Великая Октябрьская

Признанным вождем всех трудящихся являлся российский рабочий класс. Он не составлял большинства в стране. Накануне войны его удельный вес в составе всего населения[2] пе превышал 15 % (вместе с примерно 3,5 % сельскохозяйственных рабочих). Однако давно было теоретически доказано — и революция это доказала практически, что «сила пролетариата в любой капиталистической стране несравненно больше, чем доля пролетариата в общей сумме населения»{7}.

Это, писал В. И. Ленин, объясняется тем, «что пролетариат экономически господствует над центром и первом всей хозяйственной системы капитализма, а также потому, что пролетариат, экономически и политически, выражает действительные интересы громадного большинства трудящихся при капитализме»{8}.

Пролетариат России, объединенный в своем большинстве крупным производством, сосредоточенный в важнейших экономических и политических центрах страны, закаленный десятилетиями классовой борьбы, руководимый ленинской партией, мог повести за собой многомиллионные массы крестьян — середняков и бедняков, кустарей и ремесленников (все они составляли около 70 % населения), часть интеллигенции и служащих (более 2 % населения). Рабочий класс России оказался на высоте своей исторической миссии. Он был гегемоном в буржуазно-демократической революции. Он стал гегемоном в революции социалистической.

Для того чтобы победила революция, рабочему классу и Коммунистической партии надо было преодолеть гигантские трудности. Сильные и опасные враги преграждали путь к цели. Массы, недостаточно организованные и сплоченные, в своем большинстве еще не разобрались в подлинной сущности Временного правительства. Но партия коммунистов, закаленная в боях, созданная и воспитанная В. И. Лениным, не боялась трудностей. Она смело шла на борьбу за их преодоление.

Уже утром 4 апреля Ленин выступил в Таврическом дворце на собрании большевиков. Его доклад назывался «О задачах пролетариата в данной революции». Знаменитые Апрельские тезисы вооружили партию планом борьбы за переход от буржуазно-демократической революции к социалистической.

И при Временном правительстве война остается грабительской, империалистической, указывал Ленин. Временное правительство является капиталистическим. Из войны нельзя выйти без свержения власти буржуазии. Революционное творчество масс создало замечательную форму организации трудящихся — Советы. К ним и должна была перейти государственная власть. Создание Республики Советов означало свержение капитализма, установление власти пролетариата.

В экономической области Ленин намечал ряд мер, которые улучшали положение трудящихся, подрывали позиции эксплуататоров: национализацию земли при конфискации помещичьих земель; объединение всех банков в один общегосударственный, поставленный под контроль Совета рабочих депутатов; установление рабочего контроля над производством и распределением продуктов.

Пролетариат России, развертывая борьбу за социалистическую революцию, выполнял великую интернациональную миссию. Он прорывал фронт мирового империализма, создавал базу революционного движения во всем мире. «Международные обязанности рабочего класса России именно теперь с особенной силой выдвигаются на первый план», — писал В. И. Ленин в апреле 1917 г.{9}

Вожди II Интернационала — оппортунисты — предали дело интернационализма, встали на социал-шовинистические позиции. Поэтому Ленин, имея в виду задачу сплочения мирового революционного движения, поставил вопрос о необходимости основания III Интернационала.

Апрельские тезисы были со злобой и насмешкой встречены врагами. Меньшевики и эсеры — люди, считавшие себя социалистами, — называли тезисы «бредом», «грезофарсом». Россия пойдет к социализму — такая перспектива казалась им невероятной, невозможной, они боялись даже подумать об этом. Подобные взгляды эсеров и меньшевиков образно выразил Г. В. Плеханов. Он заявил, что «русская революция еще не смолола той муки, из которой со временем будет испечен пшеничный пирог социализма». Но коммунисты — марксисты-ленинцы, люди смелой творческой мысли, бесстрашные бойцы революции — приняли ленинскую программу и всю свою энергию направили на ее выполнение. Коммунисты горячо поддержали Апрельские тезисы. На VII Всероссийской конференции, состоявшейся в конце апреля 1917 г. в Петрограде, партия одобрила курс на социалистическую революцию.

Великая историческая перспектива открылась перед страной. Начать штурм капитала, пойти в атаку против эксплуататоров, веками укреплявших свое господство, вступить в бой с силами не только российского, но и мирового империализма, показать пример всем народам земли — такая цель ставилась перед трудящимися России. По плечу ли народу сравнительно отсталой страны эти задачи? Готова ли Россия для социалистической революции? Не лучше ли подождать, пока другие, более развитые страны сделают первые шаги к социализму? Такие сомнения были и у отдельных членов партии. Неверие в силы революции высказали на Апрельской конференции в своих выступлениях Л. Б. Каменев, А. И. Рыков. «Откуда взойдет солнце социалистического переворота? — говорил Рыков. — Я думаю, что по всем условиям, обывательскому уровню, инициатива социалистического переворота принадлежит не нам. У нас нет сил, объективных условий для этого». Но конференция пошла за Лениным, выразила свою глубокую убежденность в том, что социалистическая революция в России может быть совершена и будет совершена.

В. И. Ленин указывал на конференции: «Тов. Рыков говорит, что социализм должен прийти из других стран, с более развитой промышленностью. Но это не так. Нельзя сказать, кто начнет и кто кончит. Это не марксизм, а пародия на марксизм»{10}.

Апрельская конференция определила конкретные задачи партии и рабочего класса по всем коренным вопросам момента. Во «Введении» к резолюциям конференции, написанном Лениным, содержалось страстное обращение к рабочему классу:

«Товарищи рабочие! Приближается время, когда от вас события потребуют нового и еще большего героизма… Готовьтесь.

