Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

Свиток 3. Часть 1.

СВИТОК ТРЕТИЙ. ТОСКАНСКОЕ МАРКГРАФСТВО И ФЛОРЕНЦИЯ

Конец осени 1307 года - начало 1309 года

Вновь оказавшись несчастной черепахой, уготованной для супа, я, однако, не стал сразу открывать глаз и таращиться на что попало, ибо и так уж был богат всякими лживыми видениями и снами. Поначалу я остался смирно лежать на спине, даже радуясь мраку, ничем более не морочившему мне голову. Зато я невольно доверился ушам.

Кто-то неторопливо прохаживался рядом со мной, поскрипывая досками пола, который, как мне показалось, мерно раскачивался из стороны в сторону.

Потом до меня донеслось бормотанье, из коего я разобрал несколько знакомых итальянских слов, в основном ругательств. Этито слова и подействовали на меня вроде заклинаний, оживляющих труп, и я позволил себе осторожно приоткрыть один глаз, как помнится, левый.

Вновь мое воскрешение было озарено неким светилом, в котором на этот раз я сразу признал не что иное как обычную масляную лампу.

Лампа, не колеблясь, выдала мне человека, осветив, правда, его спину, но зато указав, что он не высок и не страшен, одет итальянцем и держит на поясе довольно длинный кинжал с витой рукояткой.

Напрягшись всем телом, я устроил проверку всем моим мускулам и нашел свое войско в полной готовности исполнить любое приказание. Что-то мешало мне на шее. Продолжая присматривать одним глазом за итальянцем, я пощупал помеху пальцами и обнаружил самый настоящий ошейник с крепкой цепочкой, тянувшейся к ближайшей стене.

Останься я вспыльчивым юнцом, ярость несомненно овладела бы мной и, конечно, ухудшила бы мою судьбу. Но теперьто я уж был ученым зверем и хладнокровно положил свою руку на прежнее место.

Похвалюсь, что даже сумел сдержать удивление, когда итальянец повернулся ко мне боком, и лампа, светившая, можно сказать, на мою пользу, окончательно предала своего господина. Им оказался Тибальдо Сентилья, живой и невредимый!

"Трубы архангела не слыхать, а мертвецы уже восстали",- подумал я.

Мои досужие размышления о том, на каком же часу моего знакомства с флорентийцем и по какой причине явь опять превратилась в сон, были прерваны уже вполне благоразумным порывом узнать все сразу. Тем более подходящий случай как раз подвернулся: флорентиец опрометчиво подступил ко мне левым боком, так что до кинжала оказалось рукой подать.

Спустя мгновение ноги изменили ему, и он оказался подо мной, придавленным к полу, а я - на нем. Еще одним предателем оказался флорентийский кинжал, острие которого тут же выдавило первую капельку крови в ямочке за ухом своего бывшего хозяина.

-Лежи тихо и останешься живым,- успокоил я флорентийца и немного подождал, пока выровняется его дыхание.

-Теперь говори,- приказал я ему,- но сил на крик не трать, потому что вопросов будет много. Кто приказал тебе убить тамплиера, моего провожатого?

Ошеломленный, сбитый с ног и с толку, флорентиец выкладывал явно все, что ему было известно.

-Фульк де Вилларэ,- с хрипом пролепетал мой злосчастный двойник.

-Кто такой?- свирепо полюбопытствовал я.

-Великий магистр рыцарейиоаннитов,- пробормотал Сентилья; он был удивлен тем, что это влиятельное лицо мне незнакомо.

-А кто отдал приказ этому Фульку, будь он неладен?- рассердившись, сказал я, вовсе не думая получить ответ от такой мелкой сошки, каким, по моему разумению, оставался во всем этом уму не постижимом заговоре заносчивый молодой щеголь из торгового сословия.

Я полагал, что ответ вообще невозможен, и великий магистр могущественного Ордена, издавна враждебного тамплиерам, должен оказаться первым и главным звеном во всей смертельной цепи. Однако щеголь знал слишком много, а мой наскок на него был слишком внезапен, отчего я и получил ответ, от которого пол под нами закачался еще сильнее.

