Ведьмины камни

* * *

Из трех противостоящих друг другу сторон положение варягов было наихудшим. Они пока не голодали по-настоящему, но захваченный скот заканчивался, и пополнить запасы было нельзя: малый отряд, отправленный за добычей, скорее всего не вернулся бы, а отпустить значительные силы Эскиль не решался, опасаясь Ингвара. Но хуже всего была безнадежность. Ингвар упрям – просто так он не передумает. Каждый день шли разговоры: надо что-то делать. Потихоньку поговаривали о том, чтобы подчиниться Ингвару и влиться в его войско, взяв с него личную клятву, что после победы над Эйриком он даст грамоту к грекам. Но на это Эскиль согласия не давал – такой выход противоречил его собственным целям. Сам он уже предложил людям пойти в другую сторону и предаться Эйрику, но этому мешали два соображения: от Эйрика они уж точно не попадут в Миклагард, да и можно ли верить ему? Не слишком ли он обозлен из-за грабежей?

– Надо идти к Ингвару, – день за днем твердил Стейнтор Сова. – Он прислал нас сюда, мы сделали то, что он хотел. Если он хочет, чтобы мы воевали дальше…

– Я не буду больше ему подчиняться! – отвечал Хамаль. – Он раз обманул, и теперь пообещает что угодно, а сам опять обманет!

– Нам лучше попытаться выйти на Эйрика, – говорил Эскиль. – Он будет нам рад и даст любые обещания.

– Но Эйрик не даст нам грамоту к Роману!

– Берег, нам не до Романа уже! Еще немного – и мы все к троллям пойдем!

– Ингвар не будет стоять здесь вечно! Скоро зима! Он не будет зимовать на болоте – вернется в Хольмгард. И что он – вел войско из Кёнугарда, в такую даль, чтобы постоять и уйти? Он пропустит нас, чтобы добраться до Эйрика. Надо послать к нему еще раз.

У вождей не было согласия, а это ясно обличало тяжесть положения – хорошего выхода просто не существовало. Варяги знали Ингвара – он был не менее упрям, чем они сами. Все чаще раздавались голоса с предложениями напасть на Забитицы и прорваться на Мсту с боем. На это варяги могли бы решиться, но что дальше? Пройдя Мсту, они оказались бы в Хольмгарде, и им пришлось бы пробиваться с боями до самой Альдейгьи, чтобы там захватить корабли и получить возможность уйти в Варяжское море. Даже самые отважные понимали, что головы, одна за одной, будут сложены на этом пути все до единой.

Лето ползло к концу, темнело уже довольно рано. Ночи наступали мягкие, темные, ярко сияли крупные звезды, будто небесные ягоды. Но варягам было не до звезд. Днем они угрюмо бродили по Видимирю, как приходила темнота – свободные от дозоров ложились спать. А чего сидеть, когда пить нечего – доступные им запасы яменя для пива или меда для браги давно уже подошли к концу. «В Валгалле нам поднесут!» – мрачно утешали они друг друга.

Эскиль расхаживал по стене, глядя, как солнце садится за озером и в воде играет багряный закат – будто озеро полно пламени и крови. Выше багряно-рыжей полосы тянулась сплошная стена каменно-серых облаков.

Нужно было на что-то решаться. Предаться Ингвару, как хотел Стейнтор, Эскиль не мог – это отрезало бы ему путь к примирению с Эйриком и к Хельге. Ингвара он дождался, как обещал. Все больше он склонялся к мысли, что данное им слово прекратило свое действие в тот миг, когда он снова взглянул Ингвару в глаза – там, у засеки на тропе волока. Они давали слово занять часть Мерямаа и дождаться Ингвара: все это они сделали. Варяги хотели попасть в Миклагард, и он пытался договориться с Ингваром, чтобы они туда попали. Но день ото дня, когда сами они оказались в осаде, сгущалось ощущение безнадежности и близкой гибели. Вот-вот Ингвару надоест ждать: он пренебрежет возможными потерями и попытается разгромить их. Уйти на восток – единственный выход, хоть он и не нравится большинству. От Эйрика им тоже нечего ждать добра… Эйрик ничего не делает, потому что тоже ждет, чтобы его недруги разгромили друг друга. Каждый из троих ждет, что вражда между двумя другими избавит его от больших потерь. Но Эйрик здесь у себя дома, а у Ингвара самое сильное войско. Им имеет смысл ждать. Варяги же, зажатые между двумя сильными врагами на чужой земле – а своей земли у них и вовсе нигде нет – могли дождаться только гибели. С каждым днем делалось яснее, насколько призрачны надежды на какой-то иной исход.

