Дикие сны Кассандры

Глава 21

Вечером за ужином Кедедрин сидел во главе длинного стола, а Кассандра находилась по его правую руку. Край стола, за которым они сидели, освещался роскошным канделябром с четырьмя свечами, создававшим в просторном зале интимную атмосферу.

— Какие чудесные стол и стулья, — похвалила Кассандра, принимаясь за суп. — Мокси сказала, что их сделал твой дед.

На ней было темно-синее бархатное платье, отделанное зелеными лентами, когда-то принадлежавшее матери Кедедрина. Несмотря на старомодный покрой, оно было в полной сохранности, идеально подходя к ее фигуре.

— Да, — ответил Кедедрин, отпив из кубка глоток вина. — Он любил работать руками и старался привить эту любовь Саре. Моя мать делала прекрасные гравировки по металлу. Из ее рук вышло немало искусных ювелирных украшений.

Платье очень шло Кассандре. В отличие от ее собственных нарядов, — в основном пастельных тонов, — темно-синий цвет делал ее глаза еще более выразительными. Знает ли сама Кассандра, как она красива, думал Кедедрин? Как она отличается от Корины, которая всегда выпячивала свои достоинства. Движения возлюбленной были порывистыми и грациозными. Она напоминала девчонку, которая еще не знает себе цену. Глядя на ее распущенные волосы, Кедедрин почувствовал, как волнуется его плоть.

— Мне нравятся твои волосы, — сказал он.

Кассандра упрямо откинула их за спину.

— Я просила Мокси дать мне мантилью, но она сказала, что Сара никогда не носила ничего подобного.

— Я рад, что Мокси не исполнила твоей просьбы.

— Мне кажется, я выгляжу как дикарка, — смутилась Кассандра, потупив глаза.

Кедедрин улыбнулся:

— Возможно, ты мне нравишься именно поэтому?

— А кто сделал этот подсвечник? — спросила девушка, переводя разговор на другую тему.

— Я сам. Я хочу всегда видеть тебя с распущенными и непокрытыми волосами.

Кассандра удивленно сдвинула брови:

— Ты сам сделал этот подсвечник? Ты тоже умеешь работать с металлом?

— Да, когда-то мог. Так ты выполнишь мое желание? Будешь ходить с распущенными волосами?

— Какой он красивый! Такая работа требовала большого мастерства.

— Я сделал его, когда был еще мальчиком. Это детская забава по сравнению с более поздними работами.

— Более поздними?

Кедедрин пристально посмотрел на нее, на ее губы. Блики света от мерцающей свечи играли на ее лице, подчеркивая огненный цвет волос. Ее ресницы напоминали медные нити, а нежные веснушки на носу придавали лицу неповторимую прелесть. Кедедрин хотел ее. Прямо сейчас. И всегда.

— Кедедрин! — резко спросила Кассандра, прикрыв рот рукой. — Почему ты так уставился на меня? Может быть, мне в рот залетела муха?

Оторвав от нее взгляд, он показал слуге, чтобы тот наполнил кубок вином.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— А ты не ответил на мой о твоих поздних работах!

— Почему я должен уступать тебе первым? — тихо спросил он, словно говоря с самим собой.

Кассандра смотрела на него с любопытством, снова почувствовав, что между ними проскочила искра.

— Я же сказала, что стесняюсь цвета своих волос. Они делают меня похожей на… похожей на…

— На колдунью, пляшущую в пылающем костре.

— Ты говоришь, как поэт.

— Разве я становлюсь менее храбрым воином, если в поэтической форме выражаю комплимент женщине?

Кассандра открыла рот, не в силах произнести ни слова.

— Я послал письмо твоим родным. Они должны знать, где ты находишься. Ты можешь остаться, пока мы не получим от них ответа?

— Какое это имеет значение? Чем скорее я уеду отсюда, тем будет лучше.

О другом письме Кедедрин промолчал.

