Кристиан

Глава XIII. Военный поход повесы, анжуйское и недружелюбная французская столица

После всех потрясений Софи заболела. Больше недели она лежала в постели с лихорадкой. Но об истинной причине ее недуга графу де Варду, конечно, никто не сказал. Тело то бросало в жар, то обдавало ознобом, в то время как душа рвалась на части. Девушка практически все время молчала, а когда оставалась наедине с собой – плакала.

Конечно, у нее было много поклонников. Но Ивон – другое… Это ожившие девичьи фантазии о прекрасном благородном кавалере, это наивные ожидания юности. И еще это невыразимое томление от долгого взгляда, простого касания руки, поцелуя, подаренного украдкой,от запретности такой ласки. Это переход от дружбы к чему-то большему.

Ее родители за эту неделю несколько раз повздорили, и вообще атмосфера в доме накалилась. Граф даже подумывал о том, чтобы на какое-то время увезти семью подальше от Парижа – в имение или в родовой замок жены, расположенный на севере Франции.

Причиной ссор графа и графини была не только Софи, но и Кристиан. Александрин де Вард не нравилось, что сын носил хвост или косу на японский манер, надевал эти широкие, похожие на женскую юбку, штаны и кимоно, а исконному оружию дворян – шпаге – предпочитал мечи.

Когда графиня увидела из окна, как юноша и его подруга упражняются в стрельбе из лука, то даже топнула ногой.

– Почему он отказывается носить нормальную одежду? Из-за этой девицы? Он что не понимает, что выбирать надо себе ровню?!

– Знаете, сударыня, вы меня извините, но иногда вы бываете просто дурой, – не выдержал де Вард. – Эта девушка – высокородная княжна. А Кристиан – самурай ее отца. Там другой мир, правила которого нам не постичь! Так что про ровню здесь совсем неуместно.

Александрин после этого не на шутку обиделась на мужа и уехала к Монтеспан. Та в последнее время была обделена вниманием своего венценосного покровителя, поскольку Людовик сейчас интересовался преимущественно отправкой французской армии на голландскую войну. Сражения шли уже полным ходом. Французский король, его министры и дипломаты сумели подготовить почву и заручиться поддержкой других стран. На момент описываемых событий у Людовика XIV было 117 тысяч пехоты и 25 тысяч кавалерии, 70 английских и 30 французских кораблей. Плюс к этому – английские, швейцарские, савойские полки. Шел май 1672 года, французская армия готовилась форсировать Рейн и в помощь Тюренну[1] на фронт отправлялись дополнительные отряды.

В день, когда солдаты должны была торжественно пройти по Парижу, состояние Софи заметно улучшилось. Утром она поела фруктов и печенья и теперь думала, чем бы себя развлечь.

– Матушка, а правда что вы с госпожой Монтеспан сегодня поедете смотреть на военный парад? – девушка расположилась на подоконнике, в то время как графине, сидевшей перед большим зеркалом с изысканной инкрустацией из серебра, служанки укладывали волосы.

– Да, радость моя. Хочешь с нами?

– Пожалуй, съезжу.

Королевская площадь и центральные улицы города были заполнены парижанами и приезжими настолько плотно, что могла случиться давка. Благо карета маркизы де Монтеспан хорошо охранялась и во всей этой суете дамы могли занять самое выгодное место, откуда было все прекрасно видно. Пока графиня и маркиза о чем-то щебетали, практически не обращая внимания на происходящие вокруг события, Софи задумчиво глядела в окно. От шума, выкриков «Ура!» и звуков музыки приближающегося оркестра могла разболеться голова. Это становилось невыносимым, и мадемуазель де Вард даже пожалела, что вызвалась сопровождать матушку. Вот, наконец, прошли военные музыканты – барабанщики и трубачи, – затем мушкетеры, пикинеры и гренадеры. Софи отрешенно глядела на мелькающие снаружи лица и военные мундиры, которые слились в один общий поток. Однако в какой-то момент ее словно что-то заставило поднять глаза. Девушка увидела практически рядом с собой Ивона де Жонсьера. Он тоже будто почувствовал на себе чей-то взгляд и повернул голову. Шевалье вздрогнул, пораженный неожиданной встречей. И, может быть, даже принял ее за видение, когда оглядываясь, силился рассмотреть в нахлынувшей толпе лицо мадемуазель де Вард.

