Божественные сказки

3. Почтовый чайник, или сколько весит слово?

Сказка о том, как много значат слова и каким странным предметом может стать простой чайник…

Случаются такие дни, когда с самого утра всё идёт кувырком. Это был как раз такой день. Проснулась, опустила ногу на прикроватный коврик, а вместо приятной щекотки ощутила болезненный укол в ступню. Виноват кошачий коготь, застрявший в ворсе.

Потянулась за любимой футболкой, а нет её! Полезла ощупывать кресло на предмет пропажи, подсвечивая тёмные углы фонариком смартфона. Ударилась о кресло, выронила гаджет, и эта гадость провалилась аккурат между сиденьем и подлокотником кресла. Из глубины раздалась трель звонка. Попыталась извлечь технику из мебельной чёрной дыры. Только палец проколола о торчащую из мебели железку, которой старое, но уютное кресло ощерилось на меня в злополучное утро.

Телефон пошёл названивать по второму кругу. Я не выдержала и рывком стащила мягкую часть сиденья с кресла. Сцапала трубку, принимая вызов. В динамике тут же отозвалась реклама стоматологии.

— Да чтоб вам разориться! — в сердцах выпалила. Поставив мобильник на беззвучку, швырнула его на кровать. Утро только началось, а я уже ощущала себя как загнанная кобылка.

Отлично, Вета, просто отличное утро!

Надо сосредоточиться на позитивном… Сегодня выходной. А значит, я сейчас заварю себе кофе во френч-прессе, сделаю бутерброды с сыром, включу какое-нибудь интервью и позабуду о мелких неурядицах. Ступня всё ещё побаливала, палец кровоточил. И это утро окончательно решило меня добить! — электрический чайник мигнул лампочкой и погас. Китайская техника отказалась шуметь и тем более что-то греть. Пощёлкав кнопками, проверив розетку на три раза, пришлось признать, что чайник перегорел желанием мне служить. Жаль, что он не выбрал другой день.

Из коридора донеслось голодное полумурлыканье-полурычание. Кот требовал свой завтрак в виде смачного куска варёной курицы с костями. Курица была немедленно разогрета в микроволновке и выдана пушистому на деревянной доске. Из миски он не ел принципиально. Однако, получив порцию, кот не кинулся к ней, как ожидалось. Чёрный монстр уставился на меня, я — на него. Гудрон явно чего-то ждал. Не дождался, подошёл, потёрся о ноги, потом о дверцу кухонной тумбы. Я редко туда заглядывала. Подумала, его привлёк какой-то запах. Откинула крючок, распахнула створки. В тумбе покоился — кто бы мог подумать — чайник!

Пузатый эмалированный чайник выглядывал с полки припыленным боком. По телу прошла дрожь. Челюсти сжались до скрипа. По щекам покатились слёзы. Не может быть! Как я могла забыть об этом чайнике, обо всём, что с ним связано? Как? Разве можно просто забыть о таком? Память обрушилась волной. В голове закружили ассоциативные чайки. Каждая выкрикивала имена, события, годы. Я будто очнулась. Будто вот только что вместо меня была кукла или робот. Кукла ходила на работу, что-то говорила, улыбалась, завтракала. А я спала где-то внутри неё. Память тормошила меня, заставляла проснуться. Облила ледяной водой, надавала пощёчин.

Воспоминания начали раскручиваться, возвращая в тот злополучный ноябрьский вечер. За неделю до оного умерла моя любимая бабушка. Моя проницательная Ба. Как я могла забыть свою Ба? Троюродную внучатую племянницу нельзя назвать близкой родственницей. Но так уж вышло, что из всей родни только Ксении Петровне было дело до меня, а мне — до неё. Так случается, в своём доме как чужая, а в чужом — своя. Бабушка Ксения была из тех дородных гостеприимных женщин, что сочетают в себе мудрость и жизнелюбие. Всегда у неё находились нужные слова. Могла утешить, могла назвать тряпкой и отправить покорять горы. Каждое напутствие и шутка — к месту и ко времени. Редкий талант. Меня она тоже учила не тратить слова попусту. Говорила: «У слов есть вес!» Чем больше веса в твоих словах, тем сильнее они прорастают в людях.

