Холокост и православная церковь

1 Нивъер А. Православные священнослужители, богословы и церковные деятели русской эмиграции в Западной и Центральной Европе. 1920–1995: Биографический справочник. М. — Париж, 2007. С. 311–312; Протоиерей Сергий (Гаккель). Мать Мария (1891–1945). Париж, 1980; Кривошеин И. А. Мать Мария (Скобцова) (К 25-летию со дня кончины) И ЖМП. 1970. № 5; Линик Ю.В. Мать Мария // Вестник Русского христианского движения (Вестник РХД). 1991. № 161; Varau L. Mere Marie (1891–1945). Saint-Petersbourg — Paris — Ravensbruck. Paris, 2000; Шполянский M. О братолюбии. К вопросу о предстоящей канонизации матери Марии (Скобцовой) И Вестник РСХД. 2004. № 187.

27 сентября 1935 г. мать Мария вместе с Г.П. Федотовым, И.И. Фондаминским и Ф.Т. Пьяновым основала в Париже христианскую благотворительную и культурно-просветительную организацию «Православное Дело» и возглавила ее в качестве председателя (заместителем председателя был К.В. Мочульский, секретарем — Ф.Т. Пьянов, казначеем — О.М. Чертков, а активными участниками — протоиерей Сергий Булгаков, философы Н.А. Бердяев, Г.П. Федотов и др.). В следующем году она устроила при «Православном Деле» общежитие для неимущих и бесприютных русских эмигрантов на сто человек, основала дешевую столовую для бедняков и безработных в Париже, а также дом отдыха для выздоравливавших в Нуази-ле-Тран. В здании «Православного Дела» была устроена церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Читались лекции, доклады, шли дискуссии. Мать Мария организовала при общежитии курсы псаломщиков, в 1936–1937 гг. открыла миссионерские курсы. «Православное Дело» рассматривалось его основателями в качестве свободной и самоуправляемой организации, каждый ее член должен был проявлять самостоятельность и свободу. Название предложил знаменитый философ Н.А. Бердяев, с осени 1935 г. собрания его Религиозно-философской академии проводились под эгидой и в помещении «Православного Дела»155.

Митрополит Евлогий вспоминал: «Участники “Православного Дела” ведут работу в приходах на окраинах Парижа, устраивают школы, собеседования, организуют лекции, литературные вечера… организуют они и съезды представителей нескольких приходов — начинание очень интересное, жизненно закрепляющее взаимную связь, взаимообщение между ними. Вообще “Православное Дело” широко развивает свою деятельность по распространению религиозного и национального просвещения среди русского рассеяния, затерянного во французской рабочей среде и пребывающего вне связи с Православной Церковью и эмигрантскими просветительными организациями. Эта работа, удерживающая русскую массу от денационализации, имеет огромное значение».

Саму же монахиню Марию Владыка Евлогий характеризовал так: «Необычайная энергия, свободолюбивая широта взглядов, дар инициативы и властность — характерные черты ее натуры. Ни левых политических симпатий, ни демагогической склонности влиять на людей она в монашестве не изжила. Собрания, речи, диспуты, свободное общение с толпой — стихия, в которую она чувствует потребность хоть изредка погружаться, дабы не увянуть душою в суетной и ответственной административной работе по руководству “Православным Делом”. Мать Мария приняла постриг, чтобы отдаться общественному служению безраздельно. Приняв монашество, она принесла Христу все свои дарования. В числе их — подлинный дар Божий — умение подойти к сбившимся с пути, опустившимся, спившимся людям, не гнушаясь их слабостей и недостатков. Как бы человек ни опустился, он этим м. Марию от себя не отталкивает. Она умеет говорить с такими людьми, искренно их жалеет, любит, становится для них “своим” человеком: она терпит их радостно, без вздохов и укоризны, силится их поднять, но умело, т. е. не подчеркивая уровня, с которого они ниспали…»156

Протоиерей Борис Старк в свою очередь отмечал, что «она была монахиня до мозга костей, после довольно пестро прожитой жизни. Ряса для нее была кожей, а не маскхалатом. Для матери Марии любовь к Богу и любовь к людям были неотделимы»157.

