Три сердца, две сабли

Увидев меня, они явно успокоились. Один, осадив коня и сдав назад, развернулся и ускакал к своим, другой остался на мосту дожидаться. Я сбавил шаг, решив не отходить от дверей слишком далеко.

Партия показалась. Верховых была дюжина без одного, остальные шли пешими, ведя в поводу своих коней, у коих через седла были перекинуты тела убитых. Первым везли капитана…

Воспользовавшись тем, что дозорный развернулся в седле и глядит теперь на своих, я и сам отвернулся, думая окинуть взором окна, дать бодрящий знак Полине Аристарховне… да и заручиться ее участливым взором.

И застыл в ужасе!

Одно окно было наполовину раскрыто, и в нем стоял в неизменном халате своем хозяин усадьбы… но не просто любопытствовал, а держал в здоровой руке ружье! Я и рта раскрыть не успел, как матерый охотник плавно поднял ружье и, не удерживая его долго на весу, нажал на курок.

Грохнул выстрел! Я развернулся волчком… и увидал, как дозорный не торопясь валится с седла на мост. Конь его, встревоженный гулким раскатом, отраженным стенами служб, попятился и потащил седока за ногу, утопленную в стремени.

«Шестнадцать!» – невольно подумал я.

Тотчас же треснуло несколько выстрелов.

Я бросился назад – в распахнутые двери дома. Лихорадочные мысли скакали у меня в голове: «Выживший из ума хозяин дома… Может, уже убит. А я тут ни при чем! Я императорский порученец, и я кинулся его усмирить… Значит, еще не все потеряно».

Но ясно было, что потеряно немало: если не все, то – надежда на мирные уговоры. Теперь мародеры точно разгромят усадьбу, и мне оказаться в стороне уже невозможно… Но каков оказался старый несчастный паралитик!

К его боевой позиции я поспел как раз следом за дочерью его. Полина Аристарховна уже обезоружила отца, угомонила его и укладывала в постель. Журить его было никакого толку: он восторженно лепетал нелепицу и хвалился, что, коли не маршала, так генерала точно «как вальдшнепа снял». Оставленную при нем крепкую и дородную сиделку тоже ругать не приходилось: с нее еще бледность не слетела после того, как барин грозился и ее, «как вальдшнепа», коли мешаться вздумает.

– Ах, как мой батюшка всех нас подвёл! – сокрушалась Полина Аристарховна.

– Хотя все решилось, но не все пропало, – поспешил я не успокоить барышню, но настроить на нужный лад – а именно на мои команды. – Для них я, может, еще и остаюсь порученцем, попавшим в нелепую переделку. Диспозиция та же, но уже без расчета на выжидание. Шайка отступила, но сейчас они сговорятся без командира и пошлют троих, самое большее четверых – самых отчаянных голов, кои рискнут проникнуть в дом через службы. Их расчет – разделаться с опасными хозяевами и дать знак остальным к общему нападению. Необходимо сделать так, чтобы сей знак дал я, а не они. Беру ваших ополченцев, ставлю засаду у дверей. А вы готовьтесь… И батюшке ружье зарядите: его пуля тоже не пропадет, уверен в том. Ведь каков стрелок!

Полина Аристарховна молча приняла мою тактику, и я стремглав, пока не передумала, убрался с ее ополченцами из челяди. Их я поставил поудобнее на лестнице, наверху, и велел стрелять по первым двум вошедшим тотчас же после моего выстрела. Сам же встал под лестницей, оставив двери дома гостеприимно распахнутыми.

Долго ожидать не пришлось. Двое конных егерей, крадучись, подошли вдоль стены к дверям и с удвоенной осторожностью просочились в дом. Как только они вошли и дали знак наружу, в дверях появился и третий. Я дал им время еще поозираться в безмолвном и, казалось, обезлюдевшем доме и немного пройти далее… И тихо окликнул их:

– Эй, стрелки! Старик выжил из ума! Будьте настороже!

Увидев меня, вышедшего к ним открыто, хоть и с пистолетами в обеих руках, все трое чуть осклабились.