-Король Франции,- вот каков был ответ!

-Король Франции?! Филипп?!- выдал я свое удивление, переведя дух.- Откуда ты знаешь?

-Поверьте мне, мессер. Я знаю. Только не убивайте меня,- простонал он, и я заметил, что от удивления едва невзначай не оперся на кинжал, уже готовый приколоть все знания флорентийца ко внутренней поверхности его черепа.

Что за веселый праздник тайн и заговоров творился на свете! Казалось, все короли, султаны, магистры и купцы знали о посланце высших сил, направлявшемся с Востока на Запад, чтобы спасти Орден Храма от окончательного крушения, так же - как и о его провожатом, рыцаре Эде де Морее, которого почемуто обязательно следовало умертвить по исполнении его миссии.

-Где он?- продолжал я наседать на флорентийца.

-Кто?- испуганно выдохнул тот.

-Комтур тамплиеров.

-Не знаю,- страдальческим голосом ответил Сентилья.- Он удалился, мессер, когда мы шли с вами к таверне. Я послал людей проследить за ним. Он убил двух из них. У меня было мало времени. Потом появился какой-то человек и сказал, что он послан наместником Халдии и готов помочь. Он сказал, что комтура уже настигла стрела, и я могу отправиться на халдийскую дорогу, чтобы засвидетельствовать его смерть. В доказательство он предъявил мне плащ тамплиера с пятнами крови. Но я уже не мог оставить вас, мессер.

-Теперь помолчи,- повелел я и сам стал раскидывать мозгами.

Я уже знал немало и, главное, мог почти не сомневаться в том, что комтур жив, или, по крайней мере,- в том, что рука флорентийца, направленная рукой магистра, а та - рукой короля Франции, не достала славного комтура. Что ж, Сентилье нельзя было отказать в чутье, ведь соблазн взглянуть на мертвого рыцаря должен был быть велик.

-А теперь признайся мне, дружок,- попросил я флорентийца ласковым голосом,- каким таким зельем тебе удалось усыпить меня, ведь я тоже в этих делах не дурак.

-Это не зелье,- простонал флорентиец, поскольку острие кинжала никак не могло размягчиться, а сила моих рук и ног, сковавших врага, подобно клешням, все не убывала.

-Что же это было?- полюбопытствовал я.

-Слово,- услышал я в ответ.

-Слово?!- изумился я вновь и, тут же похолодев от ужаса, зашипел на самого опасного из всех возможных собеседников: - Молчи!

Мог ли он, выйдя из растерянности, одним легким выдохом вновь погрузить меня в забытье? Гадать затрудняюсь. Возможно, то слово, как и жало пчелы, было пригодно только для одного, первого, укуса. Возможно, меня спасло другое жало - стальное, которое прикололо к доскам всю волю моего нового "провожатого", а заодно - и его смышленость.

Стараясь не выдать своего собственного замешательства, я повелел Сентилье нацарапать перстнем то колдовское слово на полу. Он долго кряхтел, скребя дорогим камнем по доске, и наконец я, невольно щурясь и отворачиваясь подальше в сторону, сложил увечные буквы в единый смысл. Получилось на франкском: "ЗАТМЕНИЕ".

Закрыв глаза и крепче сжав рукоятку кинжала, я повторил вслух:

-ЗАТМЕНИЕ.

Остальные чувства донесли мне, что флорентиец, воняя от страха едким потом и хрипло дыша, остался подо мной, кинжал не покинул моей крепкой руки, а собачье рабство не отпустило моей шеи. Последнее я принял за самый верный признак того, что мир не опрокинулся в бездны худшего обмана.

-Других слов нет?- осмелев, спросил я, да и что еще оставалось мне делать, как только не осмелеть.

-Мне передали только это одно,- признался флорентиец.- Перед тем, как мы вошли в таверну, я указал вам на небо. Вы спросили: "Что там такое?". Я ответил, что скоро Луна закроет первую звезду в Змееносце и это ЗАТМЕНИЕ - хорошая примета для плавания.