— Мне нужна твоя помощь, Кассандра, — сказал он. — Необходимо найти убийцу отца. Ты единственная, кто может вывести преступника на чистую воду и отдать его в руки правосудия. Ты не хочешь помочь мне разоблачить негодяя? Разве пара лишних недель, когда ты останешься у меня, не стоит того?

Сквозь горящие свечи Кассандра смотрела на его напряженное лицо, чувствуя, что нужна ему. Несмотря на свое внутреннее сопротивление, она знала, что их души неразрывно связаны между собой. Вначале он нанес ей обиду, оттолкнув от себя, но она тоже больно обидела Кедедрина, играя на его чувствах. Если бы она даже не верила, что они могут пожениться, она все равно бы выполнила свой долг и осталась, пока над ним нависла угроза. Иначе ее будут мучить угрызения совести, что она отказалась помочь ему избежать опасности.

Кассандра дрожала, боясь признаться самой себе, что хочет остаться с ним.

— Если я нужна тебе, я останусь, — вымолвила она.

— Тогда зачем притворяться? Давай будем самими собой. Здесь, в замке, нас никто ни за что не осудит. Мы можем вести себя как хотим. Никого не интересует, что на нас надето и какие у тебя волосы. Распусти их и расслабься. Давай наслаждаться тем, что мы вместе.

— Ты не ответил на мой вопрос, — упрямо настаивала Кассандра.

— Ладно, я покажу тебе свои работы по металлу.

Кассандра заметила, как его лицо снова стало суровым и жестким. Кто он? Она, в сущности, мало его знала. Воин, для которого женщина была всего лишь минутным увлечением? Государственный деятель, для которого брак был средством политических манипуляций? Поэт? Любовник?

— Идем, — решительно сказал Кедедрин. Отставив стул, он бросился к Кассандре. — Прошло десять лет, как я не заглядывал в кузницу.

Кассандра медленно поднялась. Ужин закончился.

— Слуги подумают…

— Не стоит об этом. Забудь все условности. Давай вести себя так, как нам хочется, хотя бы короткое время. Скоро нам предстоит принимать важные решения. Ничего страшного, что мы прервали ужин.

Кассандру охватила дрожь. Сердце сильно забилось.

— Давай забудем, что каждый день встает солнце, а зима каждый год сменяется весной. Давай на миг забудем обо всем на свете, будем жить, как нам вздумается!

Кассандра улыбнулась, и в ее голубых глазах мелькнули озорные искры.

Лицо Кедедрина тоже озарилось улыбкой. Он нежно погладил ее по рыжим кудрям.

— Только такая безумица, как ты, с твоим бесстрашием могла покорить мое сердце, не надо обращаться к гадалке или провидице, чтобы понять твою душу.

Кассандра дрожала, ощущая его прикосновения, а его слова глубоко тронули ее душу. Она долго боролась со своим необузданным нравом, страдая от непонимания окружающих.

— Мои сны отдалили меня от окружающего мира. Моя семья старалась узнать, что со мной происходит, но даже самые близкие мне люди не в состоянии понять меня. Я часто чувствую себя такой…

— Такой одинокой? Вот почему ты так настойчиво искала мужчину из твоих снов? Поэтому ты хотела найти именно меня?

— Возможно… Да.

— Но сейчас я перед тобой — живой, со всей моей плотью и кровью, и не во сне, а наяву!

— Теперь ты веришь моим снам?

Голос Кедедрина дрогнул.

— Да, — хрипло прошептал он.

Кассандра бросилась ему в объятия, прижавшись к его груди.

— Ты больше не будешь скрывать от меня свои волосы?

— Никогда.

Взяв Кассандру за руку, Кедедрин повел ее по залитому лунным светом пустынному двору, и лишь на угловых башнях мерцали огоньки факелов, под которыми маячили одинокие фигуры стражников. Пройдя мимо конюшни, он отвел ее в дальний угол двора к большой каменной постройке рядом с журчащим фонтаном.

Сняв с гвоздя ключ, Кедедрин открыл тяжелые двери кузницы.

— Сюда никто не заходит, кроме меня, а я давно не был, поэтому здесь не убрано. Может быть, придем сюда завтра?

