Мои Снежные монстры

Глава 19

Торшер тускло освещает комнату с камином. Струи морозного воздуха проникают через приоткрытое окно.

Я сижу на кровати. А хочется лечь. Глаза сами собой закрываются. Я даже не представляю сколько времени. Наверное, скоро рассвет. Эти прошедшие сутки могут смело заменить месяц привычной жизни по насыщенности. А вся неделя - вообще целый год.

Тони садится рядом, скользит пальцами по щеке, ласково гладит. От него теплом веет и спокойным участием. Хочется просто прижаться к мускулистому телу и забыться во сне. Но я хотела поговорить. У меня есть идея, как Агата поможет нам, а мы взамен ей.

С Яром обсуждение не сложилось. Он рыкнул, что все разговоры будут с утра, и отправился спать. Или не спать. Не знаю, куда он ушел.

Мне удалось убедить Тони принести Агате еды и воды. И даже старый матрас. Но это максимум, что я смогла. О моем диалоге с ней он не спрашивал, и я подозреваю, что он все слышал. У зверей хороший слух. Я это учитывала. А пока он ходил к Агате, я поспрашивала проснувшегося Дана. О стабилизаторе и ведуне. Он кратко объяснил, что Яру и Тони в клуб больше не попасть. А Дану не дали стабилизатор, потому что ведуну требуется кровь Истинной, чтобы закрепить все ингредиенты, для наполнения его нужными свойствами, иначе не будет работать. Еще Дан сказал, что в полнолуние в клубе не должно быть оборотней. Не принято это. Зверей тянет в лес, на волю. Хотя фактически они могут там находиться. Дан считает, что Яр попробует обратиться к другому ведуну, из Норвегии, но это все сложно и долго. А вокруг охотники, враждебные Черные и прочие трудности. Он не знает, как Яр собирается это решать. Скорей всего, Яр пока и сам не знает.

После этого план в голове сложился почти полноценно. Может, немного безумный и в чем-то дурацкий, но… В этом безумном мире только такое и может сработать. Осталось только уточнить мелкие детали. И убедить братьев. А это будет самым сложным.

Да, я уже морально готова ко всяким этим обрядам и прочему. Я чувствую, что Снежные не желают мне вреда. Если обряд снимет их безумную тягу, все уравновесит и усилит возможности, то… Пусть. И я должна убедиться, что Яр говорил правду о дяде. А еще, я так поняла, после обряда мы избавимся от преследования мужа.

- Кто-то совсем засыпает, - в голосе Тони легкая грусть вперемешку с усмешкой.

- Угу.

- Тогда будем спать. Раздену тебя.

- Зачем?

- А ты в одежде спать собралась?

- Я сама разденусь.

- С удовольствием посмотрю на стриптиз.

Отворачиваюсь и стягиваю толстовку через голову. Покрываюсь мурашками, в комнате довольно прохладно. Ныряю под одеяло и там уже избавляюсь от штанов.

У меня хватает сил на ответную насмешливость:

- Ну как? Впечатлен?

- Весьма. Но надо еще оттачивать мастерство. После полнолуния попробуешь еще раз, под музыку.

- Если только ты сам ее сыграешь.

- Идет, - легко соглашается он. - Для тебя еще и спою.

Эта легкая перепалка немного сбивает сонливость.

Антон чем-то шуршит в углу, щелкает. А, он включает гирлянду. Заворожено смотрю на праздничные огоньки. Гирлянда на елочке то медленно затухает, то загорается желто-оранжевым светом. Из беспробудного мрака в теплое манящее будущее. В ритме неспешной пульсации.

Красиво. Немного волшебно. Все-таки поразительно, как мелкие радости и незначительные детали, способны преображать восприятие.

Я прошу у раздевающегося Тони:

- Одолжи мне футболку.

- Зачем?

- Не привыкла спать без одежды.

- Ну так привыкай, надо же когда-то начинать.

Я хочу возразить, но в одно мгновение он оказывается рядом, под одеялом. И прижимается ко мне. Правый бок опаляет жаром его тела. Обнаженного, как и у меня. Пытаюсь отодвинуться, но получается плохо. Он держит.

- Слушай, ты же… ну, волк, тебе не холодно. Давай я буду спать под одеялом, а ты без? А то мне как-то неловко.

Он фыркает, притягивает к себе еще крепче:

- А может мне на коврике у двери лечь? С Яром тебе было ловко, а со мной, значит, нет?

Я прикусываю губу, действительно же…

Он трется носом о мою шею, вдыхает:

- На тебе его запах. Я хочу, чтобы был мой. Смотри, милашка, я ведь ревную.

В бархатном тембре голоса появляются острые нотки. За шутливой интонацией прячет серьезность. В меня передаются отголоски его чувств. Инстинкты его зверя, Альфы, быть первым. Во всем. А он будет второй. Это не ревность, это боль проигравшего. И слепая жажда зверя быть первым в чем-то другом…

Ох ё…

И как теперь спать?

Одним движением Тони разворачивает меня к себе так, что наши губы соприкасаются. К моему животу прижимается напряженный горячий член. Тони обхватывает за талию, устремляется по бедрам вниз, касается округлости ягодиц, мнет их, поглаживает кожу.

Я упираюсь руками в жесткую грудь, перехожу на шепот:

- Подожди…

- А я и не тороплюсь, - он целует меня в уголок рта.

Тихонько. Ласково. Нежно.

Языком ведет по нижней губе. Втягивает в себя. Прикусывает. Облизывает. С напором проталкивает язык в рот, я отвечаю, вцепляюсь ему в волосы, притягиваю голову к себе. Его поцелуи – это бездна ненасытности и дикой необузданности. Сладкий яд, что отравляет, делает слабой, парализует.