В 1938 г. монахиня Мария написала статью «Расизм и религия», в которой гневно осуждала нацизм и говорила о том, что Церковь не должна молчать, «.. да она и не молчит». Летом 1940 г. Американский еврейский рабочий комитет подготовил список лиц, которые беспрепятственно могли получить визу для выезда в США. В списке было имя Скобцовой, но она осталась

ХОЛОКОСТ И ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ в оккупированной германскими войсками Франции (Париж оказался захвачен немцами 14 июня 1940 г.)158.

Ближайшим помощником монахини Марии был настоятель основанной ею церкви Покрова Пресвятой Богородицы при обществе «Православное Дело», духовник общества священник Димитрий Андреевич Клепинин. Он родился 14 апреля 1904 г. в г. Пятигорске Владикавказской губернии в семье известного архитектора и храмоздателя Андрея Николаевича Клепинина и педагога Софьи Александровны (урожденной Степановой) — двоюродной сестры поэтессы Серебряного века Зинаиды Гиппиус. Крестным отцом Дмитрия Андреевича был муж З.Н. Гиппиус, знаменитый писатель Дмитрий Мережковский, также оказавшийся в эмиграции во Франции. Среднее образование Дмитрий получил в Одессе, в 1920 г. эмигрировал в Константинополь (Стамбул), где учился в американском колледже, в 1921 г. переехал в Белград (Сербия), с 1923 г. состоял членом местного студенческого кружка преп. Серафима Саровского, но в следующем году переехал во Францию и в 1925 г. поступил в Парижский Свято-Сергиевский богословский институт, который окончил в 1929 г. В 1929–1930 гг. он был стипендиатом Нью-Йоркской протестантской богословской семинарии, а после временного проживания в Югославии и Чехословакии в 1934–1937 гг. служил псаломщиком во Введенской церкви Парижа, являясь активным участником Русского студенческого христианского движения. В 1937 г. Дмитрий Андреевич венчался с Тамарой Федоровной Баймаковой, с которой познакомился на одном из съездов Русского студенческого христианского движения. 11 сентября 1937 г. митрополит Евлогий (Георгиевский) рукоположил его в Александро-Невском соборе в Париже в сан диакона, а на следующий день — в сан иерея. С 1 октября 1937 по 1 октября 1938 г. отец Димитрий служил помощником настоятеля Введенской церкви в Париже, затем — с 1 октября 1938-го по 1 мая 1939 г. — настоятелем Свято-Троицкой церкви в Озуар-ля-Ферьер и, наконец, с 1 октября 1939 г. — настоятелем Покровской церкви общества «Православное Дело». После нападения Германии на СССР в этой церкви регулярно служили молебны о спасении России. Вместе с матерью Марией священник Димитрий Клепинин вел работу с психическими больными и опекал русских туберкулезных больных в парижских больницах159.

Располагавшееся в Париже на улице (рю) Лурмель, 77 общество «Православное Дело», почти весь период оккупации этой страны постоянно помогало евреям. В оккупированной части Франции у евреев уже вскоре изъяли предприятия, запретили работу в банках, страховых компаниях, торговле, ресторанах, гостиницах, рекламных агентствах и на транспорте. Германским оккупационным властям удалось склонить к сотрудничеству многих представителей французской интеллигенции, Радио-Пари и значительная часть прессы начали пропаганду нацизма. Под лозунгом «Франция для французов» осенью 1940 г. была создана «Молодая французская гвардия» — фактически банды антисемитов-погромщиков, а в январе 1941 г. — профашистская партия «Национальное объединение». Даже в «свободной» части Франции созданный прогерманским правительством маршала Петена Генеральный секретариат по еврейским делам проводил в жизнь Статут для евреев (ликвидацию их имущества и удаление с руководящих постов). В целях регистрации понятие «еврей» впервые получило свое определение во Франции в декрете от 27 сентября

1940 г., где говорилось, что евреями считаются принадлежащие к иудейской вере1.