Кассандра покачала головой, решительно сняв факел со стены.

Кедедрин улыбнулся. Ему давно не было так легко и радостно на душе, как сейчас. Он зажег кремнем факел и, толкнув дверь, пропустил девушку внутрь.

После многих лет отсутствия он снова оказался в своей любимой мастерской, вспоминая долгие часы, проведенные здесь с огнем и металлом.

— Когда я работал здесь, в мастерской, — сказал он, снимая по пути паутину, — мне казалось, что за мной откуда-то наблюдает огненная фея, охраняя меня.

Подняв факел, Кассандра внимательно посмотрела ему в глаза.

— Я не все тебе рассказал, — спокойно продолжал он. — Я верю твоим снам еще и потому, что тоже видел тебя в своих. Просто я забыл о них, а когда увидел тебя спящей у костра, вдруг вспомнил свои детские сны, — добавил он, коснувшись ее лица. — Да, самой судьбе угодно, чтобы мы всегда были вместе.

Кассандра смущенно покачала головой.

— Знаешь, когда я был юношей, то всегда чувствовал, что за мной наблюдает, охраняет меня и успокаивает какая-то рыжеволосая женщина. Я не помнил твоего лица, Кассандра, но знаю, что это была ты. Ты много лет была в моих снах. Потом я потерял тебя и сбился с пути. Ты была послана мне свыше, чтобы я снова обрел себя. Если бы жива была моя мать, она бы полюбила тебя.

Кассандра почувствовала, что ее душат слезы.

— Покажи мне это место, где ты любил работать, — тихо прошептала она.

Кедедрин зажег два факела в кузнице и, взяв один из рук Кассандры, вставил его в держатель у двери.

Когда факелы разгорелись, помещение осветилось ярким светом и взору Кассандры предстало несколько рядов искусно выполненных мечей, различных по форме и размеру. Среди них были короткие клинки, длинные мечи с изящными гравировками, мечи с широкими лезвиями, рукоятки которых были украшены драгоценными камнями. Некоторые лезвия были чернеными, другие блестели полированной сталью, и лишь немногие были украшены медными, золотыми и серебряными накладками. Это была настоящая коллекция холодного оружия, выполненного с высочайшим мастерством.

— Кто сделал все это оружие? — удивленно спросила она.

— Почти все сделано моими руками, за исключением некоторых клинков, изготовленных иностранными мастерами.

— Чтобы добиться такого мастерства, тебе, наверное, надо было долгие годы учиться? — восхищенно сказала Кассандра.

Кедедрин снял со стены длинный черненый меч и поднес его ближе к свету. Середина его была темной, а острые края лезвия сверкали в свете факела. Прекрасная гравировка вдоль лезвия напомнила Кассандре уже знакомый ей рисунок.

— Кинжал! — воскликнула она, пристально всмотревшись в гравировку. — Тот же рисунок, как на том кинжале!

— Моя мать с ранних лет научила меня работать с металлом, как только я стал держать в руках инструмент. Когда мне исполнилось семь лет, мой отец взял оружейника, чтобы тот выковал ему специальный меч. Заметив мой интерес к оружейному делу, он позволил мне тренироваться с клинками, отрабатывать приемы фехтования. Скоро мне это надоело, и я захотел делать оружие сам. В течение многих лет я оттачивал свое мастерство оружейника, и с каждым годом становился все опытнее и искуснее.

— Твое оружие великолепно! В твоих жилах течет кровь художника!

— В моих жилах течет кровь воина! Когда я работал над оружием, я научился пользоваться им. Эта работа сделала из меня опытного воина, и я решил посвятить себя служению родной Шотландии, чтобы защищать родину от врагов. Отец говорил мне, что благодаря мастерству воина я смогу доказать свою преданность королю и вернуть себе дворянский титул. Сейчас меня мало волнуют титулы, но после смерти отца это была моя главная цель. Стремление вернуть утраченный титул на долгие годы определило цель моей жизни. Я не мог думать ни о чем другом.