Отменённые историей

В чем же проявлялось значение чинов, званий и титулов? Разъяснить это современному нам читателю оказывается довольно сложным. Любопытно, что, предвидя это, государственный секретарь А. А. Половцов писал Александру III в 1886 г.: «Настанет время» когда историку трудно будет объяснить, что такое был чин, но сегодня нельзя не считаться с этим полтораста лет слагавшимся, вросшим в привычки русского честолюбия фактом».{4}

Прежде всего это значение определялось, конечно, теми правами, которые давали чины, звания и титулы — правами на вступление в привилегированное сословие, на занятие должностей государственной службы, на близость ко двору, на некоторую независимость от самоуправства местных властей, на почетное положение в обществе (выражавшееся, в частности, в праве на мундир и знаки отличия, на почетную форму обращения, на старшинство среди коллег). По справедливому замечанию одного из современников — В. Я. Стоюнина, чины были важны потому, что давали их обладателям «по крайней мере хоть те права, без которых человеку, хоть несколько развитому и образованному, невыносимо было жить в обществе» того времени.{5}

Русская литература прекрасно отразила общественное значение чинов.

В «Горе от ума» А. С. Грибоедова отказ от искания чинов и критическое отношение к ним воспринимаются персонажами как неразумность, как антиобщественные поступки и признак вольнодумства. Княгиня Тугоуховская с ужасом говорит о своем племяннике Федоре:

Чинов не хочет знать!

Скалозуб рассказывает о брате:

Но крепко набрался каких-то новых правил.

Чин следовал ему: он службу вдруг оставил.

Сам он считает, что для того, «чтобы чины добыть, есть многие каналы». Свой путь в полковники он разъясняет с наивным цинизмом:

Довольно счастлив я в товарищах моих,

Вакансии как раз открыты;

То старших выключат иных,

Другие, смотришь, перебиты.

Молчалин, пытаясь выяснить причины иронической раздражительности Чацкого, спрашивает его:

Вам не дались чины, по службе неуспех?

И получает в ответ;

Чины людьми даются,

А люди могут обмануться.

Но, пожалуй, наиболее ярко разлагающее влияние чинов и чинопочитания раскрыл А. П. Чехов. В рассказе «Торжество победителя» выводится «его превосходительство» Козулин, который, обойдя чином и должностью своего бывшего начальника Курицына, унижающе мстит ему за прошлые издевательства, пригласив к себе на блины. «Вот что прежде бывало! Вот как живали!» — заключает Козулин рассказ о своих мытарствах в прошлом. «А теперь? — продолжает он. — Пфи! А теперь я… я лад ним… Хе-хе-хе… Я ему в жизнь перчику… перчику!». В «Толстом и тонком» Чехов рассказывает о более типичной ситуации — о том, как разница в чинах воспринималась младшим по чину, коверкая человеческие отношения. Диалог между двумя друзьями детства начинается так:

— Порфирий! — воскликнул толстый, увидев тонкого. — Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!

— Батюшки! — изумился тонкий. — Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?

Кульминация же истории излагается автором следующим образом:

— Ну, как живешь, друг? — спросил толстый, восторженно глядя на друга. — Служишь где? Дослужился?

— Служу, милый мой! Коллежсским асессором уже второй год и Станислава имею […] Ну а ты как? Небось уже статский? А?

— Нет, милый мой, поднимай повыше, — сказал толстый. — Я уже до тайного дослужился… Две звезды имею.

Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился… […]

— Я, ваше превосходительство… Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.

— Ну, полно! — поморщился толстый. — Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!

— Помилуйте… Что вы-с… — захихикал тонкий, еще более съеживаясь. — Милостивое внимание вашего превосходительства… вроде как бы живительной влаги…» и т. д.

Все то, что было замечено относительно чинов и чинопочитания художниками слова, многократно подтверждают мемуарные источники. Характерный случай, например, рассказывает в своем дневнике государственный секретарь Е. А. Перетц. В конце 1880 г. на обеде у принца Ольденбургского московский генерал-губернатор «полный генерал» князь В. А. Долгоруков выразил неудовольствие по поводу того, что был посажен по левую руку от хозяйки, тогда как, по его мнению, он раньше был произведен в чин, чем равный ему по классу чина, но посаженный по правую руку от принцессы сенатор действительный тайный советник М. П. Щербинин. Принцессе пришлось оспорить старшинство Долгорукова, сославшись на то, что она «сама назначает места по спискам старшинства». При этом она заметила Е. А. Перетцу: «Вы считаете это пустяками, а между тем, поверьте, оно не так. Немногие, как Долгоруков, прямо заявляют о своем старшинстве. Но если они не следуют его примеру, то это вовсе не доказывает, чтобы они о старшинстве своем не думали».{6}

В правительственных кругах царской России чинам также придавалось громадное значение. Наиболее ярко необходимость их (в особенности гражданских чинов) для самодержавия выразил министр народного просвещения граф С. С. Уваров — автор известной реакционной формулы «православие, самодержавие и народность». В 1847 г. он подал Николаю I записку, в которой доказывал, что система чинов является «силою, не бывалою в руках других государей и составляющею твердую опору… власти». Чины есть «орудие столь могущественное, что, доколе оно останется в руках властителей, едва ли что-либо может поколебать самодержавную власть в ее основаниях». От чинов, а не «от рода, от богатства и даже от дарований» зависело «гражданское значение всех и каждого». Суть именно в том, что высоких должностей мало, а охотников на них много. Отмена чинов привела бы к отказу от службы людей состоятельных и к демократизации чиновничества.{7}

Хотя на протяжении всего XIX в. вопрос об отмене гражданских чинов (или о реорганизации системы чинопроизводства вообще) неоднократно рассматривался в правительственных верхах, они все же просуществовали до 1917 г. без сколько-нибудь существенных изменений. Решающее значение при этом имели соображения, подобные выдвинутым С. С. Уваровым.

