Грэхард

Но за дверью было совершенно тихо. Единственный звук, который сюда доносился, — едва различимый шуршащий треск факела.

Грэхарду даже стало обидно, что Дерек, видите ли, преспокойно спит, когда он тут, понимаешь ли, так мучается.

Захотелось разбудить его чисто из вредности: пусть, мол, мучается тоже.

…Грэхард, впрочем, весьма красочно представил себе эту картину.

— Мой повелитель, ты совсем с ума сбрендил?! — в деталях вообразил он себе возмущённое и негодующее лицо Дерека. — Твои извинения серьёзно не могли подождать до утра?!

Он даже слегка фыркнул, вообразив себе эти интонации.

В самом деле, извинения спокойно подождут утра. В конце концов, это формальность; Дерек и сам прекрасно знает, что он чувствует себя виноватым. Не может не знать.

Вздохнув ещё раз напоследок, Грэхард понял, что ноги его совсем закоченели — каменные полы морозили не хуже льда, — и, если он будет продолжать в том же духе, завтра Дерек ещё и насядет на него с возмущениями по поводу на ровном месте полученной простуды.

Потерев заледеневшую ступню одной ноги о голень другой, он ещё раз с тоской глянул на дверь и ушёл к себе.

***

Сном Грэхард забылся только за час до рассвета, так что немудрено, что с утра настроение у него было самое наиотвратительнейшее.

Он ничуть не отдохнул; голова была тяжёлой, мысли в ней ворочались вязко и трудно, мелькая криками чёрных воронов в сумеречной зыби ощущений.

Он расхаживал по покоям в ожидании Дерека, пытаясь внутри составить приемлемые слова извинений, но из-за ужасного настроения у него всё выходило не то; к тому же, Дерек всё не появлялся и не появлялся, и от этого раздражение, подпитываемое тревогой, всё усугублялось и усугублялось.

Наконец, не выдержав этого муторного ожидания, Грэхард пошёл к Дереку сам: лучше уж встретиться, наконец, лицом к лицу, чем снова и снова прокручивать в голове дурацкие сценарии.

Подойдя к знакомой двери, он уверенно постучал.

Ответа не последовало.

— Дерек? — чуть повысив голос, спросил он. — Я могу войти?

Ответа вновь не было, и раздражённый Грэхард дёрнул ручку и вошёл.

Комната была пуста; кровать убрана — должно быть, Дерек уже ушёл.

На дне души царапнулось неприятное чувство. Грэхард понял, что Дереку настолько не хотелось теперь его видеть, что он нашёл себе какое-то дело, лишь бы не являться к владыке.

Мучительное сомнение кольнуло в сердце — а если не простит?

Нет, простит, конечно, простит. Но, видимо, сильно задет и обижен — немудрено.

Со скрипом и внутренним сопротивлением Грэхард признал, что у Дерека есть все права серьёзно обижаться и избегать его. Он в самом деле перешёл все границы и заслуживает этой обиды.

Вздохнув, Грэхард ещё раз окинул взглядом комнату. Зацепился за заваленный бумагами стол и поморщился: там были и важные проекты, а Дерек не запер комнату, когда уходил. Не то чтобы в Верхнем дворце могли оказаться посторонние, но ведь и стражу и слуг тоже можно подкупить!

Поставив внутреннюю заметку в памяти сделать Дереку замечание, Грэхард сам достал шершавый железный ключ — тот висел на виду, — и запер дверь, отправляясь на совет в одиночку.

По пути его царапнула мысль, что, когда Дерек вернётся, он теперь не сможет попасть к себе.

На секунду владыка даже сбился с шага, решив было отправить туда дежурить стражника с ключом, но потом ему в голову пришла мысль, что так даже лучше. Где бы ни носило Дерека — ему теперь придётся пересечься с ним, чтобы получить обратно свой ключ. Тогда и поговорят.

С этим решением Грэхард пришёл на совет, и чувствовал себя даже вполне благодушно.