Судя по форме, Жонсьер был гренадером, а на фронте именно гренадеры идут в авангарде, прокладывая остальным войскам дорогу. Они метали ручные гранаты, двигаясь впереди наступающих пехотных колонн.

– Мама! – девушка порывисто повернулась к графине.

– Что, милая?

Александрин отвлеклась от болтовни с подругой и посмотрела на дочь. Атенаис де Монтеспан тоже заинтересовано поглядела на мадемуазель де Вард.

– Ничего, – вздохнула та. – Ивон… отправился на войну.

В это время граф сидел за массивным дубовым столом в своем кабинете. Перед Франсуа стояла бутылка вина. Он то и дело пригубливал из бокала розовый напиток, просматривая какие-то бумаги. Шинджу вошла, неслышно ступая по мягкому ворсистому ковру. Женщина бросила короткий взгляд в зеркало над секретером и в отражении увидела, что де Вард за ней наблюдает.

– Извините, я не постучала…

– Ничего, я не был занят.

Возникла неловкая пауза. Шинджу остановилась посреди комнаты, спрятав руки за спиной. До сих пор казалось удивительным, что здесь сидят не на полу, а на стульях. Граф предложил ей присесть.

– Почему вы не поехали смотреть на войска? Не интересно?

Женщина отрицательно покачала головой.

– А хотите вина? Это Анжу. Изумительное на вкус.

Он поднялся и, взяв с подноса еще один бокал, наполнил его.

– Действительно очень вкусно, – заметила госпожа Хоши.

– Вы раньше, до того как попали во Францию, пробовали вино? – поинтересовался Франсуа, чтобы как-то поддержать беседу.

– Ну конечно, – иностранка усмехнулась. – Вы думаете, в Японии пьют только саке? У нас тоже есть виноградники, но их не так много, как здесь. Если бы вы побывали у меня на родине, то могли бы попробовать сливовое вино, или мандариновое.

– Очень экзотично! Но вряд ли меня бы приняли радушно…

Шинджу опустила глаза. Увы, европейцам путь в Японию был заказан.

– Ну что ж, вы нашли племянницу и теперь, наверное, нас покинете? – спросил граф.

Мадам Хоши молчала, не зная, что ответить.

– Король все-таки решил принять японскую миссию после того, как завершится отправка войск, – продолжал он. – Так что супруг ваш уже наверняка на пути в Париж.

Женщина побледнела.

– О нет, только не это, – донесся до Франсуа едва слышный шепот.

– Вас эта новость не радует?

– Если он приедет, я умру, – сказала она серьезно.

– Бросьте вы!

– К сожалению, я не шучу.

Госпожа Хоши поднялась и поставила на стол пустой бокал. На секунду она задержалась, будто не могла решиться сделать шаг, боясь упасть. А потом, извинившись, направилась к двери. До Франсуа донесся шлейф ее аромата. Его всегда охватывало странное ощущение рядом с этой дамой – будто время останавливалось, и он погружался в какую-то приятную дремоту.

Граф заворожено глядел на то, как скользит по ковру подол ее зеленого шелкового одеяния. Он поймал себя на мысли, что любуется неоспоримой красотой этой покорной японки. Обычно она говорила с ним без всякого нaмeкa нa смущeниe, вoлнeниe или трeпeт. Интересно, какая она с мужем? Развратная и грациозная потаскуха, дикая тигрица, вызывающая желание сбить с нее спесь, или скромная и терпеливая домашняя кошка? Франсуа одернул себя, поняв, что заходит слишком далеко в своих мыслях. Видимо, вино ударило в голову. Эти размышления кaзaлoсь зaбaвными, дeрзкими, будoрaжaщими, хoтя и немного шoкировали его самого.

***

– Ты хорошо стреляла сегодня, – заметил самурай, укладывая в колчан стрелы.

Мана стояла рядом, настолько близко, что он мог случайно задеть ее локтем.

