал, а рассуждения опровергли. Люди – это центр цивилизации всей вселенной. Не может быть, чтобы человечество вращалось вокруг какого-то там солнца. Котоперник так злился от этого, из-за глупости человеческой, которые могли и сами проверить его теории и доказательства, но те предпочитали ничем не заниматься. К тому же, не так оно и было важно кто и где вращается, если жизнь не обрывалась, а по крану текла вода, а на полях росли кукурузы.

Майкл Фарандей жил в одном из таких мест, Деффо и Чертчилль, и Кантт и множество других людей, как Эйзенштайн и Накалфилион, предводитель карликов. Бывали тут и Александр Сергеевич Пукукушкин, Михаэль Легромонтов, Лев Тосолстой. Каждый имел свой грех и воспоминания, от которых им было стыдно и больно. К примеру, Тосолстой не мог закончить свою книгу и после смерти, Пукукушкин не мог зарядить револьвер, а Легромонтов не стал героем нашего времени.

Боль и страдания обитали на этой планете, и каждый кто посещал мог забрать с собой пять неназванных коробок места которым, якобы здесь нет, и поселить в другой планете, которую спасающий посчитает необходимым. Мы с собой взяли несколько, и раскидали по городам и по разным планетам.

В мире, где обитали только стрекозы, мы оставили мальчика с пальчика, в стране мармеладных людей и животных, нам пришлось выпустить Мишку Гамми, а на трёх других местах из коробки вышел Дракула, Миямото Мусаси и Иван грозный. Она сначала начали драться между собой, но затем поняли, что планет тут три, и между каждым из них тянется мост. И они разделились и захватили каждый свой мир. Видимо, не столь много зла они натворили, чтобы попасть в ад. Но это уже не нам решать, пусть живут до смерти.

И вот, наши усталые двигатели пространства приближаются к месту для отдыха. Планета будущего, где по облакам летают настоящие машины, по земле ходят киборги и андроиды, а животные умеют разговаривать и пьют алкоголь. У каждого существа здесь есть разум, каждый из них личность. Вряд ли они нас замечают, но каково же это наслаждение быть неувиденным, отдохнуть и перенять знания здешних мест. По крайней мере, из-за того, что наша фотоновая планета вибрирует на другой частоте и может видеть отрезки времени будущего и прошлого одновременно, за несколько секунд нам удаётся изучить всё, что нам требуется и запастись энергией для дальнейшего путешествия.

Сколько всего ещё впереди, сколько планет…

Я встрепенулся. Стук в дверь разбудил меня, и я открываю глаза и снова попадаю в реальность и скидываю с себя одеяло из ската. Рассвет уже был, а на пороге стоит гриб с жёлтой шляпой и приветствует меня, заходит в дом и спускается в погреб, о котором я даже не подозревал, и выводит за ручку со сто и более маленьких грибочков с разноцветными шляпками. Как оказалось это его дети, что случайно ветром занесло сюда во время формирования планеты. Сняв шляпку поверх своей шляпки, гриб поблагодарил меня, попрощался и ушёл. Видно было, как переходя дорогу, он поднялся на дерево и сменил цвет шляпы на красный и автомобили остановились, а дети перебежали на другую сторону, а затем и он, в конце сменившись в зелёный. Я закрыл дверь и сел на стул, включив чайник и призадумался.

Рядом присел Рузвельт и похлопал по спине. Бармен налил нам по стакану молока, в котором брассом плавали пиявки опрыскивая её клубникой изо рта, и мы разговорились о жизни. Рузвельт перебежал по столу и сел напротив, свесил с них ноги и схватил меня за бородку и приблизил к себе. Я случайно чихнул из-за волоска, и Рузвельт полетел кувырком на пол, вытерся от соплей и залез обратно и начал ворчать. Затем подпрыгнул, взобрался на плечи и прошептал мне что-то странное на ухо. Он говорил на каком-то другом языке, я понятия не имел что оно значило. Повторив его слова вслух, передо мной открылся брешь между мирами, и из норы показалась мордочка крота, что махал мне рукой и звал с собой куда-то. Я не понял, огляделся и переспросил, показывая на себя пальцем, точно ли он за мной, на что он кивнул головой, и меня затянуло в брешь. Оказался я на корабле, где случайным образом моё тело уменьшилось соразмерно кораблю, и крот был моим верным товарищем по росту. За окном был космос. Звёзды сливались в полосы и танцевали в темноте вниз и вверх. Через минуту другую корабль замедлился и остановился, и крот встал, перед дверью открылся портал, и мы вышли через него в лес. Обычный лес на земле с его соснами и берёзами, липами и елями. Пройдя пару сотен метров мы оказались около какого-то дома, и без слов мы вошли в него, и застали за столом кота в сапогах, пьющего водичку с мятой. Он встал и поклонился, и пригласил сесть, а затем рассказал о своей проблеме, по которой и позвал он крота. Странно, конечно. Оказалось, он просил бога о помощи, но отозвался только крот. Очень странно. Кажется, у крота была антенна, перехватывающая мольбы страдающих. Итак, суть была такова: «Спасти его детей от рук злых людей, которые заставляют носить их ошейники и есть кормы», так же говорил он ещё о том, что школы по языку котов закрылись, и коты тому быть и перестали понимать друг друга и общаться с людьми и объясняться с ними на их языке, чтобы получить желаемое. Одним словом, которабство тут процветало. Видно, по этой причине крот давным-давно сказал Рузвельту те слова, и этот миг был предвиден им в прошлом и видел он будущее, где был я, чтобы разобраться с проблемами котов и людей. Однако же это уже другая история, длинная и требующая много внимания к деталям. Если у вас есть коты дома, значит не всё ещё решено, и я борюсь с этим до сих пор где-то во времени.