Вавилонские хроники

* * *

К середине четвертой стражи в офис явился Мурзик с кривоногой коммунисткой.

– А, товарищ Хашта, – приветствовал я его. – И товарищ Хафиза с вами, я не ошибся?

– Вы не ошиблись, – сказала товарищ Хафиза. И уставилась мне прямо в глаза открытым, ненавидящим взором.

– Должен вам сказать, товарищ Хафиза, что ваши головорезы проявили изрядное партийное усердие, – сказал я. – Восхищен.

Мурзик заметно обеспокоился.

– А что они натворили?

– Избили учителя Бэлшуну и разгромили его дом, больше ничего.

– Блин… – выговорил Мурзик.

Товарищ Хафиза пожала плечами.

– Кровососом больше, кровососом меньше…

– Да нет, товарищ Хафиза, – сказал Мурзик, – это чрезвычайно нужный нашему делу кровосос. Нам необходимо его сотрудничество.

– Добровольное, – добавил я.

Мурзик вдруг фыркнул.

– А не будет Цирку ни за что по морде бить, – сказал он. – Так ему и надо, падле.

– Ты, десятник, ври да не заговаривайся. Сам знаешь. Заведет нас Бэлшуну в отместку куда-нибудь… куда не надо.

Я с содроганием представил себе, что снова окажусь в той жизни, где служил банщиком. А Мурзик лишь отмахнулся.

– Вы мне лучше товарища Хафизу получше устройте. Устала товарищ. Всю ночь корректуру вычитывала, не хотела партийную газету оставлять без последнего пригляду…

У товарища Хафизы и вправду были опухшие глаза, что отнюдь ее не красило.

– Ладно, – сказал я. И угораздило же великого Энкиду!..

Подошла тихая, как кошка, Цира. Цепко поглядела на товарища Хафизу. Направила рамку ей в спину. Хафиза дернулась.

– Что это?

– Пишталет, – мерзким голосом сказала Цира. – Не двигайся, сучка.

Рамка вращалась. Медленно, но вращалась.

– Все, – сказала Цира, убирая рамку в ящичек. И прищурилась. – Что, больно было?

Товарищ Хафиза не ответила. Заложила руки за спину, стала оглядываться по сторонам.

– Следи за ней, Хашта, – сказал я.

– Ясно уж, – пробормотал мой бывший раб. – Неровен час побьет здесь что-нибудь… Норов у нее бешеный. Говорю вам, отчаянная.

Он поглядел мне в глаза, вздохнул и пошел за товарищем Хафизой – опекать.

А на черном диване Ицхак продолжал ворковать с учителем Бэлшуну. Тот внимал, одновременно с тем погружая лицо в огромный, податливо мнущийся под зубами гамбургер.

Я поднялся наверх, в лабораторию. Пора было будить Буллита.

Однако когда я вошел туда, Буллит уже бодрствовал. Вернее – негромко стонал и в ужасных количествах поглощал воду с лимонным сиропом. Цира бросала в стакан таблетки с витамином С, растворяла их в воде и передавала Луринду, а та заботливо поила Буллита.

– О-ох, – сказал Буллит, завидев меня.

– Что, Булька, худо? – спросил я.

– О-о-ох, – согласился Буллит.

Я присел рядом на диван, отобрал у него стакан и выпил сам. Буллит жадно смотрел, как я пью, и тяжело дышал. Потом перевел взгляд на Циру. Та поспешно соорудила для него еще стакан.

– Что это было? – задыхающимся шепотом спросил Буллит.

– Похмелье это было, – сказал я. – Вы с Иськой вчера нажрались, как две свиньи.

– Этот семит… коварный… Он-то не нажрался, – выдохнул Буллит. – Он меня… нажрал… – Тут он огляделся, наконец, по сторонам и забеспокоился: – А где это я? И что это тут я?..

– Да в конторе ты, в конторе, – успокоил его я. – В «Энкиду прорицейшн».

Буллит рванулся с дивана, проявив неожиданную мощь.

– Пусти!.. Я его!.. Суку!..

Я догадался, что он хочет убить Ицхака, и повис у него на плечах. Мы вдвоем рухнули на пол и забарахтались у дивана, как две рыбы, выброшенные на берег. Буллит норовил дотянуться до меня зубами. Я то и дело уворачивался от слюнявой пасти нашего юриста.

– Да ты что!.. Булька!.. Тут такое дело!.. Заворачивается такое!..

– Пусти!.. – хрипел Буллит. – Я его!.. Я убью!..

Цира неспешно приблизилась к нам и вылила на нас стакан воды с сиропом.

Мы оба заорали и подскочили, выпустив друг друга, причем Буллит больно стукнулся о диван и тут же обвис.

– Ну ты, Цира, бля… – сказал я. Я был весь липкий.

– Иди умойся, – бросила мне Цира. И присела на корточки возле Буллита.

Я пошел в туалет. По дороге я обернулся и увидел, что Цира обтирает Буллита носовым платком, а он что-то ей рассказывает, захлебываясь, – жалуется на Изю, не иначе. Цира сердито посмотрела на меня поверх головы Буллита. Я вышел.

Когда я вернулся, Буллит с влажными волосами, прибранный, пил кофе.

– Здорово же я набрался, – сказал он мне вполне миролюбиво.

Я на всякий случай сел подальше от него на стул. Пить кофе я больше не мог. Меня даже от запаха кофейного мутило.

– А что здесь, собственно, происходит? – спросил Буллит. – Почему мы все на работе? Выходной ведь, день Шамаша…

– Небольшой сейшн, – небрежно сказал я. Мы еще прежде условилсь с Ицхаком не открывать Буллиту всей правды. Булька с его здравомыслием способен все испортить.

