Ведьмак из Большой Москвы

Рохля

– Гениально! – сказал Ащ, не скрывая восхищения. – Я бы ни за что не додумался!

Геральт хмыкнул. По правде говоря, гениальности в описываемом решении он не усматривал, в лучшем случае – житейский прагматизм.

Несколькими секундами ранее Ащ риторически поинтересовался, куда бы сложить десяток сваренных в дорогу яиц, а Геральт всего лишь навсего предложил двухрядную картонную клетку-упаковку, в которой эти же яйца еще сырыми полчаса назад были принесены с ближайшего продуктового склада.

– Я тебя все время плохому учу! – заметил Геральт глубокомысленно. – Вот, смотри еще…

Он со чпоканием откинул пластиковую крышечку флакона из-под каких-то таблеток, в которую недавно Ащ насыпал мелкой соли, тоже в дорогу, и добавил туда сначала молотого черного перца, а потом приправы «Хмели-сунели». Перца немного, приправы – щедро, чуть ли не вровень с солью. Закрыл крышечку, тщательно потряс.

– Так вкуснее! – пояснил ведьмак, возвращая флакончик в пакет с дорожной снедью.

Ащ несколько секунд помедлил, потом вздохнул и повторил:

– Гениально!

И тут у Геральта негромко тренькнул мобильник в кармане. Вынув его, Геральт взглянул на экран и сразу поскучнел.

Звонил Рим, негласный глава ведьмаков Большой Москвы. Если звонит – значит, по работе, по другим поводам Рим не звонит никогда. Тут не Большой Киев, где ведьмаки обычно предоставлены сами себе: сами ищут работу, сами бодаются с трудностями, объединяясь с коллегами лишь изредка и в силу нужды, когда в одиночку заведомо не справиться. В Москве все иначе. Организованнее, деловитее, обязательнее… Не поволынишь, даже если средств по карманам достаточно.

Но и результаты налицо – не отнять. Злой машинерии в Центре днем с огнем не сыщешь. Только по окраинам и вокруг диких лесных мест, где живые почти не селятся. Однако в силу куда больших размеров Москвы в сравнении с окрестными мегаполисами ведьмакам всегда хватало работы.

«Накрылась поездочка, как пить дать», – уныло подумал Геральт и обреченно коснулся зеленого сенсора на экране.

– Слушаю, – сказал он в микрофон.

– Здоро́во! Ты где?

Рим говорил, как и всегда: сухо, деловито, сдержанно и без излишних словес.

– На Ботсаду, – честно признался Геральт.

– Чем занят?

– Харчи пакую…

– Харчи? Собрался куда-то?

– По правде говоря, да. В Краснодар.

– Ух ты! – Рим внезапно проявил некое подобие оживления. – На ловца и зверь бежит! Когда стартуешь?

– Поезд через два часа…

– Поезд? – удивился Рим.

«Прямо шквал эмоций сегодня», – подумал Геральт. Но вообще удивление Рима было понятно: ведьмаки крайне редко соблазняются поездами. Большинство разъезжает на внедорожниках или мотоциклах, кто не хочет обременять себя личным транспортным средством – чаще всего на попутках, в компании водил-дальнобойщиков.

– Я не один еду… С приятелем.

– А… – догадался Рим. – Понятно, Ботсад же. Ладно, езжай. Только не теряйся, как раз между Ростовом и Краснодаром работенка наклюнулась. Послезавтра там будешь?

– Да, с утра, если не застрянем.

– Добро, на связи. Как доедешь – дай знать, расскажу, в чем дело.

– Понял.

Рим отключился.

– Чего? – испуганно поинтересовался Ащ. – Вызывают? Не едешь?

Ехать в одиночку Ащу отчаянно не хотелось. На эту поездку он уговаривал Геральта недели три. Только сейчас Геральт выкроил время и согласился. Легко вообразить обиду и разочарование Аща, если в последний момент Геральту пришлось бы отказаться.

– Еду, еду, – успокоил приятеля Геральт. – Только уже не просто так, а по работе.