– Где он? – вопросил первый.

– Прямо перед вами, – весело пошутил я.

И выстрелил в двоих одним залпом. Тотчас грохнул и нестройный залп сверху. Две пули прожужжали мимо первого, метко поразив широкую стену. Однако «счастливчик» совершил ошибку: он невольно разрядил свой пистолет вверх, в стрелявших по нему ополченцев, а не в меня. Я выхватил саблю, он – свою. Мы сшиблись, он оказался недурной рубака, отбил пару моих выпадов.

И вдруг появился четвертый разведчик с пистолетом наизготовку, коего я, поспешив, не учел в своем расчете. Я отскочил за колонну… Но тут бы и конец моим «пряткам», как вдруг сверху грянул новый выстрел. Француз опрокинулся. Третий, уже воодушевленный победой, не ожидал такой развязки, и на миг потерял запал. Тут-то я кинулся на него. Он защитился от обманного удара, но пропустил коварную «восьмёрку» и упал, обливаясь кровью.

– Благодарю вас, Полина Аристарховна! – воскликнул я с восторгом, еще не успев поднять глаз.

Хозяйка усадьбы стояла наверху… теперь уж подобная не иначе как богине Афине. И с двумя пистолетами в руках.

– Не стоит благодарности! – деловито ответила она.

Я живо окинул взором поле битвы:

– Осталось двенадцать.

– Заряды на всех уже готовы, – милостиво доложилась богиня Афина.

По голосу ее и взору мог я уже смело судить, что, даже если и не снискал еще ее благоволения, то, по крайней мере, прощение за оплошность, а именно за мое предурацкое отсутствие, уже заслужил.

– Коли будете стрелять только вы с вашим батюшкой, я могу уже идти в буфет за прохладительными водами! – воскликнул я снизу. – Однако ж готовьтесь немедля!

Я живо зарядил вновь пару пистолетов и поспешил было наружу, на старую позицию «подсадной утки» у самых дверей… и вдруг замер, оцепенев. Так же оцепенев, с выпученными от изумления глазами замерли на мосту и подошедшие на выстрелы конные егеря. Между мною и ими, у самого крыльца, стоял новый, необычайный страж усадьбы, объявившийся как по волшебству. Древний «лыцарь» в сверкающих латах, с огромным мечом и щитом!

Как я мог догадаться, кузнец и его брат, нагруженные броней, проникли в службы то ли вслед за авангардом врага, то ли даже раньше, и младший братец помог старшему облачиться… Настал великий час рыцаря блеснуть в глазах своей Прекрасной Дамы!

Первые мгновения я не знал, что и поделать. Не выскакивать же под тяжелую руку рыцаря в роли его оруженосца! Казалось, французы тоже не ведали поначалу, как им подступиться и чего ожидать от сей грозной железной фигуры. Однако, помявшись, они осторожно двинулись вперед и стали переходить через мост. В сей миг рыцарь отвел в сторону щит, прикрывавший грудь, и выставил на врага пищаль, прикрепленную к железной шуе снизу. Французы даже не заметили угрозу! Никак не вязалось в их воображении такое оружие с доспехом времен Крестовых походов!

Грозный рыцарь сделал только один тяжкий шаг навстречу превосходящим силам врага и железной десницей ударил по запалу. Ударил оглушительный выстрел, из жерла маленькой пищали вылетел нешуточный сноп пламени. От отдачи рыцарь покачнулся, едва не повалившись навзничь. Однако итог был великолепен – залп мелкой картечи смел одного конного егеря, будто его лягнул обеими ногами здоровый битюг, и поранил еще двоих. Французы откатились обратно на мост, но, отступая, дали залп из ружей. Раздались сильные удары по железу… и рыцарь, увы, все же упал навзничь у ступеней крыльца!

Не помня себя, я бросился к нему. В тот же миг французы тоже кинулись через мост во двор. Но удивительно – кинулись они не в атаку, а словно в бегство и при том в замешательстве, некоторые даже стали поворачиваться спиною. Ужасный грохот и шум раздался на мосту. И уже склонившись над храбрым рыцарем, приметил я краем взора, что прямо через мост во двор несется разъяренный бык!