-И что же со мной должно было случиться?- спросил я, уже понимая, что далеко не все вышло по замыслу злых мудрецов.

-Сначала, мессер, вы должны были следовать за мной, потом надолго заснуть, что и произошло. А потом, как мне сказали, вы должны были смиренно принимать все обстоятельства и приказы и довольствоваться пищей, которую вам предложат.

-Получилось не все,- заметил я.

-Да, мессер,- подтвердил Тибальдо Сентилья.

-В том-то вся загвоздка,- продолжил я нашу беседу, стараясь говорить уже веселей и тем предлагая флорентийцу свою дружбу и участие.

Никакого объяснения тому, почему же "получилось не все", я, как и мой двойник, не находил, но догадался лишь поблагодарить в мыслях Черную Молнию, и вправду спасшую меня во сне от поругания. Если бы еще поверить ее слову так же - как и тому спасительному удару ассасинского кинжала! Тому самому слову, что сверкнуло на острие, вернувшем меня в столь же необъяснимую и полную ловушек явь! "Любимый",- так ведь и сказала Акиса. Может, стоило остаться там, у стен Трапезунда, отдав свое тело врагам, а душу - возлюбленной, и вовсе не становиться теперь жалким победителем, посаженным на собачью цепь?

Кинжал дрогнул в моей руке, и флорентиец вздохнул так, будто уже начал сочувствовать моим несчастьям.

-Мессер, - тихо проговорил он.- Я допускаю, что нас обоих используют в недобром деле. Я допускаю, что от каждого из нас скрывают часть истины, и таковое сокрытие также оказывается опасным для нас обоих. Вас я не знал и обязан был поступать так, как мне повелели. Выбора у меня не было. А если и был, то лишь между жизнью и смертью, что подразумевалось само собой и не требовало от моих хозяев каких-либо явных угроз.

-Догадываюсь,- сказал я, вполне доверяя такому течению событий,- и даже, признаюсь вам, сижу и ломаю голову над одной загадкой: чем же вы, синьор Сентилья, отличаетесь от комтура, то есть от моего предыдущего проводника. Почему бы и вам не сгинуть с лица земли, как только ваша миссия будет исполнена и меня, как священную овцу, примет на руки главный жрец. Что вы можете сказать на это?

-Ничего не могу сказать, мессер,- с какой-то удивительной бесчувственностью ответил Сентилья.

-Так кому вы должны передать меня?- спросил я.

-Тот человек мне неизвестен,- по-видимому, честно ответил флорентиец.- Он должен подойди ко мне на пристани в Пизе и произнести те же самые слова, которые вы слышали от меня во дворе таверны.

-Тутто вы и заснете, в отличие от меня, на веки вечные,- со злорадной усмешкой предупредил я Сентилью.

-Мессер!- взмолился он.- Раз обстоятельства повернулись совершенно неожиданным образом, я готов рассказать вам все, что знаю, однако, поверьте мне, нынешнее положение дел вовсе не располагает к откровенному разговору и достаточно пространным признаниям.

С таким подходом к делу я не мог не согласиться, так же как и не мог усидеть верхом на своем учтивом собеседнике до самого Страшного Суда.

-Вижу, что мы уже почти стали союзниками: слепцу и глухому вернее держаться друг друга,- рассудил я, придав, однако, своему голосу весьма свирепый тон.- Я задам последний вопрос перед тем, как от слов мы перейдем к делу, а потом от дела - опять к словам. Скажите, синьор Сентилья, для чего, по вашим предположениям, я понадобился королю Франции?

-Мне неведомо, кем вы являетесь в действительности, мессер, - осторожно проговорил Сентилья,- но мне было сказано на ухо, что вы готовы стать самым важным свидетелем в деле обвинения рыцарей Храма во многих смертных грехах.

-В каких именно?- не сдержав слова, задал я еще один вопрос.

"Удивляться тут нечему,- решительно предупредил я самого себя.- Вполне возможно, что еще некой силой уготована мне и такая миссия. Несмотря на то, что я сижу на цепи, мне предоставлен богатый выбор подвигов".