Дьявол зимой

– Мы постараемся обойтись без тебя, дорогая. Хочешь подождать в другой комнате?

– Посижу у окна, – сказала Лилиан с явным облегчением и поспешила отойти от кровати.

Уэстклифф взглянул на Эви с молчаливым вопросом в глазах.

– Куда мне встать? – спросила она.

– Слева от меня. Нам понадобится огромное количество салфеток и тряпок. Если бы вы могли менять их по мере необходимости...

– Да, конечно. – Она заняла место рядом с графом, а Кэм встал с другой стороны от него. Глядя на резкий, целеустремленный профиль Уэстклиффа, Эви с трудом верила, что этот могущественный человек, которого она всегда побаивалась, готов помочь бывшему другу, несмотря на его предательство. В порыве благодарности она не смогла удержаться, чтобы не потянуть его за рукав.

– Милорд... пока мы не начали, я хотела бы сказать вам...

Уэстклифф склонил к ней темноволосую голову:

– Да?

Он был ниже Себастьяна, и Эви достаточно было приподняться на цыпочках, чтобы поцеловать его в худую щеку.

– Спасибо, что помогаете ему, – сказала она, глядя в его удивленные черные глаза. – Вы самый достойный человек из всех, кого я знала.

Лицо графа слегка порозовело под слоем загара, и впервые за время их знакомства он, казалось, не нашел слов.

Лилиан, наблюдавшая за ними с другого конца комнаты, улыбнулась.

– Его мотивы не так уж благородны, – сказала она Эви. – Я уверена, что он наслаждается возможностью в буквальном смысле посыпать соль на раны Сент-Винсента.

Несмотря на шутливое замечание, Лилиан смертельно побледнела и вцепилась в ручки кресла, когда Уэстклифф взял тонкий блестящий ланцет и принялся осторожно вскрывать нагноившуюся рану.

Даже с учетом лошадиной дозы морфия боль заставила Себастьяна выгибаться и корчиться, его лицо исказила страдальческая гримаса, а из горла вырывались нечленораздельные звуки. Кэм навалился на него всем телом, прижимая к матрасу, так что даже малейшее движение было невозможно. Но самое трудное началось, когда Уэстклифф приступил к обработке раны раствором соли. Себастьян хрипло вскрикнул и забился в их руках, но Уэстклифф продолжал работать, снова и снова погружая шприц в рану, пока раствор соли, пропитавший полотенца, не порозовел от свежей чистой крови. Его выдержке и точности движений мог бы позавидовать любой хирург. Каким-то чудом Эви удалось совладать с собственным шоком и действовать с той же целеустремленной отрешенностью, которую демонстрировали Кэм и Уэстклифф. Сосредоточившись на своей задаче, она методично убирала использованные полотенца и подсовывала свежие под бока мужа. К ее несказанному облегчению, Себастьян вскоре потерял сознание и обмяк, равнодушный ко всему, что происходило вокруг.

Когда воспаленная плоть очистилась от гноя, Уэстклифф обмакнул тампон в приготовленную заранее смесь и тщательно обработал рану. Отойдя в сторону, он проследил, чтобы Кэм аккуратно наложил на больной участок примочку из болотного мха, завернутого в муслин и пропитанного медом.

– Готово, – с удовлетворением произнес молодой человек, закончив, и проворно отвязал руки и ноги Себастьяна от кровати. – Заживление начнется изнутри. Когда воспаление пройдет, можно будет отказаться от примочек и позволить ране затянуться. – Совместными усилиями они перевязали рану, обмотав полоски льняной ткани вокруг талии Себастьяна, и сменили постельное белье.

Когда все закончилось, самообладание покинуло Эви, и она начала дрожать с головы до ног от пережитого напряжения. Она с удивлением отметила, что даже Уэстклифф выглядит усталым. Испустив продолжительный вздох, он утер обильный пот с лица, воспользовавшись чистой салфеткой. Лилиан тут же оказалась рядом с мужем и стиснула его в коротком объятии.

– Аптекарь рекомендовал менять повязку и примочку дважды в день, – сообщил Кэм, намылив руки и ополоснув их теплой водой. – Если лихорадка к вечеру не пойдет на убыль, надо будет удвоить дозу лекарства. – Жестом подозвав к себе Эви, он протянул ей мыло и помог вымыть руки. – Он поправится, дорогая. Когда граф вскрыл рану, оказалось, что она выглядит не так скверно, как можно было ожидать.