– Во как! – Ащ сразу же отмяк и заулыбался. Был он добряк, толстяк и немножко рохля, и очень не любил действовать в одиночку. Обязательно ему требовалась компания, и лучше кто-нибудь такой, на кого можно положиться в любой передряге. А заодно и спихнуть большинство рутинных бытовых забот. Зато в любом обществе Ащ неизменно становился центром и душой. Вокруг него сам собой организовывался праздник – шумные застолья-посиделки с песнями, декламацией стихов, литературными и околомузыкальными спорами и прочими гуманитарными акциями, как общественными, так и приватными.

С Ащем Геральт был знаком давным-давно, и были они оба южанами, с той лишь разницей, что Геральт родился и рос в северном Причерноморье; Ащ же родился в самом центре Большой Москвы, но еще во младенчестве был увезен в Краснодар, где и вырос, а это, можно сказать, – Причерноморье северо-восточное. Он сейчас и ехал-то туда в основном на могилу отца, которого Геральт тоже знавал в свое время – интереснейший дядька. Были отец с Ащем черными орками, причем чистокровными, а чистокровных и в Большом Киеве, и в Большой Москве никогда не насчитывалось особенно много.

До звонка Рима мысли Геральта отдавали легкостью и ненавязчивостью, поскольку ожидался главным образом отдых: друзья-приятели, шашлыки, краснодарский соус с кинзой, домашние вина, фирменные наливочки Аща и прочий гедонизм в титанических масштабах. Звонок все изменил: в мозгу Геральта с бесшумным щелчком включился рабочий ведьмачий режим. Геральт осознал это, когда зачем-то полез проверять аптечку с боевой фармацевтикой. Еще полчаса назад и мысли о ней не возникало.

– Шахнуш тодд, – выругался Геральт тихо.

«С гедонизмом, – подумал он не без тревоги, – может и не сложиться…»

Поездка прошла ровно. Выспались, выпили с попутчиками водки, поболтали ни о чем и одновременно обо всем на свете. Ащ под неизбежный сопутствующий хохот прочел смешной стишок про котят, улетевших в ракете. Геральт тоже смеялся наравне со всеми, хотя слышал про этих котят раз сто уже, не меньше. Купили у бабушек на перроне где-то вблизи Воронежа вареной картошки, куриных окорочков и все той же водки, а потом как-то вдруг внезапно и разом наступили утро и Краснодар. Хорошо, что остановка здесь была долгая, – копуша Ащ собирался и собирался; Геральт со своим всегда упакованным рюкзачком успел заскучать. Но наконец выгрузились из вагона. Ащ на ходу кому-то звонил и с веселыми матюками убеждал приехать за ними на вокзал, потому что ходить – процесс неимоверно тяжелый и неприятный, а сумки решительно неподъемные. Геральт криво улыбался, слушая это. Пока топали с перрона в вокзал, из вокзала на площадь и дальше через площадь к платформам уже автовокзала, Ащу позвонили дважды, и во второй раз оказалось, что теперь нужно возвращаться на площадь – некто Володя припарковался там и ждет у машины.

Вернулись. Нашли Володю, пожали руки, погрузили обе сумки Аща – большую с вещами и маленькую с остатками харчей – в багажник, тронулись наконец.

Старенькая, но весьма юркая «Вологда» выруливала с привокзальной площади, когда Геральт решил отзвониться Риму.

Тот ответил сразу и, как всегда, тратил минимум слов:

– Доехал?

– С поезда сошел, – уточнил Геральт.

– Где тебя искать?

– Секунду, – Геральт зажал микрофонную щель пальцем и обратился к Ащу: – Где мы остановимся? Я забыл.

– Минская, сто пятнадцать! – благодушно напомнил Ащ. Сказал он по-южному, с ударением на «а» – Минска́я.

Геральт повторил адрес Риму.

– Вечером зайдет человек, назовется Топтыгой. Выслушай его, а потом снова набери меня.

– Понял. Только один вопрос, Рим. Мне до вечера быть в форме или можно расслабиться?

– Расслабляйся. Дело все равно не в Краснодаре, придется ехать. Да и до дела еще копать и копать. Топтыга расскажет – поймешь.

