Антисоветская блокада и ее крушение

Великая Октябрьская социалистическая революция провозгласила появление первого в мире государства диктатуры пролетариата, которое приступило к созданию нового общественного строя. Наряду со сложнейшими задачами защиты завоеваний революции и внутреннего строительства перед Советской Россией встали не менее трудные проблемы международного характера. «С самого начала Октябрьской революции, — говорил В. И. Ленин на VI съезде Советов, — вопрос о внешней политике и международных отношениях встал перед нами как самый главный вопрос»,{14} Молодому пролетарскому государству приходилось с первых же шагов своего существования вырабатывать линию действий по отношению к капиталистическим странам, в том числе и в торгово-экономической области.

Как известно, теория неравномерного экономического и политического развития капиталистических стран в эпоху империализма и учение о победе социализма первоначально в одной стране, разработанное В. И. Лениным в годы первой мировой войны, вполне определенно предусматривали известный период совместного существования государств с различным социальным строем.{15} Эти положения В. И. Ленина и послужили основой для выдвижения уже в первых же внешнеполитических актах Советского правительства, и прежде всего в Декрете о мире, принципа мирного сосуществования как одного из главных принципов во взаимоотношениях Советской России с капиталистическими странами. Не менее важным для партии и правительства было определение позиции в вопросе о допустимости и возможности торгово-экономических отношений с буржуазными государствами, об основных условиях и формах таких отношений.

В декабре 1917 г., когда начались переговоры о перемирии и мире с Германией и ее союзниками в Брест-Литовске, желание Советского правительства установить торгово-экономические связи с капиталистическими странами было высказано его представителями и зафиксировано в целом ряде документов этого периода. В добавление к договору о перемирии, заключенном между РСФСР и державами четверного союза, по настоянию советской делегации, был внесен пункт о том, что договаривающиеся стороны обязуются принять меры «к восстановлению культурных и хозяйственных сношений между странами, заключившими перемирие».{16} Среди таких мор указывалась и необходимость облегчения торговли. В целях выполнения этого пункта в Петрограде в декабре 1917 г. начались заседания представителей советской и австро-германской делегаций под председательством уполномоченного Наркоминдела РСФСР Е. Д. Поливанова.

Приват-доцент Евгений Дмитриевич Поливанов, сотрудник бывшего Министерства иностранных дел России (работал в Отделе печати), в обстановке саботажа чиновников после победы Октября обратился с письмом в Смольный и предложил свои услуги. Вместе с большевиками И. А. Залкиндом и моряком-балтийцем Н. Г. Маркиным Поливанов участвовал в преодолении саботажа чиновников бывшего Министерства иностранных дел и был организатором нового советского внешнеполитического ведомства — Народного комиссариата по иностранным делам (НКИД). Впоследствии И. А. Залкинд вспоминал: «Я разыскал Поливанова и вместе с ним начал объезд виднейших чиновников Министерства по их квартирам, требуя от каждого из них, за их личной ответственностью, присутствия на другой день в здании Министерства для решающих переговоров. Многих мы дома не застали, кое-кто сказался больным, а один, когда мы не поверили сообщению о серьезности его болезни и настояли на личном приеме, залез под одеяло, как был, в полном костюме и ботинках, в каком виде и принял наш визит».{17}

4 ноября 1917 г. в ярко освещенном здании МИД на Дворцовой площади представителям Советской власти были переданы ключи от всех комнат, шифровального отделения, архивных помещений. Постепенно стала налаживаться работа Наркоминдела. В первые месяцы деятельности НКИД Е. Д. Поливанов сыграл важную роль в организации предпринятой в соответствии с Декретом о мире публикации тайных дипломатических документов царского и Временного правительств, возглавлял Отдел сношений с Востоком и выполнял другие дипломатические поручения. Именно он и стал председателем смешанной комиссии по культурно-экономическим связям, заседания которой проходили в Петрограде. «Основная задача России, — заявил Е. Д. Поливанов, обращаясь к членам германской делегации, — мир народов, это лозунг Октябрьской революции, милостью которой они здесь заседают». В качестве временной меры стороны пришли к соглашению об установлении в зимнее время торговых связей между Германией и Советской Россией через финляндские порты Раумо, Ментимусто и Або (Турку) и решили обменяться списками желательных для торговых операций товаров.{18}

Тем временем, пока в Петрограде работала комиссия, перед которой с самого начала были поставлены ограниченные задачи решения вопросов «в пределах, допускаемых перемирием», в Брест-Литовске начались переговоры о мире.

На первом же пленарном заседании мирной конференции 9 (22) декабря 1917 г., в которой приняли участие РСФСР, Германия, Австро-Венгрия, Болгария и Турция, советская делегация в своей декларации уже вполне отчетливо заявила не только о допустимости и желательности торговых отношений с капиталистическими странами, но и сформулировала свои основные условия межгосударственных связей в экономической области: «Российская делегация предлагает договаривающимся сторонам признать недопустимыми какие-либо косвенные стеснения свободы более слабых наций со стороны наций более сильных, как то: экономический бойкот, подчинение в хозяйственном отношении одной страны другою при помощи навязанного торгового договора, сепаратные таможенные соглашения, стесняющие свободу третьих стран, морскую блокаду…».{19} Таким образом, из этой части декларации со всей очевидностью вытекало стремление Советского правительства к установлению подлинно равноправных торгово-экономических отношений государств с различным социальным строем.