Однако ни после совета, ни за обедом Дерек не объявился — это, впрочем, не было редкостью, он мог пообедать и на кухне, если бывал занят каким-то делом. Так что, беззвучно вздыхая, Грэхард ждал вечера.

Но и тогда Дерек не пришёл — и это было уже странно. Именно на нём лежала обязанность приносить владыке многочисленные документы, требующие его внимания; без документов вставала вся работа.

Грэхард предположил, конечно, что Дерек может быть настолько обижен, что всё ещё не хочет его видеть. Но он бы мог, во всяком случае, передать бумаги со слугой!

Какими бы там ни были их личные обиды — это не повод пренебрегать делами государства!

Грэхардом всё глубже стало овладевать тёмное раздражение. Он сам всегда откладывал всё, важное для него, чтобы полностью отдаваться делам своей страны. Да у него особо и не было ничего своего за рамками этих дел! Он весь принадлежал Ньону.

Саботаж со стороны Дерека ему казался в высшей степени недопустимым. Перед делами государства должны были меркнуть любые личные чувства.

Посчитав такое уклонение от обязанностей совершенно недопустимым, Грэхард вызвал начальника стражи Верхнего дворца и велел ему отыскать и привести Дерека. В конце концов, сколько можно откладывать этот дурацкий разговор!

В ожидании встречи расхаживая по мрачному кабинету и невольно вслушиваясь в рокот далёких волн, Грэхард убеждал сам себя, что нужно быть мягче. Ему хотелось сделать Дереку выговор — и за незапертую комнату с бумагами, и за вечернюю халатность — но он снова и снова напоминал себе, что действительно очень обидел друга, и что это ему, Грэхарду, нужно извиняться и искать прощения, а не Дереку.

Около часа Грэхард спорил сам с собой — в нём равно схлестнулись вина и раздражение — и, наконец, заметил, что Дерека почему-то всё ещё нет.

Он послал стражника за начальником; тот явился скоро, лязгая железом доспеха.

— Простите, мой повелитель, — с глубоким поклоном отрапортовал он, — пока не сумели найти.

Начальник стражи в первую очередь убедился, что Дерек из Цитадели не выходил, и теперь методично разыскивал его по всем помещениям дворцов и контуров.

Грэхард нахмурился, предположив, что Дерек от обиды засел в какой-то дальний уголок — пыльный чердак или потайные покои. Велев продолжить поиски, он вызвал секретаря и всё-таки занялся бумагами.

В отсутствие Дерека дела шли медленно. Секретарь в основном занимался тем, что стенографировал заседания совета, и не очень-то был в теме текущих дел — вся бюрократия лежала на плечах Дерека. Разобраться сходу во всех бумагах и нюансах не смогли ни секретарь, ни даже сам владыка, поэтому на вечернюю работу ушло непривычно много времени — закончили они лишь глубокой ночью.

Дерека к этому времени так и не нашли.

Совершенно выбешенный непривычно сложной — без помощника — работой, и самодурством Дерека, Грэхард, однако, отдал ключ от его комнаты одному из стражников и отправил его дежурить у дверей Дерека. А то вернётся к себе — и даже войти не сможет.

Завалившись спать, Грэхард провалился в сон моментально: сказалась предыдущая ночь и волнения.

Спалось ему, впрочем, плохо: ему становилось то душно, то холодно, его преследовал едкий запах стальной крошки — от доспехов, что ли? — он пару раз вставал открыть или закрыть окно, путался в одеяле и видел какие-то муторные тяжёлые сны.

***

Ночь ничего не изменила: Дерек так и не появился.

Чувствуя глубокое бешенство, Грэхард вызвал главу тайного сыска и велел ему устроить полный обыск Цитадели, а сам пошёл на совет.

Скверное расположение духа настойчиво искало выхода, и Грэхард лютовал, затыкая советников, раздавая жёсткие приказы и придавливая всех грозным сверкающим взглядом.

