Кристиан

Дальше ехали молча. Госпожа Хоши задумалась. Внутри было тревожно. Софано, получивший все необходимые ему сведения, накануне вечером передал ей маленький пузырек с каким-то порошком. По его словам это было снотворное, которое японка должна была подсыпать маркизе де Монтеспан. Якобы фаворитку планировалось выкрасть, а затем путем шантажа потребовать у Людовика не вступать ни в какие договоренности с Японией.

Шинджу ненавидела Токугаву не меньше иезуитов, изгнанных из страны, в которой они рассчитывали получить неограниченную власть. Поэтому она была не против расстроить планы сегуна. Даже больше – она желала Токугаве самой страшной смерти. Поэтому согласилась. Хотя другого выхода у нее, по сути, и не было.

Разговор с Людовиком проходила наедине, за закрытыми дверями. Присутствовал лишь камердинер короля месье Бонтан. Как оказалось, монарх желал, чтобы молодой самурай занял пост личного охранника мадам де Монтеспан. Ихара согласится вовсе не потому, что рвался служить любовнице короля Франции. Он хоть и был очень молод, понимал – его отказ может испортить отношения родителей с французским правителем.

К своим новым обязанностям самурай приступил в тот же день. Одним из условий было

мадам де Монтеспан было, чтобы Кристиан де Брионе находился при ней в полном самурайском облачении. Среди подруг фаворитки мгновенно распространилось мнение, будто Атенаис просто захотелось иметь при себе такого колоритного юношу, чтоб все завидовали. А может быть, красавица-маркиза положила глаз на этого симпатичного зеленоглазого француза в необычном японском одеянии? В конце концов, всем иногда хочется новых ощущений и Монтеспан тому не исключение.

То одна то другая придворная красавица бросала оценивающий взгляд на юношу, застывшего в стороне, положив руку на рукоять катаны. Графиня де Вард тоже иногда поглядывала на сына и улыбалась ему, а вот мадам Хоши совершенно не обращала внимания на бывшего любовника. В то время как он, напротив, не упускал ее из виду. Какая-то нервозность в поведении японки не укрылась от самурая. Несчастный веер в ее руках рисковал разлететься на части.

Дамы были в восторге от вечера у маркизы де Монтеспан, которая не только являлась живой и обаятельной собеседницей, но и прекрасно умела организовать развлечение для своих гостей. Через несколько недель двор должен был отправиться в Фонтенбло, а пока придворным бездельницам не оставалось ничего иного, как сплетничать, играть в карты и слушать музыку в парижских салонах. Король, раззадоренный победами, которые одерживала его армия над голландцами, все же не забывал о любовнице и время от времени навещал ее. В этот вечер Людовик должен был приехать в особняк к маркизе, где та временно находилась, пока Луи был занят своими стратегическими планами. Атенаис с нетерпением ждала возлюбленного. Для нескольких оставшихся у нее в гостях дам – ближайших подруг, среди которых, конечно, была и графиня де Вард – в апартаментах маркизы накрыли изысканный столик с фруктами и сладостями. Слуга подал сорбе – так французы исказили арабское слово «щербет». Попросту говоря, это был сироп из фруктов, в который иногда добавляли алкоголь.

Аристократки не спешили подниматься в будуар хозяйки, пока та сама не решит идти. Атенаис тем временем обсуждала с одной из дам какого-то модного нынче то ли звездочета, то ли астролога. Как известно, маркиза питала слабость к различным мистическим темам. Единственной, кто незаметно поднялся в покои Монтеспан, оказалась госпожа Хоши.

В комнате был приглушен свет и пахло благовониями. Тяжелые шторы из медового цвета бархата добавляли комнате золотистого свечения. Шинджу, спешившая выполнить поручение Софано, уже приготовилась всыпать порошок в бокал с клубничным сорбе, предназначенный маркизе, когда ее неожиданно схватили за запястье. Испугавшаяся женщина едва удержалась от вскрика. Ихара, как истинный японский воин, был бесшумен, и поэтому она не заметила его, оказавшегося у нее за спиной. Теперь же руку японки словно тисками сжимали его пальцы.

– Пусти!

– Н-нет.

– Ты что! – мадам Хоши попыталась воззвать к разуму юноши, решив, что он не в себе. – Это просто снотворное! Так надо!

– Это яд! – отрезал Ихара.

Дама собиралась возразить, но в соседнем помещении послышался гул голосов и женский смех.

– Ах, дорогая Атенаис, здесь так весело! – раздался чей-то возглас.

В следующее мгновение самурай вдруг закинул ее себе на плечо таким образом, что Шинджу повисла у него за спиной вниз головой.

– Сумасшедший! Отпусти меня сейчас же! – воскликнула на японском женщина.

Касэн никак не отреагировал на ее крики и попытки вырваться. Словно тень, он проскользнул между тяжелыми шторами и вместе со своей ношей исчез в соседнем помещении.

Пока Ихара шел по пустым коридорам особняка, то и дело замедляя шаг, прислушиваясь, и вновь ускоряясь, мадам Хоши колотила его всюду, куда могла дотянуться. И терпению самурая может прийти конец. Чтобы утихомирить неудачливую отравительницу, молодой человек довольно сильно ударил красотку по мягкому месту, обтянутому лимонно-желтым невесомым шелком платья. Шинджу, а точнее ее задетая гордость, вместо того чтобы притихнуть, завопила еще громче.