Эви устало покачала головой, покорно ожидая, пока он вытрет ей руки.

– Я не могу тешить себя напрасными надеждами. Если я позволю себе поверить... – Ее голос прервался, когда пол, казалось, накренился у нее под ногами, и она покачнулась, пытаясь сохранить равновесие. Кэм подхватил ее и поднял на руки.

– Все, тебе пора в постель, – объявил он и направился к двери.

– Себастьян... – слабо запротестовала она.

– Мы позаботимся о нем, пока ты будешь отдыхать.

У Эви не было сил спорить, ее измученное тело требовало отдыха. Последнее, что она помнила, – это как Кэм уложил ее в постель и укрыл одеялом, подоткнув его с боков, как в детстве. Как только ее тело согрелось под жесткими от крахмала простынями, она погрузилась в глубокое забытье без сновидений.

Когда Эви проснулась, комнату освещала одинокая свеча, горевшая на прикроватном столике, а на краешке кровати сидела Лилиан, усталая, в помятом платье, с волосами, перехваченными лентой на затылке.

Эви села на постели, протирая глаза.

– Уже вечер? – хрипло спросила она. – Я что, проспала полдня?

Лилиан криво улыбнулась:

– Ты проспала целый день и еще полдня, дорогая. Мы с Уэстклиффом ухаживали за Сент-Винсентом, а Роган занимался делами клуба.

Эви облизала пересохшие губы и села прямо.

– Себастьян... как он? – Сердце ее глухо забилось в ожидании ответа.

Лилиан взяла ее обветренную руку в свои и ласково спросила:

– Что ты хочешь услышать вначале – хорошие новости или плохие?

Эви покачала головой, не в состоянии говорить.

– Ладно, – сказала Лилиан, – начну с хороших новостей. Лихорадка прошла, и рана больше не гноится. – Она усмехнулась и добавила: – Ну а плохая новость заключается в том, что тебе придется терпеть его до конца жизни.

Эви расплакалась. Прикрыв глаза рукой, она содрогалась от рыданий, чувствуя, как Лилиан крепче сжала ее пальцы.

– Да уж, – раздался ее иронический голос, – я бы тоже плакала, будь он моим мужем, правда, совершенно по другой причине.

Эта реплика вызвала у Эви смешок, пробившийся сквозь приглушенные всхлипывания, и она покачала головой, все еще прикрывая глаза, из которых ручьем текли слезы.

– Он в сознании?

– Да, и уже несколько раз звал тебя, крайне недовольный, что я отказалась разбудить тебя по его первому требованию.

Опустив руку, Эви посмотрела на подругу сквозь пелену слез.

– Это вовсе не потому, что он не испытывает б-благодарности, – поспешно сказала она. – После всего, что ты сделала...

– Не стоит извиняться за этого типа, – иронически заметила Лилиан. – Я его неплохо знаю. И не верю, что он способен любить кого-нибудь, кроме самого себя и, возможно, немного – совсем немного – тебя. Но если он сделает тебя счастливой, полагаю, мне придется терпеть его присутствие. – Она сморщила нос, принюхиваясь в поисках источника неприятного запаха, и обнаружила его на рукавах собственного платья. – Фу! Как хорошо, что мое семейство владеет компанией по производству мыла! Мне понадобятся сотни кусков, чтобы избавиться от запаха этого чудовищного снадобья.

– Я никогда не смогу отблагодарить тебя за заботу о Себастьяне, – пылко произнесла Эви.

Лилиан встала с постели и потянулась.

– Чепуха! – последовал бодрый ответ. – Это стоило того. Сент-Винсент теперь мой должник. Он никогда не сможет смотреть на меня без унизительного сознания, что я видела его голым и совершенно беспомощным.

– Ты видела его голым? – Брови Эви взлетели к волосам.

– О! – небрежно отозвалась Лилиан, направившись к двери. – Местами. Это было неизбежно, учитывая расположение раны. – Помедлив у двери, она бросила на Эви лукавый взгляд. – Должна признать, что слухи, которые до меня доходили... не соответствуют действительности.

– Какие слухи? – тупо спросила Эви; но Лилиан только рассмеялась и вышла из комнаты.