Буллит нахмурился.

– Я не употребляю.

– Да брось ты, – сказал я как можно развязнее и покачал ногой. – Помнишь, как нас директриса в сортире застукала? Ну, в восьмом классе…

В восьмом классе мы с Ицхаком и Буллитом втроем заперлись в туалете для мальчиков и раскурили трубку мира. Потом нас рвало, но впечатления остались что надо.

Я долго и старательно будил в бывшем троечнике, а ныне преуспевающем юристе ностальгические воспоминания. Буллит внимал мне затуманенным мозгом.

По лестнице вверх легко вбежал Ицхак. Бегло оглядел девушек: в порядке. Отеческим взором устремился на нас с Буллитом.

Завидев Ицхака, Буллит тихо зарычал и накренился – устремился в атаку.

– Тихо, тихо, – сказал я, потрепав Буллита по плечу. – Это же Изя.

– Вижу, что Изя!..

Ицхак ничуть не испугался. И даже не смутился.

– Ты как, Булька, в порядке?

– Я тебе… в порядке…

Ицхак безбоязненно плюхнулся на диван рядом с Буллитом. Начал врать. И каким-то хитрым образом – я даже не понял, как это произошло – соблазнил его поучаствовать в «сейшне». Мол, такой улет… Мол, улетим так, что… И, главное, привыкания нет. И химии никакой нет.

– Трава? – спросил Буллит, морщась с отвращением, но уже без враждебности.

– И не трава!

Ицхак зазывно засмеялся. Мне стало противно. Ни дать ни взять шлюха из притонов Нового Тубы. «Никакой гонореи, никакого СПИДа, одноразовый презерватив, мистер».

Буллит с подозрением посмотрел на Ицхака, потом на девиц – строгую Циру, утомленную Луринду.

– Если не трава и не химия, то что?

– Психология! – радостно объявил Ицхак и задвигал носом. – Безболезненно, безвредно и никаких пагубных привычек.

– Сядешь ты, Иська, за свое экспериментаторство, – сказал Буллит. Дружески.

– Решено? – жадно спросил Ицхак. – Участвуешь?

Буллит кивнул и тут же схватился за лоб. У него болела голова.

– Луринду! – гаркнул Ицхак. – Таблетку господину юристу!

Луринду стремительно вынула из кармана таблетку от головной боли. Ицхак впихнул таблетку Буллиту за щеку.

– Что это? – спросил Буллит.

– Это для начала, – сказал Ицхак.

– Ты же обещал… никакой химии.

– Это от головной боли. Глотай.

Буллит послушно проглотил. Поприслушивался к себе. Сказал капризно:

– Все равно болит.

– Сейчас перестанет.

Ицхак кивнул девушкам, чтобы спускались вниз, подхватил Буллита под руку и сказал мне:

– Помогай.

Вдвоем с Ицхаком мы спустили Буллита на второй этаж. Там уже собрались Луринду, Цира, товарищ Хафиза и мой бывший раб Мурзик. Мурзик накачивал «грушей» надувные матрасы, купленные изобретательным Ицхаком нарочно для этого случая.

Учитель Бэлшуну, расхаживая взад-вперед, что-то втолковывал им. Объяснял, видать, про путешествия в прошлые жизни. Товарищ Хафиза сверлила Бэлшуну глазами: искала возможность вклиниться в гладкую речь учителя каким-нибудь ядовитым замечанием.

Завидев нас, учитель Бэлшуну прервал пояснения и махнул рукой.

– Все в сборе? Великолепно. У нас все готово. Прошу.

Он показал на матрасы. Мурзик заткнул пробкой последний, проверил – не спускает ли воздух. К каждому матрасу прилагалось одеяло.

– Если вы задумали глумление… – начала товарищ Хафиза.

Мурзик вовремя прервал ее.

– А на что здесь мы с вами, товарищ Хафиза? Если кровососы и задумали глумление, то народ пресечет их коварные замыслы.

Это, как ни странно, успокоило товарища Хафизу. Она вызывающе глянула на учителя Бэлшуну и, прошипев что-то, первая улеглась на матрас. Вытянулась, уставилась в потолок. Мурзик заботливо закутал ее одеялом.

Я хотел попрощаться с Цирой, но она даже не смотрела в мою сторону. Легла на самый крайний матрас. Отвернулась к стене.

– Лягте на спину, – велел ей учитель Бэлшуну. Как незнакомой.

Цира послушалась, но закрыла глаза.

– Арргх, – ласково сказал Ицхак и поцеловал Луринду. Они улеглись рядом. Я видел, что они держались за руки.

– Руки отпустить, – велел учитель Бэлшуну. Он тоже, конечно же, это видел.

– Ну что, Булька, пошли? – сказал я Буллиту.

Он хмыкнул. Улегся. Поинтересовался:

– А что будет-то?

– Что надо, то и будет, – сказал я, натягивая одеяло до подбородка. – Ты, Буллит, укройся. От этой штуки холодно будет.

– Не надейтесь обмануть народ! – неожиданно громко произнесла товарищ Хафиза, после чего опять затихла.

Учитель Бэлшуну прошелся перед нами. Мы лежали рядком на полу, закутанные в одеяла, и бессмысленно пялились в потолок. Только Цира не открывала глаз.

– Готовы? – еще раз спросил Бэлшуну. Он потер руки и начал: – Я хочу, чтобы все вы расслабились. Чтобы вы осознали, в каком спокойном, прекрасном месте вы находитесь…