Призыв к объединению стран «в экономическом и культурном сотрудничестве», к отказу от насильственных действий в области политических и экономических отношений между ними был обращен Советским правительством не только к Германии. Тогда же Наркоминдел нотой от 17 (30) декабря 1917 г. предложил принять участие в мирных переговорах народам и правительствам держав Антанты.{20}

Переговоры в Брест-Литовске продолжались, и чем дальше, тем больше обнаруживалось стремление кайзеровской Германии и ее союзников навязать Советской России неравноправные, грабительские условия мира. В этой обстановке в партийных и советских кругах разгорелись острые споры относительно возможности вообще установить какие-либо мирные политические и торговые отношения с буржуазными государствами. Решать эту проблему приходилось в условиях, когда угроза военного столкновения с Германией нарастала с каждым днем, а молодая республика Советов еще не имела армии, чтобы защитить завоевания революции. И в этой драматической ситуации она ответила согласием:

— Да, мы выступаем за установление мирных и экономических отношений Советской России с капиталистическими державами.

Эта ленинская линия на развитие хозяйственных связей со странами Запада отстаивалась и формировалась в ожесточенной полемике с «левыми коммунистами», которые считали, что революционная Россия не может вступать в «сделки с империализмом», должна встать на путь экономической автаркии, т. е. создания замкнутой экономической системы. Руководитель партии и председатель Совнаркома резко критиковал такие псевдореволюционные, оторванные от реальной жизни воззрения. «Социалистическая республика среди империалистических держав, — писал Ленин в статье «Странное и чудовищное», — не могла бы, с точки зрения подобных взглядов, заключать никаких экономических договоров, не могла бы существовать, не улетая на луну».{21}

Принципиальная позиция партии и Советского правительства по вопросу о допустимости и возможности торгово-экономических отношений с Германией и другими капиталистическими странами была окончательно определена именно в ходе дискуссии, развернувшейся в связи с рассмотрением вопроса о подписании мира в Брест-Литовске.

21 января (3 февраля) 1918 г. в Петрограде состоялось «историческое», по выражению В. И. Ленина, голосование на заседании ЦК с представителями различных течений, где присутствовало 17 человек — членов ЦК, народных комиссаров, видных партийных работников. В числе обсуждавшихся конкретных вопросов на голосование были поставлены два принципиальных: о допустимости вообще мира между пролетарским и буржуазным государствами и «допустимы ли экономические договоры социалистического государства с капиталистическим?». Подавляющее большинство участников совещания во главе с В. И. Лениным, за исключением двух «левых коммунистов» — В. В. Оболенского (Н. Осинского) и И. Н. Стукова, ответили на оба эти вопроса положительно.{22} Таким образом, в первые же месяцы существования Советской власти партия и правительство не только решительно высказались за установление торгово-экономических отношений с капиталистическими странами, но и сформулировали основной принцип, на базе которого следовало их развивать, — полное равноправие, взаимная выгода и отказ от любых мер дискриминации, применения силы и давления в области хозяйственных связей.

После заключения 3 марта 1918 г. Брест-Литовского договора этот общий принцип постепенно был детализирован в ряде документов Советского правительства, содержавших главные условия и возможные формы экономических отношений с капиталистическими странами. С этой точки зрения особенно показательна деятельность Комиссии внешней торговли, созданной в марте 1918 г. при Комитете хозяйственной политики ВСНХ, куда входили Г. И. Оппоков (А. Ломов) — председатель, В. И. Ленин, М. Г. Вронский, И. Э. Гуковский, Ю. Ларин, В. П. Милютин, Н. Осинский и др. На комиссию возлагались задачи «объединения всех работ и согласования всех мер в области внешней торговли с общим государственным хозяйственным планом», рассмотрение проектов введения государственной монополии внешней торговли, вопросов экономических сношений с США, Германией и другими странами, «выработка руководящих указаний к предстоящим экономическим переговорам с Германией и другими государствами с представлением этих указаний на утверждение Совета Народных Комиссаров».{23}

14 мая 1918 г. член комиссии М. Г. Вронский получил записку от В. И. Ленина. В ней говорилось, что на совещании с представителями Германии, созываемом 15 мая для рассмотрения вопроса об условиях возобновления торговых отношений между двумя странами, Вронский должен выступить первым и огласить тезисы, а затем уже доклад или комментарий к ним, отражающие позицию Советского правительства. «Тезисы Вы мне завтра перед собранием (т. е. утром до 2 часов[1], я позже уеду) показываете, — писал В. И. Ленин. — Это архиважно. Это директива ЦК и СНК. Это обязательно!». На другой день В. И. Ленин принял Вронского, просмотрел и утвердил подготовленные им тезисы.{24}