А если слова оказывались лишними, то находился подходящий чай с травами. А ещё улыбка, вселяющая надежду даже в самый тусклый день. Её дом пах сосной, дымком и сдобой. Дом этот нельзя было не любить. Я часто приезжала к ней в гости поболтать или спрятаться в деревенской глуши от суеты, нервов и разочарований, пропитавших город.

Думаю, не для меня одной дом Ба служил убежищем. Он притягивал людей. У Ба всегда были гости. В детстве всем любопытно, о чём говорят взрослые. Я не исключение. И когда приходили приятельницы, бабушка Ксения не гнала меня с кухни, только наставляла: «Чтоб тебя, Вета, не видно, не слышно!» Одна подруга придёт поделиться радостью, рассказать об успехах внука. Ба кивает и слушает. Другая явится взвинченная, усталая от работы и безденежья. Ба подождёт, пока та усядется, выпалит все свои невзгоды и чуток успокоится. Тогда-то и выяснится, что дело не в деньгах, а в страхе перед старостью. Дети далеко, да кости уже не те, в волосах седина…

Я сидела тихо, как мышка, и следила за Ба. Точно фокусник, она доставала из ящичков и мешочков травы, готовила чай в пузатом тяжёлом чайнике. Кидала горсть заварки прямо в кипящую воду. По кухне шёл ароматный пар. Удивительно, но бабушкины гости меня действительно не замечали. Поздороваются, отвернуться и будто забудут про меня.

В гости захаживали не только люди. У неё вечно ошивалось зверьё во дворе. Ни коров, ни другой скотины Ба не держала. Но то косуля пасётся у клумбы, то лисица прибегает за остатками пищи. Ласточки гнездились под её крышей, а рядом поселился рой диких пчёл. А одной лютой зимой в дом пришёл чёрный кот. Улёгся на печь взлохмаченным клубком, да так и остался. Кот получил кличку Гудрон. В монструозном создании от милого пушистика не было ничего. Чёрный, как смоль, шерсть вечно всклокочена, как его не вычёсывай. Мощные когтистые лапы, торчащие клыки и взгляд хозяина жизни. В холке он доставал мне почти до колена. Одинаково успешно гонял мышей, хулиганов и пьяниц. Я даже табличку на калитку прицепила: «Осторожно! Сторожевой кот!»

После смерти Ба дом получили близкие родственники, которые не появлялись у неё лет пятнадцать. А я забрала никому не нужный хлам, состоящий из нескольких половичков, салфеток, любимого пузатого чайника и лучшего сторожевого кота на свете! Ещё ухватила тетради с рецептами пирогов, отваров, консерв и прочего. Привезла всё это добро домой в тот злополучный ноябрьский вечер, но так и не притронулась ни разу к вещам.

Как вы уже поняли, я вернулась домой после похорон. Вымоталась физически и душевно. Притащила баулы и кота. Свалила всё кучей в коридоре, а дома меня ждал сюрприз. Мой парень Костя оказался дома, хотя говорил, что занят на работе. Я сказала, что вернусь из деревни на день позже, а вышло, что на день раньше. Так оно всегда и бывает.

Кот стрелой метнулся в комнату, вцепился в ногу бедолаги. Парень безуспешно пытался отодрать кота и сохранить конечность. Получалось плохо. Сбоку послышалась возня, но рычание и вопли занимали всё моё внимание. Мои уговоры и трёхступенчатый мат пострадавшего прервало чихание из-за плотной шторы. Я вздрогнула. Парень перестал вырываться, упёрся руками в диван, быстро глянул на штору, недовольно уставился на меня. Кот упрямо сжимал лапы и челюсть.

— К-кто т-там? — задала вопрос, обращаясь к шторе. Чувствовала себя как в дурацком ситкоме.

— Ветка, ты чего? Нет там никого. Откуда ты притащила этого монстра? Его надо усыпить! Он же бешеный! Вета, ты меня слышишь?!

Чих раздался снова. Я метнулась на звук, одёрнула ткань. За шторой стояла моя, уже бывшая, подруга Юля, прижимала к голой груди ворох своей одежды и бесперебойно чихала. Надо же, не знала, что у неё аллергия на кошек. И не знала, что у меня отбит нюх на людей.

— Вета, я… мы… я хотела тебе сказать… — промямлила Юля.