После совета гнев его ещё разгорелся: Дерек так и не был найден. Рванув шершавые верёвки, Грэхард избавился от душащего нагрудника — обязательный атрибут совета, мало ли, когда и откуда придёт нападение! Впрочем, воздуху всё ещё решительно не хватало — но на прогулки у моря времени не было.

Глава сыска предоставил вполне подробную информацию о передвижениях Дерека в день ссоры. Выйдя от Грэхарда, он отправился в порт, где передал подписанный приказ об усилении ньонской эскадры — видели его многие. Потом он вернулся в Цитадель — о чём отчитался дежурный караул. Все они хорошо запомнили возвращение Дерека, потому что синяк, раскрасивший всю левую сторону его лица, привлёк всеобщее внимание.

По возвращении Дерек некоторое время провёл в Среднем дворце (работал в библиотеке), потом посетил Нижний (заходил к Кэси), далее вернулся в Верхний и ушёл к себе.

Караул у дверей Грэхарда был в этом совершенно уверен — Дерек прошёл мимо них — и его синяк, опять же, слишком привлекал взгляды, поэтому они ещё долго сплетничали о нём.

Караульные были последними, кто его видел; из Верхнего дворца Дерек более не выходил, но и найти его внутри не получилось. Сыск, однако, плотно обыскал и два остальных дворца, и все хозяйственные постройки, и оба контура укреплений. Дерек как в воду канул; никаких следов.

Отдав приказ закрыть Цитадель на вход и выход, раздражённый Грэхард, отменив дела, взялся за поиски сам, уверенный, что никто не справится с этим так хорошо, как он. За вторую половину дня он облазил все уголки, которые особенно любил Дерек, со скрежетом сворачивая любые потайные двери и препятствия, — но все помещения были пусты. Сыск продолжал прочёсывать территорию, поэтому едва ли кто-то мог проскользнуть незамеченным из одного укрытия в другое — не говоря уж о том, что Дереку нужно было где-то брать еду!

Чем дольше длились поиски, тем сильнее Грэхард зверел. Он уже совершенно забыл о собственной вине: выходка Дерека вывела его из себя. Устроил… прятки, понимаешь ли! Как обиженный ребёнок!

Грэхард психовал, пинал стены, сворачивал детали интерьера, орал на стражников, грозился мучительной казнью главе сыска — но так и не достиг основной цели.

Дерек не был найден.

Всю ночь Цитадель ходила ходуном: грозный повелитель с совершенно зверским выражением лица продолжал обыскивать чердаки, чуланы, подвалы, закутки и другие укромные местечки, пачкая стены копотью смоляного факела и разгоняя этим зыбким светом клубящийся мрак. Гарнизон совершенно не выспался, потому что часть людей тоже занималась поисками, а другой части эти поиски чрезвычайно мешали спать: в казармы то и дело кто-то заходил и начинал шариться под кроватями или в оконных нишах.

Наутро, отменив совет — поскольку приказ никого не впускать и не выпускать был всё ещё в силе — Грэхард завалился спать, велев продолжать поиски без него.

Наконец, к вечеру следующего дня он вынужден был признать, что Дерека в Цитадели нет.

Сыск вышел за пределы укреплений и принялся прочёсывать город. Допросы велись без перерывов, глава сыска спал урывками и жил на одном кофе, его помощники напоминали оживших мертвецов, а нервные стражники успели распугать всех горожан, потому что тащили на допрос по малейшему подозрению.

Грэхард постоянно находился в центре творящегося бедлама, лично своротил нос подозрительному стражнику, который заявил, что всю ту ночь нёс караул и точно не видел никакого Дерека, подписал одиннадцать смертных приговоров (по ходу допросов, не найдя следов Дерека, сыскари, тем не менее, добивались успеха в других областях), вздёрнул на дыбе какого-то проходимца, который будто бы видел какого-то подозрительного белобрысого бродягу, но не мог выдать никаких подробностей из-за того, что был тогда безбожно пьян… и слёг с простудой.