Хельга… Все эти долгие дни Эскиль отдыхал в мыслях о ней, но чем больше этих дней набегало, тем труднее было верить, что они еще когда-нибудь встретятся. Она умчалась, будто валькирия, и сейчас где-то очень далеко. Мысленно он видел ее среди суровых родичей, будто Фрейю в окружении великанов. Может, попав домой, она опомнилась и отказалась от него. Кто он рядом с ней – безродный наемник, да еще и убийца ее мужа. И его обет на йольском вепре, как и многие данные в пьяном тщеславии обеты, не принесет ему ничего, кроме гибели… Гибель, скорая встреча с Одином – наилучший выход, какой ему остался. И если снискать счастье в земной жизни не всегда во власти человека, то обрести славную смерть – всегда во власти мужчины, если он не трус. Все шло к тому, что именно эту участь норны для него и избрали.

Поверив дозоры на стене, Эскиль отправился к себе в избу. Под навесом крыльца мелькнуло что-то светлое, и он остановился. Светлое пятно зашевелилось; в слабом свете заката Эскиль успел разглядеть белую собаку и удивился: таких собак он в Видимире не видел.

Вдруг перед глазами мелькнуло что-то вроде белого крыла… собака исчезла, на ее месте оказалась женская фигура с чем-то белым в руках.

В долю мгновения Эскиль успел осознать: он видит чудо. К нему явилось чудесное существо, посланное богами, о которых он только что думал. Явилось, чтобы забрать с собой…

– Эскиль! – шепнул знакомый голос. – Где же ты ходишь, я давно жду тебя.

Перед глазами поплыло. Скажи она сейчас: «Я – валькирия, пришла забрать тебя в Валгаллу», – он сразу поверил бы. Как во сне, Эскиль сделал шаг вперед. Перед ним, прижимая к груди что-то белое, стояла Хельга. При свете звезд он довольно ясно видел ее лицо, блеск ее удивительных глаз, но не мог поверить собственным глазам.

Хельга сделала ему знак в сторону более густой тени, и он шагнул за ней. Она положила белую шкуру на лавку под навесом и придвинулась к нему.

– Что ты молчишь? Не узнал меня?

Эскиль осторожно взял ее за плечи, готовый к тому, что она растает. Закутанная в тени, Хельга выглядела, как и положено призраку. Откуда она могла бы здесь взяться? В его мыслях она находилась где-то за много переходов на восток.

Уж не его ли это фюльгья – дух, что приходит к человеку перед самой гибелью и нередко принимает облик женщины? Если так, то спасибо богам за то, что его фюльгья приняла самый желанный для него облик.

– Я не стала заходить в избу, там слишком много людей.

Хельга положила руки ему на грудь, и он обнял ее. Его руки ощущали живое человеческое тело, но разум отказывался верить и ощущением тоже.

– Ты мне снишься? Откуда ты взялась? Ты человек или дух?

– Я пришла за тобой.

«Я пришла за тобой…» – эхом отдалось в душе. Так говорит валькирия тому, чей срок окончен…

– Вам нужно скорее убираться из Видимиря, – торопливо продолжала она.

– Ты пришла… одна?

Эскиль все не мог понять, земное существо он видит перед собой, настоящую Хельгу или дух, принявший ее облик. Сумерки весь мир приводят на грань миров – когда ступаешь через земной мир, но видишь его через покров мира теней.

– Как ты сюда попала? Ворота же за…

– Я прошла еще днем, пока ворота были открыты. И ждала тебя, но ты все время был с людьми.

– Как ты могла пройти, и тебя никто не увидел?

