Август Октавиан

— Мы обсуждаем, как нам поступить, но ни разу не обмолвились о цели наших будущих действий.

Он бросает долгий взгляд на Октавия:

— Друг мой, какова твоя цель, чего ты хочешь достичь?

В течение нескольких мгновений Октавий молчит, затем внимательно всматривается в лицо каждого из нас по очереди:

— Клянусь перед вами и богами, что, если суждено мне остаться в живых, я отомщу за смерть дяди, кто бы его убийцы ни были.

Меценат, кивая:

— В таком случае наша главная забота — сделать так, чтобы ты выполнил свою клятву, для чего прежде всего следует остаться в живых. А посему нам надо действовать очень осторожно, но действовать.

Он ходит взад и вперед, словно учитель, наставляющий учеников.

— Наш общий друг Агриппа советует отсидеться здесь, в безопасности, пока не станет ясно, что делать дальше. Но это значит продолжать оставаться в неведении — так или иначе, до нас дойдут известия из Рима, но это будут слухи, в которых правда перемешана с ложью, а факты искажены в угоду своекорыстию. Распри и соображения собственной выгоды — вот и все, что будет источником нашей осведомленности.

Он поворачивается ко мне:

— Наш пылкий друг Сальвидиен советует нам первыми нанести удар, пока царит общая неразбериха. Однако, бегая с робким соперником наперегонки в кромешной тьме, ты можешь, конечно, победить, но, скорее всего, сломаешь себе шею, упав с обрыва, или окажешься там, куда вовсе не хотел попасть. Нет, всему Риму скоро будет известно, что Октавий знает о смерти дяди, поэтому он вернется без лишнего шума, и единственными спутниками его будут лишь горе утраты да друзья, а не войско, отсутствие которого почтут за благо как сторонники его, так и враги. Никто не станет нападать на сопровождаемых несколькими слугами четырех юнцов, возвращающихся домой, чтобы оплакать погибшего родственника, как никому не придет в голову сплотить вокруг них боевые силы и тем самым только насторожить врагов и придать им решимости. И если нас вознамерятся убить, то вчетвером скрыться от погони куда легче, чем целому легиону.

Мы высказали свое мнение — теперь Очередь Октавия. В наступившей тишине я думаю про себя: «Как странно, что теперь мы вдруг готовы подчиниться его решению, чего никогда не случалось раньше. Может быть, мы почувствовали в нем силу, которой не замечали прежде? Или таково стечение обстоятельств? А может быть, он обладает тем, чего нет ни в одном из нас? Подумаю обо всем этом на досуге».

Наконец Октавий прерывает молчание:

— Сделаем так, как советует Меценат. Оставим большую часть наших пожитков здесь, как будто собираемся вскоре вернуться, а сами завтра же двинемся в путь, стараясь как можно скорее попасть в Италию, но не в Брундизий — там стоит легион, и неизвестно, чего от него ждать.

— Тогда в Отрант, — вставляет Агриппа, — к тому же это ближе к Риму.

Октавий согласно кивает.

— Теперь ваш черед сделать выбор: тот, кто вернется со мной, навеки свяжет свою судьбу с моей. Другого пути нет, как нет и дороги назад. Я ничего не могу обещать вам, кроме того, что выпадет на мою долю.

Меценат зевает — он снова стал самим собой.

— Мы прибыли сюда на зловонной рыбацкой посудине, и, если мы сумели снести это, нам уже ничего не страшно.

— Это было так давно, так давно, — говорит Октавий с грустной улыбкой.

На этом мы желаем друг другу доброй ночи и расходимся.

Я один в своем шатре; на столе, за которым я пишу эти строчки, мирно потрескивает светильник; сквозь приоткрытый полог шатра я вижу над горами первые проблески зари. Всю ночь я не сомкнул глаз.

В мирной тишине раннего утра события прошедшего дня кажутся бесконечно далекими и нереальными. Я знаю, что отныне ход моей жизни — и не только моей — круто изменился. Интересно, что думают остальные? Догадываются ли они? Знают ли они, что в конце выбранного нами пути нас ждет или смерть, или величие? Два этих слова кружатся в моей голове, пока не сливаются в одно.

Глава 2