Рим помедлил и вдруг с несвойственными ему просительными нотками в голосе добавил:

– Ведьмаки кое-кому задолжали, Топтыга как раз из этой общины. Это еще до тебя было, но теперь-то ты один из нас. Надо помочь. О контракте не беспокойся, я все улажу.

Признаться, после этих слов Геральт почувствовал облегчение. Слишком живы были воспоминания о фатальном харьковском деле со смартхаусом.

– Не вопрос, Рим. Сделаю, если это по нашей части.

– По нашей, – заверил Рим угрюмо. – По нашей…

С этой минуты Геральт уже не мог расслабиться. Во дворе дома на Минской и мангал рдел углями, и мясо умопомрачительно пахло, и друзья Аща, жизнерадостно переругиваясь, соображали свой особый томатный соус с добавлением кинзы, и водочку при этом, естественно, потребляли, но ведьмака от остальных словно невидимая стена отделила. Мыслями он был уже не здесь, уже где-то там, в неведомой общине неведомой кубанской станицы, где-то между Краснодаром и Ростовом Большой Москвы.

Топтыга появился, когда начало смеркаться. Постучался в ворота; за общим шумом-гамом его вообще не услышали – все, кроме ведьмака. Ведьмак как раз услышал.

– Это ко мне, – сказал он, встал и направился к воротам.

Пирующие, честно говоря, внимания на это вовсе не обратили: Ащ громогласно спорил с Мишаней о том, сколько раз Вова возил Лысого за водкой в прошлом августе на прошлых шашлыках – четыре или пять. Так и вышел Геральт со двора, не узнав животрепещущей правды.

Топтыга не задал никаких вопросов, просто поглядел на татуированную ведьмачью башку Геральта.

– Привет. Я Топтыга.

Был он человеком лет двадцати с небольшим, чуть выше среднего роста, довольно крепеньким, белобрысым и почему-то в несуразных рабочих ботинках, невзирая на летнюю пору. Ботинки были не гномьи – грубее, проще и некрасивее, да вдобавок сильно побитые. Почему Геральт обратил на них внимание – трудно сказать, но остальное облачение Топтыги было совершенно обычным. Заурядным даже. Просто брюки и просто рубашка с коротким рукавом, а больше и сказать нечего.

– Слушаю тебя, – без затей сказал Геральт.

По Минской мимо дома то и дело проносились автомобили. В принципе, было шумновато, однако Геральту это не мешало. А приглашать гостя в чужой двор было неловко – ведьмак и сам-то там в гостях на правах приятеля Аща. А вот Топтыга заозирался.

– Давай за угол отойдем, я там лавочку видел.

Геральт кивнул.

Дом Мишани, собственно, угловым и являлся, поэтому они просто прошли несколько метров вдоль забора и свернули, когда забор кончился. Лавочки за углом не оказалось, зато нашлось толстое, отполированное множеством задниц бревно. Кора с него давно облезла, а древесина сверху обрела гладкость, не уступающую стекольной. Присели, и Топтыга без пауз перешел к рассказу:

– В общем, завелась у нас погань под станицей. Людей бьет. Всегда в голову, без промаха. Насмерть, аж смотреть страшно. Вроде как из ружья или чего-то вроде, но выстрелов или иных каких звуков никто никогда не слышит, даже если ночью. Удар только один, но такой, что голову разрывает просто на части. Я видел разок… Чуть кишки не выблевал.

Топтыга нервно передернул плечами и зачем-то уточнил:

– Свои кишки.

– Как часто бьет? – спросил Геральт.

– Не знаю уж, часто это или не часто, но за этот год – пока дважды. О прошлом годе – вообще никого. О позапрошлом – бабу Груню только, и все. До нее – опять же больше года пауза была, зато перед тем – аж четверых за лето. Короче, за восемь годов одиннадцать человек вышло. А у нас всей общины – меньше полусотни…

– Всегда бьет одинаково?

– Всегда.

– Днем, ночью?

– Находим обыкновенно днем, кто ж ночью-то за изгородь попрется… А вот когда бьет – поди пойми, без звуков же. Как находим – бывает, кровь свежая, а бывает, и запекшаяся уже. Баба Груня закоченеть даже успела: как в гроб клали, что от нее осталось, – руки-ноги еле разогнули.