В результате возникла острая необходимость в свидетельствах о крещении, которые стали своеобразной «охранной грамотой» и могли помочь избежать унижений, ограничений, а возможно и гибели. К священнику Димитрию Клепинину начали поступать срочные просьбы о выдаче таких удостоверений евреям-нехристианам. И он решил с полного одобрения матери Марии выдавать свидетельства о принадлежности к своему приходу. Причем тех, кто искренне желал принять Православие, священник тщательно готовил к крещению. Другим же просто выдавал документ о принадлежности к лурмельскому приходу.

Размышляя о том, правильно ли он поступает, выдавая свидетельства неверующим, отец Димитрий спросил совета у матери Марии: «Как мне поступить с людьми, приходящими ко мне за свидетельствами о крещении, но признающимися, что они неверующие?» Она молчала, и тогда священник (по воспоминаниям С.С. Куломзиной) сам ответил на свой вопрос: «Я полагаю, что милостивый Христос дал бы мне это свидетельство, если бы я был в подобном положении. Я тоже должен исполнить их просьбу»160161. Один из знакомых отца Димитрия, С.П. Жаба, писал, что за «его великую скромность и полное бесстрашие» священника «можно было бы назвать капитаном Тушиным Воинства Небесного»162.

Среди спасенных отцом Димитрием была Наталья Кирилловна Ружина — ее отца (украинца) арестовали в 1939 г. и отправили в лагерь в Северной Африке, а мать М.М. Ружина (еврейка) отказалась носить желтую звезду Давида, перешла на нелегальное положение и стала участвовать в группе Сопротивления. Зная это, отец Димитрий полагал, «что свидетельство о крещении может стать своего рода охранной грамотой, если не для матери, то хотя бы для ребенка». Позднее Н.К. Ружина вспоминала: «Он был глубоко верующим человеком, прекрасно относящимся к ней [матери]; потому-то и просил ее о позволении совершить обряд. Тем не менее, немало подобных свидетельств были выданы о. Димитрием и без его совершения. Тогда-то к нам попало Евангелие. Маму действительно несколько раз выручал листочек с грифом русской православной церкви на ул. Лурмель, в котором был засвидетельствован факт моего крещения. Этому человеку не только я — десятки людей обязаны жизнью». Подаренное священником Ружиным 28 декабря 1941 г. Евангелие с дарственной надписью хранилось в их семье все послевоенные десятилетия как святыня. Уже 22 декабря 1991 г. М.М. Ружина писала дочери пастыря Е.Д. Клепининой-Аржаковской: «Отец Димитрий — это икона, на которую я молюсь. Он, именно он, спас жизнь мне и Наташе. Когда мне тяжело, я обращаюсь к нему»163.

Вскоре в картотеке отца Димитрия накопились сведения приблизительно о 80 новых «прихожанах». Согласно же нью-йоркской еврейской газете «Forward» от 17 апреля 1948 г., священник выдал сотни ложных свидетельств о крещении. При этом отец Димитрий не допускал вмешательства и контроля в этом деле. О том, с какой непреклонностью и бесстрашием действовал священник, свидетельствует его категорический отказ на однажды поступившее из Епархиального управления требование передать списки новокрещенных: «В ответ на Ваше предложение предоставить Вам списки новокрещенных, начиная с 1940 г., я позволю себе ответить, что все те, которые, — независимо от внешних побуждений, — приняли у меня крещение, тем самым являются моими духовными детьми и находятся под моей прямой опекой. Ваш запрос мог быть вызван исключительно давлением извне и продиктован Вам по соображениям полицейского характера. Ввиду этого я вынужден отказаться дать запрашиваемые сведения»164.