Химеролог в мире Апокалипсиса

Интерлюдия. В который раз гобла… шутка — охотник на гоблинов. Неожиданно, не правда ли?

Скрач иногда ловил себя на странной и совершенно не свойственной себе мысли, что вот это вот все, окружающее его скромную персону, не более, чем какая-то особо извращенная форма пытки. Словно он умер и гоблинские божки терзают его грешную душу за многочисленные смерти своих последователей.

Он бежал, убивал, прятался, убивал, выслеживал и снова убивал.

Сложно судить его за такой образ жизни в разгар Четвертой Мировой войны. Ну точнее, Четвертой Человеко-Гоблинской Мировой войны, что опалила своим голодным пламенем все страны и народы континента.

Когда-то Скрач Заноза, Герой Войны, Убийца Зеленых и далее по длинному списку титулов, ненавидел гоблинов, ненавидел всеми фибрами души. Он только и жил тем, что отправлял их пачками в сырую грязь безымянных могил. Сваливал холмы из трупов, которые горели по несколько дней. Этот запах… иногда он чудится ему в весеннем бризе. Тяжелая вонь грязной и мерзкой смерти смешивается с нежным ароматом молодой травы и первого после зимы вздоха природы. Гнев, ярость, ненависть — отличные мотиваторы к стремлению стать лучше. Стать лучше в причинении боли, смерти, отчаяния, ужаса и безысходности — того, что идет по наивысшему курсу среди подавляющей части разумных обитателей различных миров.

Но злиться вечность, постоянно, без перерыва на сон и еду, крайне затруднительно, даже для человеческого организма, достигшего пика своих возможностей изматывающими тренировками и битвами на самой грани, чувствуя кожей затылка, как смерть аккуратно перебирает пряди твоих волос. Тело можно совершенствовать только до определенного момента, пока не упрешься в непреодолимый барьер. То же самое и с разумом. Да, его потенциал в разы больше, чем у самого тугого и твердого комка мышц, но и он имеет свои пределы.

Заноза устал.

Устал убивать и устал жить.

Что он получит за вот это?..

Сейчас он слился с какой-то канавой в единое целое, обмазанный гоблинской кровью, дерьмом и желчью из вспоротых животов. Безликая тень, которую не увидит и не учует ни один гоблиноид. Наверное, это глупо — не помножить на ноль караван из нескольких телег и пары десятков мелких ублюдков, доукомплектованных хобгоблинами, а следовать за ним несколько дней. Но Скрач за последнее время чувствовал что-то неправильное в их поведении. Куда они незаметно стягивают силы и зачем? Неожиданная атака или что-то новенькое, что-то, что имеет неплохие шансы изменить ход войны? От гоблинов можно ожидать чего угодно, это у них в крови — преподносить неприятные сюрпризы, что в большинстве случаев оканчиваются крайне жуткой и мучительной смертью.

Хотелось курить. Набить трубку шаманскими травами и просто втянуть в себя этот сладковато-кислый дым, разжижающий мозг и временно забирающий разум, погружая его в иные пласты бытия. Туда где нет холода, голода, жестокости, ненависти и всей пролитой крови, что время от времени напоминает о себе, едва Заноза смотрел в свое исковерканное отражение на поверхности мутных луж. Просто забыться, хотя бы на короткий промежуток. Моросит мелкий дождь. Холодный, неприятный, дробно проходящийся по голове, спине и плечам шершавым языком. Намокшие волосы неприятно облепливали череп, вода затекала за шиворот и поднимая волну мурашек, спускалась по позвоночному столбу. Ремень арбалета врезается в кожу плеча, наплевав на защитную прослойку в виде плотной лесной куртки. Может и правда тут всех их положить? Чего это ему стоит? несколько выстрелов и добить выживших, пытающихся собрать разбросанные в разные стороны конечности. Старый добрый фальшион, излюбленное оружие наемников и пехоты, легко преодолевает плоть, внутренности и кости зеленокожих. По крайней мере гоблинов и хобгоблинов.

А ублюдки все шли и шли.

Ровными рядами, как настоящая регулярная армия, в шеренгу по трое, браво маршируя по разбитой грунтовой дороге, уже начинающей плавно переходить в состояние болотистой полосы препятствий. Зеленокожие подскальзывались и падали в грязь. Вскакивали и продолжали идти, не задерживая соплеменников. У гоблачей есть все шансы на захват мира. Пока они объединены единой целью и не рвут друг другу глотки их военную машину, построенную на праве сильного и том кто сколько завалил, можно остановить лишь при колоссальном перевесе сил или стратегически-тактическом гении. Последним как раз пользуется один крайне бойкий дед где-то на юго-восточных фронтах. Человек, что при всем своем богатырском телосложении, малость подусохшем на старости лет, не сможет поднять все присужденные ему ордена и медали. Человек-легенда и один из немногих, кто вызывает у гоблиноидов чистое уважение вперемешку с суеверным животным ужасом.

Когда-то гоблины, вездесущие, живучие и плодовитые мрази-людоеды, под покровом ночи совершающие налеты на деревни, села и окраины городов, были единственной проблемой, помимо старой доброй мясорубки людей с самими собой. Они воспринимались, как отожравшиеся крысы. Нечто, что крайне неприятно, местами даже опасно, но поделать с этим ничего нельзя. Можно перепахать все поля мира копытами боевых жеребцов тяжелобронированных рыцарей и залить все их гнезда алхимическими смесями, что так красиво пылают, танцуя языками разноцветного пламени, взметнувшемуся к безлунному небу. Но они вернуться. Рано или поздно, они всегда возвращаются — непреложная аксиома бытия. На них мало кто обращал внимания, а они лишь крепли, подбирая трупы после непрекращающихся междоусобиц и побоищ за лоскуты земли с полями колосистее или рудниками по-богаче. На человеческом мясе они увеличивают свою популяцию просто с невообразимой скоростью. Даже приснопамятные крысы, тараканы и прочая нечисть, которой объявили смертный бой сторожа амбаров, рядом с ними не стояли по уровню воспроизводства себе подобных.