Мне удалось без возни сорвать с десницы рыцаря боевую перчатку, крепко схватить его за руку и, прикрываясь рыцарским щитом от возможных выстрелов потащить храбреца по ступеням в дом. Признаюсь, едва не надорвался я от тяжести кузнеца и его доспеха.

В те мгновения во дворе творилось настоящее светопреставление… Иным словом, гишпанская коррида, о коей я только в книгах читывал, а вот Евгений видал бои с быками воочию и мог бы оценить действо с толком… однако он досадно пропустил его, лежа без чувств далеко в сторонке.

Бык гонял французов по двору, норовил поддеть рогами, те спасались, отстреливались от него, забивались в открытые службы. Один, даже попытался опередить меня и нырнуть в открытую дверь дома… но тут уж мне стало не до притворства, и я, отпустив на миг тяжкую ношу, пристрелил его на глазах у остальных («Десятка осталась!»), а потом завез рыцаря в дом и, тут же захлопнув двери, сбросил в пол щеколды. Выстрелы и крики наружи зазвучали глуше, а вскоре и вовсе стихли. Пару раз только послышалось злобное и обиженное мычание быка – и наконец во дворе наступила полная тишина.

На доспехе и шлеме «лыцаря» я насчитал полдюжины вмятин, а одна пуля коварно прошла под кирасой и чувствительно – хотя, казалось, не смертельно – повредила молодцу бок.

Я снял шлем с головы кузнеца. Он болезненно морщился и щурился, но не стонал.

Полина Аристарховна слетела вниз и кинулась прямо на колени перед своим чудесным защитником, лежавшим у самых дверей дома и служившим дополнительной преградой неприятелю.

– Пашка, ты жив ли, дурень?! Ты учудил-то что?! – с таким участием, с такой душевной болью воскликнула она по-простонародному, что «лыцарь» сквозь боль расплылся до ушей.

– Зато постоял, ваше высокоблагородие Полина Аристарховна. Славно постоял! – проговорил он.

– Где только доспех столь изумительный отыскал?! – с истинным благоговением перед героем вздохнула его Прекрасная Дама.

– Эх, не обижайте уж вашего мастера Пашку! – горестно и радостно вздохнул, в свою очередь, кузнец. – Из своих же рук ради жизни вашей, госпожа, и отыскал. Comprenez vous?

Полина Аристарховна приникла к кузнецу и расцеловала его в обе щеки.

Теперь он мог быть счастливым до конца дней, доказав своей госпоже, что истинные рыцари водятся не только в романах!

Эх! Я же вздохнул с досадою. И вновь постыдный укол ревности! И к кому! Но что же мне было делать, чтобы заслужить подобную похвалу? Разве через минуту умереть под пулями?

– Несите его живо наверх, – приказал я обоим «метким стрелкам», спустившимся к нам и теперь стыдливо тупившим взоры. – Хоть какой толк от вас будет! Впрочем, что стреляли – хвалю. Пускай там девка, – я подразумевал дородную сиделку барина, – промоет ему рану и обвяжет крепко простынею. И живо назад, на подмогу!

Кузнеца понесли. Мы с Полиной Аристарховной переглянулись.

– Вам, сударыня, тоже подняться бы наверх, – не решился я прямо приказывать ей. – Там позиция вернее и безопаснее.

Полина Аристарховна весьма таинственно улыбнулась мне и сказала:

– Не стоит уж трудиться впустую. Разве вы не слыхали звона колокольчика?

– Какого, позвольте узнать?! – удивился я, вправду не слыхав никакого звона или же пропустив его мимо ушей в суматохе.

– Колокольчик – приманка для быка Рыжка, – с тою же загадочной и лукавой улыбкой пояснила хозяйка усадьбы. – Раз позвонили, значит, Рыжок наш дело свое сделал и пора его отозвать. Он от колокольчика тотчас смиреет. Ученый он у меня, дрессированный.