Готовьтесь и помните, что если вместе с капиталистами вы могли победить в несколько дней, простым взрывом народного возмущения, то для победы против капиталистов и над ними необходимо не только это. Для такой победы, для взятия власти рабочими и беднейшими крестьянами, для удержания ее, для умелого использования ее необходима организация, организация и организация»{11}.

Высоко подняв боевое знамя, тесно сплачивая ряды, Коммунистическая партия готовила массы к решающей битве за свержение капитала.

Революция на подъеме

На просторном заводском дворе собрались рабочие. Они пришли сюда из цехов, в промасленных куртках и мятых кепках. Люди шутили, переговаривались, притаптывая башмаками темный ноздреватый мартовский снег. На импровизированную трибуну — стол, принесенный из заводоуправления, — поднялся человек. «Товарищи! — произнес он. — Мы собрались, чтобы избрать своих представителей в Совет рабочих депутатов, который должен стать нашей революционной властью».

Такую картину можно было видеть весной 1917 г. на всех фабриках и заводах страны. Повсеместно, уже в ходе Февральской революции и после ее победы стали создаваться Советы рабочих депутатов. В воинских частях, на военно-морских кораблях избирались солдатские и матросские комитеты.

Советы возникли в большинстве городов страны и во многих уездах. Они включали представителей рабочих, солдат и крестьян. Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов стали, как отмечал В. И. Ленин, «настоящими организациями громадного большинства народа»{12}.

Сразу после Февральской революции в руках Советов оказалась решающая сила. На их стороне была поддержка подавляющего большинства народа, за ними стояли революционные солдаты и матросы.

1 марта во время первого объединенного заседания Совета рабочих и солдатских депутатов в Петрограде собравшиеся солдаты выработали революционный приказ по гарнизону. В этом документе, известном под названием «Приказ № 1», говорилось, что во всех своих политических выступлениях каждая воинская часть подчиняется Совету и своим комитетам. Все оружие должно находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов.

Советы обладали, таким образом, огромным авторитетом, реальной, могучей силой и стали подлинными органами революционной диктатуры рабочих и крестьян.

Однако они не сосредоточили в своих руках государственную власть. В стране оформилась другая официальная власть — Временное правительство со своими многочисленными органами на местах[3]. Председателем кабинета был крупный помещик князь Г. Е. Львов. Все ключевые посты занимали представители буржуазных партий. Среди них — крупные капиталисты А. И. Гучков, А. И. Коновалов, М. И. Терещенко и др. Временное правительство представляло собой диктатуру буржуазии. Вышло так, что две власти, две диктатуры существовали и действовали одновременно, «получилось чрезвычайно оригинальное, новое, невиданное, переплетение того и другого»{13}.

Все революции, которые знает история, наряду с общими чертами имеют свои особенности, обусловленные спецификой времени, места, исторического развития каждой страны. Возникновение двоевластия явилось одной из характерных особенностей революции 1917 г. в России. «В высшей степени замечательное своеобразие нашей революции, — писал В. И. Ленин, — состоит в том, что она создала двоевластие»{14}.

Почему же в стране возникло двоевластие, а Советы, обладавшие реальной силой и реальной властью, не стали единственной властью? Ответ на этот вопрос достаточно ясен.

Во главе Советов в первые месяцы революции оказались эсеры и меньшевики. Они хотели не борьбы с буржуазией, а соглашения с ней (поэтому их назвали соглашателями), они добровольно передали государственную власть Временному правительству, заявили о поддержке его и пуще всего боялись перехода власти к Советам. «Это клевета, будто Совет рабочих и солдатских депутатов хочет принять участие в осуществлении государственной власти», — заявил меньшевик Ф. И. Дан на Всероссийском совещании Советов 1 апреля 1917 г.

Более сложен другой вопрос: почему эсеры и меньшевики оказались во главе Советов? Это объяснялось рядом причин.

Свержение самодержавия пробудило к политической жизни многие миллионы людей, ранее стоявших в стороне от политики. Эти люди не были искушены в ней, они доверяли обещаниям и декларациям. А меньшевики и эсеры щедро раздавали такие обещания, клялись защищать интересы народа и революции. Образно говоря, все политики России ходили тогда с красными бантами на груди. Простому труженику первоначально было нелегко разобраться, бьется ли под этим бантом пламенное сердце подлинного защитника народных интересов— большевика, или красный цвет просто маскирует ловкого и красноречивого буржуазного политикана.

Широкие массы рабочих и крестьян в первые дни после Февральской революции поддались оборонческим настроениям. Они ошибочно полагали, что со свержением царизма характер и цели войны изменились, что теперь надо защищать завоевания революции от кайзеровской Германии. Это добросовестное заблуждение значительной части трудящихся и использовали в своих интересах меньшевики и эсеры. Они не скупились на красивые, заманчивые слова о целях революционной демократии. Вот, например, как меньшевистская «Рабочая газета» обосновывала необходимость продолжения войны: «Цель революционной демократии не в том, чтобы добиться скорейшего мира для России, а в том, чтобы совместно с демократией всего мира установить прочный мир во всем мире». И многие верили таким декларациям, не сумев поначалу понять, что на деле речь идет не о союзе с «демократией всего мира», а о союзе с империалистами Англии и Франции, не о борьбе за установление «прочного мира во всем мире», а о борьбе за корыстные интересы англо-франко-американской и российской буржуазии.