– Спасибо, что сделал для меня лук, Ихара, твой мне не под силу натянуть.

– Это только подобие настоящего лука, – пожал плечами Касэн.

В саду никого кроме них не было, но княжна украдкой бросила взгляд вокруг, чтобы еще раз в этом убедиться.

– Ты очень хороший, помогаешь мне.

Молодой человек выпрямился, поставив колчан так, чтобы он опирался на спинку резной кованой скамьи. За годы службы дайме Иоири Ихара научился самостоятельно делать луки и стрелы, как боевые, так и учебные или охотничьи. Правда, свои настоящие боевые стрелы и запасную тетиву для лука он всячески оберегал, потому что сделать в нынешних условиях оружие, не уступающее им по качеству, было проблематично, хотя юноша и приспособился заменять бамбук ивой, а стальные наконечники применял европейские.

Погруженный в мысли об оружии, Ихара повернулся к своей юной ученице и собирался что-то сказать, но девушка в порыве чувств вдруг обняла его, прижалась к груди. Самурай опешил и от удивления даже не подумал отстраниться. Княжна подняла к нему лицо, поглядела нерешительно и будто чуть испуганно. После нескольких часов тренировки он был очень горячим и вспотевшим. Мана ощутила доносившийся от его тела естественный мужской запах и легкий аромат камелии. Маслом этого цветка самураи и гейши издавна пользовались для увлажнения кожи и защиты ее от солнца, а также для лечения шрамов. От осознания, что она сейчас настолько близка с ним, девушка едва не потеряла сознание, стоя на ватных ногах. Перевела взгляд с его зеленых глаз на сильную грудь в вырезе кимоно. Вся крoвь oтлилa oт ee тeлa к лицу и eщe oбoжглa низ живoтa.

– Если бы я осталась в Японии, то уже была бы замужем за сыном сегуна Юкайо,–неожиданно произнесла Мана, надеясь, что он не понял, что с ней. – Мне ведь уже пятнадцать.

Самурай покосился на княжну и промолчал.

– Я здесь чужая. Может быть, я должна была остаться там?

– Зачем ты такое говоришь. Ты п-привыкнешь. Прошло слишком мало времени. Скоро тебя все п-полюбят.

– А что мне до всех?

Сердечко ее так и трепетало внутри! А Касэн внимательно смотрел на японку и гадал, что она хочет сказать.

– Ихара, – почти шепотом произнесла девушка и сглотнула. – Ты поцелуешь меня?

Касэн нахмурился. Разве дерзнул бы он когда-нибудь поцеловать дочь своего князя?

– Нет,– сказал твердо.

– Почему? Я хочу! Ты должен послушаться!

– Ты ставишь меня в ужасное п-положение. Я п-помню о своем долге.

–О каком? О том, что ты слуга?–со злостью воскликнула Мана. –Тогда ты должен повиноваться! Конечно, я не такая как она, не умею…

Юная дочь дайме не успела даже закончить фразу, когда Касэн резко отступил. Девушка ощутила прохладу ветерка на своей горячей коже. Самурай повернулся и пошел прочь.

– Ихара! – голосом испуганного ребенка прошептала японка.

Он оглянулся к ней через плечо, и лицо его было похожим на каменное. Вскоре Мана осталасьв саду одна, растеряно глядя в ту сторону, куда ушел Касэн.

Что стало с ней в этой чужой и непонятной Франции? Что заставило вешаться на шею мужчине, словно она какая-то юдзе[2]. Как она это допустила? Всего чуть более полугода назад она была официальной невестой будущего правителя Японии. Это честь, которую она должна была нести с достоинством. По рождению Мана была княжной, и владения ее отца – Канадзава – крепли, процветали и вызывали зависть сегуна, который поэтому и решил погубить ее семью. И вот она сама опорочила свой величайший титул. Даже люди Токугавы не посмели надругаться над ней! Мана и забыла, что только благодаря Ихаре этого не случилось. Да и сейчас она сама потянулась к нему. Но в голове у княжны была только одна мысль – она повела себя как жалкая шлюха, и он больше никогда не будет ее почитать.