— Кота усыпить, да? — очень ровным тоном задала вопрос, повернувшись к Косте. Затем медленно стянула совместное фото с подоконника. Юля чихала и пятилась, отступала Косте за спину. Гудрон наконец выпустил ногу парня, одним прыжком метнулся ко мне, замер у ног.

— Вета, ты успокойся, давай обсудим, не чужие же люди!

— Проваливайте… — моему приказу вторило грозное ворчание кота. По большому счёту, мне было совершенно наплевать на них обоих. Хотелось, чтоб они быстрее свалили и в квартире стало тихо и безлюдно.

Вместо мирного ухода оба предателя несли какую-то чушь. В их словах не было веса, только пепел вины и попытки оправдаться. Звуки голосов раздражали, превращаясь в гул и писк. Они всё продолжали и продолжали. Треск, гул, писк, отсутствие смысла. Внутри меня переплетались усталость и утрата, злость и раздражение. И когда по нервам пробежал разряд гнева, в голову парня полетела увесистая рамка с фотографией. Я крикнула «ВОН!» и даже не осознала броска. Слава богам, он увернулся!

— Бешеная стерва! — выдал на прощание предатель. Пищащую и чихающую подружку он выволок из квартиры за руку вместе с собой. Дверь захлопнулась. «Наконец-то, тишина!» — счастливо подумала, стоя посреди комнаты в полном ступоре. Вспышка ярости забрала последние силы.

Даже не могу описать, что почувствовала: боль предательства или освобождение. Возникло ощущение, будто из квартиры вынесли старый хлам. Пожалуй, так и было. Чёрный лохматый зверюга тёрся о мои ноги, облизывал шершавым языком. Хотел вывести из транса. Приказное утробное «р-р-яу» отправило меня на кухню. Там я долго гладила своего боевого кота по загривку и без задней мысли произнесла куда-то в воздух:

— Знаешь, Гудрон, я так устала, хочу просто всё забыть…

Хотела забыть — и забыла. Вот так просто. «Слова имеют вес, Вета. Помни об этом каждый раз, когда открываешь рот!» — наставляла бабушка Ксения.

«Неужели я всё забыла только от того, что я так сказала? Разве так бывает? Ба, ведь ты просто учила меня не бросать слов на ветер. Разве не так?»

Я медленно возвращалась в реальность, выныривая из глубин воспоминаний. Дрожащими руками вытащила чайник из тумбы, смахнула с него пыль. Столько раз видела, как в нём бурлят травы. Танцуют в кипящих волнах и вбирают истории гостей, стараются попасть в такт словам.

Сняла крышку с чайника, чтобы набрать воды, но в нём оказался спрятан конверт. Как он сюда попал? Однако, конверт достала. На лицевой стороне ни подписей, ни отправителя. Распечатала послание и ахнула: «Почерк бабушки Ксении!» Я не могла его не узнать. На глаза вновь выступили слёзы. Сквозь пелену вглядывалась в ровные строчки.

«Моя дорогая Лизавета,

не буду долго писать, как сильно люблю тебя. Сама всё знаешь. В этом письме хочу рассказать о другом. Моё время ушло, а значит, твоё только начинается. Я точно знаю, что ты получишь это письмо. Догадываешься, почему, милая? Потому что я так сказала. И отныне, как бы ни было, череда случайностей непременно доставит письмо тебе. Вот интересно, где же ты его всё-таки нашла?

Я увидела её заговорщицкую улыбку за этими строчками.

— Ты не поверишь, Ба, я нашла его в чайнике. Есть почтовые ящики, а у нас с тобой почтовые чайники.

Так вот, милая. Вспомни всё, чему я тебя учила. Слова имеют вес, Вета! У одних слова легче песчинки. У других тяжёлые, как чугунный котёл. Но слова таких, как мы с тобой, весом со скалу. Помнишь, в детстве ты любила русские сказки? И всё тебе хотелось увидеть то зайца, то лисицу. А после Винни Пуха ты хотела посмотреть на диких пчёл и попробовать их мёд. Ты говорила: «Хочу погладить лисичку, Ба!», и через день-два рыжая морда прибегала к нам на двор. Ох, сколько ж лесного зверья ты в дом зазывала. Хорошо, что я вовремя услышала это твоё: «Выходи, серый волк!», успела крикнуть: «Волкам сюда хода нет!». Могла и беда случиться.