Тамплиеры. Рыцари-храмовники

7. Латинское Заморье

Всеобщее разочарование охватило Европу после неудачи 2-го Крестового похода, и обосновавшиеся в Святой земле латиняне были вынуждены приспосабливаться к жизни со своими соседями-мусульманами, что их предшественники, первые крестоносцы, сочли бы просто кощунством. Это стало возможным и в результате культурной акклиматизации, произошедшей за полстолетия жизни европейцев на Востоке. Первые крестоносцы рассчитывали встретить в Сирии и Палестине дикие языческие племена, однако оставшиеся на Ближнем Востоке европейцы вынуждены были признать, что культура арабской Палестины — мусульман, христиан и евреев — оказалась более развитой и высокой, чем их собственная.

Некоторые достаточно быстро приспособились к восточным обычаям. У Балдуина Буржского была жена-армянка, он носил восточный кафтан и ел, сидя на ковре. А на монетах, которые чеканил Танкред, он даже изображен в арабской чалме. Дамасский хронист и дипломат Усама ибн-Мункыз описывает, как некий франкский рыцарь убеждал мусульман, что на его кухне никогда не готовят свинину и что у него повар из Египта.

«Франки пользуются услугами сирийских врачей, поваров, слуг, ремесленников, чернорабочих. Они носят одежду в восточном стиле, постоянно включают в свое меню фрукты и местные блюда. Окна в их домах застеклены, полы украшены мозаикой, во дворах устроены фонтаны, а сами дома выстроены по сирийским образцам. Им нравятся арабские танцовщицы; на похороны они приглашают профессиональных плакальщиц, любят бани, пользуются мылом и едят сахар».

Крестоносцев — выходцев из стран с холодным климатом, где свежие продукты зимой недоступны и где даже картофель был неизвестен, не знавших вкуса не только сахара, но и инжира, гранатов, оливок, риса, персиков, апельсинов, лимонов и бананов, пряностей и деликатесов типа шербета (эти названия именно с той поры пополнили гастрономический словарь Запада), — Земля обетованная притягивала не только духовными и библейскими реликвиями, но и сугубо материальными ценностями. Определенно можно сказать, что теплый климат расслаблял европейских завоевателей, и это в ряде случаев приводило к фатальным последствиям; те же, кто сумел выжить, глубоко прониклись чувственно-изысканным ароматом жизни, который раньше у них ассоциировался только с Византией.

Но в условиях Сирии и Палестины франки не только размякали душой и телом — им также приходилось осваивать образ жизни местных мусульман, которые по-прежнему составляли большинство населения. Пока те исправно платили подати, франкские сеньоры даже разрешали им выбирать собственную администрацию. Как и на испанских территориях, освобожденных в результате Реконкисты, на Ближнем Востоке не хватало христианских иммигрантов для замены мусульманского населения. Поэтому владельцам феодальных поместий было важно удержать их на своих землях. Именно этим обстоятельством во многом определялось благосостояние местных баронов. Святая земля была густо населена и сильно урбанизирована, а основной доход землевладельцы получали от аренды собственности, пошлины на перевоз людей и грузов, разрешений на содержание общественных бань, хлебопекарен и рынков, а также портовых и таможенных сборов.

По стандартам того времени — да и нашего тоже — перечисленные выше платы и поборы были не слишком обременительны: так, налог на сельскохозяйственную продукцию не превышал одной трети ее стоимости. Хотя мусульмане, естественно, сохраняли верность исламу, имеются доказательства, что их не слишком стесняло новое латинское законодательство. Фактически франкские законы были менее жесткими, чем традиционные мусульманские правила. Уважительное отношение франков к феодальным традициям заметно контрастировало с непредсказуемыми и своенравными требованиями мусульманских князей. Разумеется, мусульмане в заморских территориях считались гражданами второго сорта — им, скажем, запрещалось носить франкскую одежду, — однако у них были свои суды и своя местная администрация. А в случае принятия христианства они приобретали все гражданские права, что постепенно привело к формированию заметной прослойки сирийских христиан. Интересно отметить — среди самих «заморских» латинян не было слуг, что разительно отличалось от феодальной структуры западноевропейского общества. И хотя имущественно-родовая иерархия сохранялась, все же это было общество свободных людей, где даже беднейшие и нуждающиеся не только сохраняли свободу, но имели намного больше прав, чем самые богатые представители местного населения.

Несмотря на проявления жесткого антисемитизма в ходе крестовых походов, латинские власти приняли немало мер, дабы повысить терпимость по отношению к евреям: на Ближнем Востоке к ним относились намного мягче, чем в Западной Европе, и они имели больше возможностей для исповедования своей религии. В Святой земле часто встречались еврейские паломники из Византии, Испании, Франции и Германии.

Все местное население — как мусульмане, так и христиане — извлекали ощутимую прибыль от бурного развития торговли. До прихода крестоносцев слабый ручеек восточных товаров, таких как шелк и специи, поступал на Запад через купцов южно-итальянского порта Амальфи. Однако после того, как города средиземноморского побережья Малой Азии перешли под власть латинян, а концессии на морскую торговлю сосредоточились в руках могущественных итальянских метрополий — Венеции, Генуи и Пизы, торговля с внутренними мусульманскими территориями резко оживилась, особенно с введением в оборот новой латинской валюты, безанта — первой христианской монеты, поступившей в широкий оборот, за сто лет до знаменитых итальянских флорина и дуката.

Тамплиеры, получавшие доход от своих феодальных поместий, были подчеркнуто терпимы к местным мусульманам, что нередко вызывало у их соотечественников, недавно прибывших из Европы, настоящее потрясение. В истории упоминается знаменитый эпизод, когда эмир Усама ибн-Мункыз прибыл в Иерусалим для заключения с франками совместного пакта против Зенги, сарацинского правителя Алеппо.