Первая Мировая началась, хотя скорее, зародилась, когда все разрозненные банды, группы и кланы гоблинов сплотились под началом Короля Гоблинов. Вроде как, это был некто похожий на шаманов и алхимиков и может быть, даже являлся окончательно свихнувшимся человеком, ибо вряд ли среди настолько вонючей кучи дерьма, как гоблинское "общество" сам собой вызрел такой бриллиант безумного гения. Путем скрещивания, направленных мутаций и прочего, чем в основном промышляют фермеры, выводя более прибыльные виды скота, на свет появились хобгоблины. Привычные способы обороны, атаки и контратаки, направленные на противодействие зеленому вторжению, рассыпались на множество нежизнеспособных осколков. Хобгоблины, не сказать, что очень сильно отличались от братьев своих меньших, но… даже эти изменения были слишком кардинальны и люди по началу попросту не знали что им противопоставить.

А гоблины лишь развивали замешательство, переходя в отчаянный марш-бросок по городам и деревням, уничтожая малейшее сопротивление, встречаемое на своем пути. С ног до головы закованные в откровенно дерьмовую сталь хобгоблины, выступившие в качестве штурмовой пехоты, просто втоптали в кровавую грязь выставленное против них ополчение. Так и был основан Альянс — объединение всех народов мира, единственной целью которого стало обеспечение безопасности простых граждан от угрозы быть съеденным, выпотрошенным или угнанным в рабство.

Общий враг, враг, которого бояться и презирают абсолютно все — единственный скрепляющий раствор, что не дает старым дрязгам вернуться с новой силой.

Заноза гнал от себя мысли, что произойдет, если у них действительно получиться уничтожить всех гоблиноидов. Вот просто взять и истребить до последнего гоблача, без малейшего шанса на возвращение вечноголодного злобного ужаса в ночи. Альянс станет ненужен, как и такие ребятки, как Скрач. Он уже не видел для себя мирной жизни. Единственное, что он умеет — это убивать гоблинов и все, что с ними связано. Что он может дать миру кроме рук, насквозь пропитанных кровью и заоблачного числа трупов за плечами? Профессиональная деформация, зацементированная Мировой войной, а так же бесчисленными конфликтами, побоищами и стычками по-меньше. Вот вернуться десятки тысяч таких же солдат до мозга костей. Следопытов, карателей, диверсантов, подрывников и просто палачей-мясников, закостеневших в своей жестокости. И что дальше?

Человек, который собственноручно прирезал за раз около четырех десятков детей, пусть и гоблинских, "чужих", вражеских, но детей, пугливо жмущихся друг к другу… он уже не будет прежним. Война на истребление, точка в которой приведет лишь к новому витку бессмысленной бойни всех со всеми. Почти что классика.

Первая Мировая не собиралась останавливаться и лишь пожирала жизни, деньги и ресурсы.

Гоблины почему-то отказались от привычной тактики появления малыми мобильными группами в разных частях разных стран с молниеносными набегами. С наскока напасть на слабо защищенную цель, часть убить, часть забрать с собой, остальное сжечь и исчезнуть задолго до того, как до гарнизона ближайшей крепости дойдет известие, что пора выдвигаться на битву с исконным врагом рода людского.

Они выступили единым фронтом, в одном направлении. Вышли то ли из соленых вод океана, то ли из гор или густых чащоб леса — события такой давности имеют неприятную привычку пестреть неточностями и несостыковками. Прорвали границу уже не существующего государства и к небу взвились столбы жирного черного дыма. В этом мире не знали слова "блицкриг", но ощутили на себе все его прелести. Гоблинская орда затопила королевство, обломав зубы лишь об стены самых крупных городов и крепостей. Точнее сделали вид, ибо под покровом ночи казармы и главные ворота были взорваны, благодаря чему элитные отряды хобгоблинов прошли через стены и закрепились внутри, из-за чего тогдашняя власть пала, вся, даже бастардов не осталось, род прерван и никогда не возродиться. Король был убит, с показушной жестокостью — распятый на крыше собственного дворца кусок мяса со снятой кожей, что еще истошно вопил, пока его жену, дочерей, сыновей, сестер, братьев, гвардейцев и прислугу пустили по кругу, дабы тех кто не сумел пережить многодневную оргию подать на стол в хорошо прожаренном на медленном огне виде, а выживших взяли с собой в качестве боевых трофеев и судьба их была крайне печальна. Лучше смерть, чем… такое.

Однажды Заноза видел человека, который вернулся из гоблинского рабства. Рабства, как трудового, дробя киркой камень и перетаскивая его с места на место, так и сексуального, обслуживая с десяток кривых и сморщенных членов за раз. Есть такие снадобья, что начисто отшибают участие мозга в работе твоего тела, представляя все бразды правления низменной похоти и извращенному разврату. Так вот, это уже был не человек. Это животное. Лишенное разума, жалкое, ничтожное и забитое. Оно, не он и не она — оно, больше не могло думать в привычном для людей понимании этого слова. Безумие пожрало сознание, оставив лишь незыблемые монолиты установок, перемоловших прежнюю личность — угождать хозяевам. Любыми способами.

Страшно осознавать, что таких несчастных в разы больше, чем может показаться.