– Вместо меня твои люди видели собаку! – Хельга тихо засмеялась. – У меня есть шкура… она придает мне вид собаки.

– Шкура?

– Да. Но это не важно. Вам нужно уходить как можно быстрее, если вы не хотите погибнуть. Вот-вот здесь будет Ингвар с войском. Нельзя ждать даже до утра. И я собираюсь, – Хельга приставила палец к его груди, – немедленно тебя похитить!

– Похитить? Куда?

– К Эйрику. Он согласен принять тебя в родню, если ты поклянешься служить ему и сумеешь увести людей. Если вы с ним объедините свои силы, то будете почти равны Ингвару – он уже не сумеет раздавить вас так легко, как сейчас, по отдельности. А когда вы разделаетесь с Ингваром, ты исполнишь твой обет. Эйрик и мой отец дали согласие. Теперь дело за тобой.

Эскиль едва слушал ее, изумленный этим чудесным появлением. Он все не верил, что ему это не снится.

– Ты как будто сошла прямо с неба…

– Так и есть! Я мчалась по воздушной тропе на коне бури. Мне пришлось спорить за тебя с самим Всеотцом, и я не собираюсь уступать.

– Я всегда подозревал… что ты валькирия.

Наконец Эскиль поцеловал ее – с таким чувством, будто этот поцелуй перенесет его дух от земли к Валгалле. Но ничего не случилось, и Хельга не растаяла – они по-прежнему стояли под навесом избы, в густой тени. Краски заката догорали на краю неба, над озером расползалась ночь.

– Ну что, ты идешь со мной?

– Завтра я соберу людей…

– Не завтра – сейчас. Завтра может оказаться поздно. Ингвар не станет ждать бесконечно. А когда ему надоест ждать, он силой проложит себе дорогу через Видимирь. Если ты не уйдешь со мной сейчас, то завтра вы уже можете оказаться в Валгалле. Разом все.

– Но я же не могу просто бросить своих людей! Они хотят попасть в Миклагарад, а если мы уйдем к Эйрику, это будет невозможно.

– Объясни им, что Миклагарда им не видать. – Хельга вырвалась из его объятий и отошла на шаг. – Всеотец – наилучший конунг, и вот к нему они точно попадут, если им не нравится Эйрик. Эскиль, поверь мне! – Она снова прижалась к нему и положила руки на грудь. – У вас больше нет выбора. Только один – жизнь или смерть. И у тебя остался последний случай исполнить обет. Иначе завтра ты будешь в Валгалле, и тебе придется искать невесту среди тех дочерей конунгов, что уже там. Я не пойду туда с тобой, если до этого мой дядя не благословит нас с факелом. Он взял с меня в этом слово, и только на этом условии отпустил сюда.

– Дядя?

– Ну, да, Эйрик. Ты знаешь, что он – человек Одина? Он служил ему с отрочества, Один покровительствует ему. И самое лучшее, что сейчас можете сделать вы – это уйти с дороги не мешать им с Ингваром сойтись. Они – конунги, и вам надо присоединиться к одному или к другому, но не стоять больше между ними. Иначе вас просто раздавят и забудут. Даже саги не будет – чтобы была сага, нужен кто-то среди живых, кому дорога память павших. А у вас таких людей не останется, ваши старые родичи давно вас забыли, а новых вы не завели. Я не хочу, чтобы ты сгинул, как сотни, тысячи парней, кто искал только вечной славы, а нашел забвение, потому что некому его помнить. Пойдем со мной, и ты исполнишь твой обет, и от нас пойдет новый род, в котором будут хранить все эти предания: про твою бабку Уну, про мудрого деда Аудуна с его стихами, про тебя и меня.

– Так ты хочешь этого?

– Разумеется, хочу! Иначе была бы я здесь! Ну, очнись! Я не позволю тебе разочаровать Фрейра! У Одина великих воинов полон дом, а мне нужен только ты, и пусть он еще подождет!

Пока она говорила, Эскиль наконец поверил, что все это не сон. Он молчал не потому, что хотел разочаровать Фрейра, а потому что непривычная боль в сердце лишила его дара речи.