Я задыхаюсь. В груди нарастает трепыхание и очень быстро захватывает все клеточки тела, концентрируясь внизу живота. Туда, между ног, уже бесстыдно проникли длинные, тонкие пальцы Тони скользят по набухшему клитору круговыми движениями.

- Ан… тон… Я хотела… поговорить, - слова даются с трудом.

- Да-да, я слушаю, говори. Или тебе что-то мешает?

- Насчет Агаты…

Губы Тони уже у груди. Он влажно целует затвердевшую бусинку соска. Я плавлюсь под жаром дыхания, извиваюсь, выгибаюсь дугой.

Блин, я же хотела быть выше этого, не поддаваться, не улетать… Стискиваю зубы, пытаюсь думать о другом.

- У меня есть идея… Послушай...

Один палец проникает в меня, вырывая судорожный вдох, вышибая мысли, оставляя только расцветающее вулканом желание.

- Какая ты влажная, малышка… Я слушаю, продолжай.

Вводит второй палец, двигает ими.

- И узенькая…

Чертов волк, как же заводит… Я правда уже не в себе, крупная дрожь сотрясает тело, свожу ноги вместе, стараюсь вытолкнуть пальцы. Усилие не остается незамеченным, Тони сам убирает руку. Перевожу дыхание, глубокий вдох… И резкий выдох, когда Антон переворачивает меня на живот, а сам устраивается сзади, разводит мне ноги чуть шире…

Палец Тони снова скользит по лону, снизу вверх, подбираясь к запретному месту.

- Клуб, Антон, я пойду с Агатой в клуб! - выпаливаю, пока снова не потеряла нить мыслей, - Никого из ваших туда больше не пустят, верно? А ее можно оформить, и она боевая, мы потом тоже ей…

- Ты спятила, Ника?

Уже не милашка?

Он приподнимает меня за бедра, ставит на колени. Рвусь, силюсь развернуться и продолжить говорить, но он сердито рычит:

- Даже не думай об этом.

Палец упирается в сжатое колечко попки, надавливает. Рвусь грудью вниз, пытаюсь вырваться. И замираю, когда он жаром дыхания опаляет кожу у поясницы, опускаясь губами все ниже. Больше не сопротивляюсь: не могу, да и не хочу. Хочу большего. Может, с ним получится…

А поговорим утром, и с Яром тоже. Я придумаю, как подать мысль правильно.

Все внутри пульсирует и бушует, требуя долгожданной разрядки.

- Чтоб я больше не слышал о подобном, ясно тебе?

- Неясно. Яр сказал – разговор завтра. Кто не рискует, тот…

Всё, я больше не могу говорить, слова сдыхают, превращаются в елочную мишуру. Тони, куснув меня за попу, приникает ртом к промежности, исследует языком, то яростно — глубоко, то до одурения медленно.

Страсть разгорается, захватывает каждый атом сознания, я стартую в пучину огня. Где же финиш…

Вцепляюсь в подушку, вжимаюсь лицом, пряча влажные стоны и всхлипы… Теряю счет времени.

На мгновение выныриваю в реальность, когда член, раздвигая губки, упирается в киску. А когда он толкается внутрь, я вскрикиваю, больше не сдерживаюсь. Пружина возбуждения сворачивается в тугую спираль, но все никак не рванет.

Тони вбивается глубже, быстрей, будто хочет выбить из меня глупые мысли, сжимает за ягодицы, пальцем поглаживает верхнюю дырочку, поддразнивает.

Эти касания заставляют меня сжаться сильней и задрожать, отчего уже из мужчины вырывается низкий рык наслаждения. Но сжимание не помогает уберечься от проникновения. Совсем чуть-чуть. Ох, нет… Это же так запретно, так остро, так… хорошо?

- Не надо, пожалуйста, - прерывисто шепчу, изворачиваюсь.

- Скоро ты будешь просить об обратном, милашка.

Он убирает палец, а я прикусываю губу, это «скоро» уже почти наступает, только вот мне нужен второй… мой истинный.

О боже, что за безумные желания…

Тони ускоряется, его руки на бедрах, с силой натягивают. Резче, на всю длину. Его захватывает волна кульминации, какая-то часть эйфорического ощущения по незримым каналам-связям передается и мне, резонирует.

Я кричу, а он часто и с хрипом дышит.

Мы в дуэте, но в этом ансамбле ощутимо не хватает третьего исполнителя…

Ночь подходит к концу, за окном уже не так темно, сумрачная дымка рассвета.

- Разбудишь меня, как проснешься?

Тони бурчит что-то утвердительно невнятное.

Мы лежим, я лицом к стене, а Антон обнимает меня за талию, прижимая к себе, как самую великую драгоценность, с которой он ни за что не расстанется. Он, похоже, уже засыпает: его дыхание ровное и глубокое. А я не могу уснуть, мысли крутятся вокруг предстоящего, вокруг всех этих истинностей и странных неизвестностей.

Что если, я для них ценность, но как вещь? Которая делает их сильней, и как единственная, с кем они могут удовлетворять потребности?

Я не хочу позволять себе чувствовать к ним что-то большее, чем они ко мне. Я должна точно понимать, кто я для них.

Ерзаю, убираю тяжеленную руку мужчины с талии, разворачиваюсь к нему лицом. Он приоткрывает глаза, вопросительно щурится.

Слова Агаты и мои колебания не выходят из головы, я повторяю ее вопрос вслух:

- А у тебя есть кто-то, кто тебе дорог? Больше всего на свете?

Красные огоньки в глазах Тони гаснут лишь на мгновенье. На крохотную миллисекунду. И вспыхивают еще острее и жарче.

- Конечно. Разве ты сомневаешься, малышка?

Я поворачиваюсь обратно к стене, скрывая, как губы сами по себе растягиваются в улыбку.