– Негодяй! Головорез! Олух! Как ты смеешь прикасаться ко мне!

Ихара, сам обескураженный своей выходкой, поставил японку на ноги и тут же получил звонкую оплеуху. Женщина собиралась продолжить перечень эпитетов, адресованных ему, но юноша успел зажать ей ладонью рот.

Нападать на японскую женщину, как бы хрупка и мала ростом она ни была, – предприятие довольно рискованное. В эпоху Эдо жены знатных японцев стали использовать для самозащиты… канзаши. Да-да, именно украшение для волос. Японка могла заколоть того, кто на нее покусится, шпилькой. К слову, Шинджу всегда носила в волосах роскошное украшение из серебра. Поэтому Ихара, окинув взглядом сложную прическу красавицы, значительно пострадавшую из-за столь грубого обращения, вдруг осторожно вынул серебряную острую шпильку из ее волос, и засунул ее себе за пояс.

– Чтоб не потерялась, – объяснил юноша, заметив, как взмыли вверх тонкие брови госпожи Хоши.

Коридор был освещен только лившимся с улицы светом фонарей, украшавших подъезд к особняку. В этом дымчатом свете они увидели подъехавшую к ступеням карету и выходящего из нее Людовика. Здание уже оцепила его охрана.

– В-видите? – прошептал Ихара, почти касаясь губами уха японки. – Как т-только вы выйдете отсюда, вас тут же арестуют.

– Но…

Юноша не дал ей сказать, снова подхватив мадам Хоши на руки и отправившись дальше.

Наступила уже глубокая ночь, когда они оказались на каменной пристани Сены. Ихара бросил лодочнику несколько монет и прыгнул в лодку. Так тихо прыгнул, словно кот – лодка почти не покачнулась на глади реки. Он подал руку Шинджу. Та спустилась и присела на скамейку, чуть поморщившись. Видимо, шлепок Ихары был не таким легким, как тот считал.

– Ты не подумал, что наше исчезновение заметят? – возмущалась, сидя в лодке, Шинджу.

Ихара едва расслышал ее слова в плеске воды, когда лодочник налег на весла.

– Д-думал, – кивнул он.

Они говорили по-японски и не боялись, что их поймет посторонний.

– И как же ты объяснишь наше бегство?

– Объяснение может б-быть только одно – любовная связь.

– О нет! – мадам Хоши похолодела. – Нет! Граф и графиня ведь тоже узнают обо всем!

Щеки ее заалели, губы задрожали. В этот момент всегда уверенная в себе Шинджу выглядела жалкой и растерянной.

– Д-другого выхода нет.

– Так нельзя! – японка готова была умолять его вернуться. – Пожалуйста, Ихара!

Овладевшая ею паника удивила его.

– А п-почему тебя это пугает? – усмехнулся самурай.

– Но как же… Я и ты… Это как-то…

В ее голосе ему почудилось пренебрежение.

– Яп-понял, – бросил он мрачно.

– Ты не понял! Я хотела сказать, что все знают – у меня все-таки есть муж! Что подумают окружающие?И твоя княжна опять взбесится, – оправдывалась Шинджу.

Вскоре остались позади богатые особняки французских аристократов. Когда Касэн и госпожа Хоши вышли на берег, то поняли, что оказались в каком-то бедном парижском квартале – вокруг ютились друг у друга под боком тесно скученные дома, темные здания лавок и других заведений. Никакого освещения здесь не было и в помине. Идеальное место для воровских шаек!

Японка теперь молчала, озираясь по сторонам. Лодочник пояснил им, что это улица Лагранж, которая примыкает к Сене, и что если они пройдут дальше, то выйдут на площадь Мобер, на которой казнят преступников.

– Очень символично, – заметил самурай.

Шинджу бросила на своего спутника гневный взгляд, но промолчала.

– А еще возле площади расположен Собор Парижской Богоматери! – крикнул им вслед лодочник, довольный щедрой оплатой.

______________________

[1]Жюстокор – длинный мужской кафтан, сшитый по фигуре, без воротника, с короткими рукавами, с карманами. Появился в конце XVII века и в XVIII веке стал обязательным элементом европейского придворного костюма, наряду с камзолом. Будучи одеждой знати, жюстокор шился из дорогих тканей – шелка, атласа и бархата – и обильно украшался вышивкой, канителью, фестонами; застежки и пуговицы нередко выполнялись из драгоценных металлов, петлицы – из золотого и серебряного шнура, и сами по себе являлись украшением.

[2]Критская Кандия – современный Ираклион, город в Греции.

[3]Тайсё – генерал.

[4]-тян – уменьшительный суффикс, неформальная версия -сан (примерное значение – «дорогой»). Используется в общении с детьми и женщинами внутри семьи. Также может употребляться по отношению к животным, возлюбленным (женщинам), близким друзьям, и людям которых знаешь с детства. -тян используется для выражения нежности к взрослым людям, в основном, женщинами по отношению к женщинам.

[5]Онна-бугэйся – женщина, принадлежащая к сословию самураев в феодальной Японии и обучившаяся навыкам владения оружием. Говоря простым языком, женщина-самурай.