Здесь же мы хотим обратить внимание читателя на еще одну важную сторону значения системы чинов. Эта система определяла собой порядок формирования состава бюрократии, ее качественные особенности и, отчасти, ее правовое положение и была едва ли не главной причиной того, что русская бюрократия, будучи, по выражению В. И. Ленина, «замечательно организованной, идейно сплоченной, традиционно-замкнутой»,{8} являлась «особенно внушительным реакционным учреждением».{9}В свою очередь бюрократия, офицерство и придворная клика составляли важнейший элемент правительственного лагеря и государственного механизма царского самодержавия. В. И. Ленин писал, что костяк правительственного лагеря составляли «бюрократически-военнопридворные элементы… плюс элементы народной темноты…».{10} Именно бюрократия, по Ленину, «… de facto и правит государством российским».{11} Он говорил, что «царское самодержавие есть самодержавие чиновников»,{12} и указывал на всевластие в России чиновничества, «поставленного в привилегированное положение перед народом».{13}

Предлагаемый вниманию читателя очерк истории основных групп чинов, званий и титулов в Российской империи — военных, военно-морских, гражданских, придворных, свитских, родовых и других — имеет целью познакомить читателя с их возникновением и развитием, с правами и обязанностями, связанными с чинами, а также с их влиянием на сферу государственной службы. Значение чинов, званий и титулов в других областях общественной жизни царской России в рамках данной книги не могло быть показано с достаточной полнотой. Очерк основывается на всей совокупности законодательных, архивных, мемуарных и других источников.

Раздел книги, посвященный военным чипам, написан в соавторстве с научным сотрудником Государственного музея истории Ленинграда Б. В. Галенко; раздел о гражданских чинах — в соавторстве с научным сотрудником Ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР Б. Б. Дубенцовым.

Слова признательности автор обращает к заслуженному работнику культуры РСФСР В. М. Глинке, который познакомился с текстом работы в рукописи и высказал ряд полезных замечаний и советов.

НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ В РОССИИ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ

До XVIII в. употребление разного рода чинов, званий и титулов не имело в России широкого распространения, и сами они еще не вполне отделились от обозначения должности или родового происхождения лица, находившегося при царском дворе и вообще на государственной службе. При определении места того или другого лица в служебной и общественной иерархии допетровской Руси доминирующее значение принадлежало знатности рода, хотя на смену этому критерию все более выдвигались служебные заслуги. Однако четкой системы пожалования чинов, званий и титулов не было. В XVII в. известны так называемые думные чины: бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки, а также чины придворные: стольник, ясельничий, кравчий, постельничий и др. С введением в русской армии «полков нового строя» (2-я пол. XVII в.) получают распространение военные чины западноевропейского типа.

Реформаторская деятельность Петра I распространилась и на эту область жизни России. 24 января 1722 г. вступил в силу законодательный акт, легший в основу всей системы государственной службы и чинопроизводства в России — «Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных, которые в каком классе чины».{14}Подготовка «Табели» началась еще в 1719 г. Были собраны и переведены на русский язык аналогичные акты, существовавшие в Англии, Дании, Пруссии, Франции, Швеции, в Речи Посполитой и в Венецианской республике. Наиболее подходящими были сочтены законодательства Дании (1699 и 1717 гг.) и Пруссии (1705 и 1713 гг.). Особенностью некоторых из них было то, что они распределяли в единой последовательности по рангам не только военные, морские, гражданские и придворные чины и должности, но также родовые титулы (граф, барон и т. п.), духовные и ученые звания, кавалеров орденов. Вместе с тем при подготовке «Табели» был составлен перечень уже существовавших в России к началу XVIII в. гражданских и придворных чинов-должностей и сословных званий.

Среди историков нет единодушия в толковании сущности «Табели о рангах». Это сложный, еще требующий изучения законодательный акт. В частности, большинство историков полагает (и это получило отражение во многих справочных и специальных изданиях), что «Табелью» были введены собственно чины и система чинопроизводства, просуществовавшие затем в России почти два века. Мы считаем, что такое суждение неверно. Употребляемый в названном законодательном акте термин «чин» не разъяснялся. Но по общему смыслу этого документа следует, что под чином имелись в виду как должности (главным образом), так и разного рода почетные звания, не связанные прямо с должностями: например, тайные советники либо кавалеры единственного тогда ордена святого Андрея Первозванного. Звания (или чины) тайного и действительного тайного советников употреблялись в России еще до «Табели о рангах». Так, после Полтавской победы в эти чины были пожалованы некоторые сподвижники Петра I. Вместе с тем под чином подразумевался постоянно присвоенный ранг, т. е. ранг, пожалованный навечно (во всяком случае — до повышения в следующий ранг). Относительно некоторых значившихся в «Табели» должностей прямо пояснялось, что «оные не суть чины» и их «не надлежит за вечный чин почитать, но за уряд» (т. е. на время исполнения определенных обязанностей).