«Во время посещения Иерусалима я вошел в мечеть аль-Акса. Сбоку находилась маленькая мечеть, которую франки обратили в церковь. Когда я вступил в мечеть аль-Акса, занятую тамплиерами, моими друзьями, они мне предоставили эту маленькую мечеть, дабы я мог творить там мои молитвы. Однажды я вошел туда и восславил Аллаха. Я был погружен в свою молитву, когда один из франков набросился на меня, схватил и повернул лицом к Востоку, говоря: “Вот как молятся”. К нему кинулась толпа тамплиеров, схватила его и выгнала. Я вновь принялся молиться. Вырвавшись из-под их надзора, тот же человек вновь набросился на меня и обратил мой взор к Востоку, повторяя: “Вот как молятся!” Тамплиеры снова кинулись к нему и вышвырнули его, а потом извинились предо мной и сказали: “Этот чужеземец на днях прибыл из страны франков. Он никогда не видел, чтобы кто-либо молился, не будучи обращен взором к Востоку”».

Несмотря на внешнее дружелюбие, в отношении Усамы к тамплиерам сквозило явное презрение. Он высмеивал принятое в ордене разрешение судебных споров поединком, а также испытание огнем и водой как способ установить вину или невиновность и весьма низко оценивал их медицинские познания и навыки. На самом деле франки разработали весьма практичный подход к лечению болезней, и та религиозная истерия, которую вызвала эпидемия при осаде Антиохии во время 1-го Крестового похода, уже не повторялась — возможно, из-за того, что «молитвы и покаяние больше не помогали». Освоив более простые и действенные методы, крестоносцы стали значительно реже прибегать к помощи местных лекарей.

Единственное, что вызывало у мусульман неподдельное восхищение, — военное искусство и отвага крестоносцев. Вместе с тем они с пренебрежением относились к культуре и верованиям европейцев. «По мнению Бара аль-Фаваида, все книги чужестранцев не представляют никакого интереса… [и] любого, кто верит, будто Бог рожден земной женщиной, можно с полным правом назвать сумасшедшим; эти слова не следует повторять, ибо они лишены смысла и не заслуживают доверия».

Такое презрение к религии врагов оборачивалось и против самих мусульман. Хотя тамплиеры позволяли мусульманским гостям молиться в своей часовне, но одновременно использовали мечеть аль-Акса в качестве административного здания и просто склада. Германский монах Теодорих, побывавший в Иерусалиме в 1170-е годы, называет это место храмом Соломона и рассказывает, что он использовался для хранения запасов оружия, одежды и продовольствия, а сами рыцари пребывали в постоянной готовности выступить в поход и оборонять даже удаленные провинции. Ниже мечети располагались конюшни, устроенные, по преданию, самим царем Соломоном, — там могли разместить до десяти тысяч лошадей. К мечети аль-Акса был пристроен дворец, который некоторое время занимал король Балдуин I и его наследники, включавший:

«палаты, спальни и многочисленные пристройки для разных целей, а вокруг множество коридоров и пешеходных дорожек, газонов, комнат для переговоров, галерей, канцелярских комнат и громадных цистерн с запасами воды… С другой стороны дворца, на западе, тамплиеры пристроили новое здание — высокое и просторное, с подвалами и трапезными, лестницами и крышей, которое сильно выделяется на фоне местных строений… По сути, они выстроили новый дворец, соперничающий со старым зданием на другой стороне. На краю двора они также возвели новую церковь, величественную по размерам и изумительную по красоте».

Трудно представить, сколько именно людей находилось в таком сложном комплексе. Но можно предположить, что обычно там размещались около трехсот рыцарей Иерусалимского королевства и порядка тысячи сержантов. В ордене постоянно служило какое-то количество светских рыцарей, а также так называемые туркополы — местная сирийская легкая кавалерия, нанимаемая орденом. Там же размещались оруженосцы, конюхи, кузнецы, каменщики и камнерезы. Тамплиерские камнерезы, например, украсили изысканной резьбой гробницу короля Балдуина IV. Таким образом, храмовники активно участвовали в строительном буме, который охватил во времена крестоносцев всю Святую землю, — возводились новые замки, дворцы, но больше всего церквей. Как отмечают летописцы, «столь бурного строительства не было даже во времена Ирода Великого». Среди главных сооружений того периода следует отметить иерусалимский храм Святого Гроба Господня, законченный в 1149 году, и заново отделанный храм Рождества в Вифлееме — пожалуй, самый примечательный памятник католического искусства, поскольку в работе над ним принимали участие архитекторы и художники из разных европейских стран.

Несмотря на очевидный культурный рост и более изысканные манеры, причиной которых, вероятно, стал мягкий климат, тамплиеры продолжали придерживаться своего устава и вели полумонашеский образ жизни. В перерыве между сражениями и походами они сохраняли тот же распорядок дня, что и бенедиктинцы или цистерцианцы. В четыре утра они шли к заутрене, после чего, проверив лошадей и сбрую, снова отправлялись в постель. Завтраку предшествовало еще несколько братских молитв, а сам завтрак, как и все прочие приемы пищи, проходил без разговоров и сопровождался лишь чтением Библии вслух. Днем в половине третьего совершалась полуденная служба, а после ужина, в шесть часов, — вечерня. Спать братья отправлялись после еще одной службы — повечерия и пребывали в полном молчании до следующего утра. После каждой службы, кроме повечерия, отдавались распоряжения. И даже в полевых условиях тамплиеры старались максимально придерживаться установленного режима.